Две истории под Новый Год

СУВАН НАДЕЖДИН - ТРЕТЬЕ МЕСТО В КОНКУРСЕ "НОВЫЙ ГОД ПОД ЕЛЬЮ КОЛКОЙ" ФОНДА ВЕЛИКИЙ СТРАННИК МОЛОДЫМ

Мое воображение просыпается четыре раза в год: в дни весеннего и осеннего равноденствия, летнего и зимнего солнцестояния. Вы не подумайте, что в остальное время я полная бездарь, без абстрактного мышления и пространственного восприятия мира. Нет, надеюсь. Просто в указанное время мне лучше всего пишется, в смысле миниатюр, рассказов, повестей и..., впрочем, дальше я не заходил. Причем по времени эти произведения соответствуют, как правило, тем же временам года. Такая, вот, если смело назвать, литературная особенность.

Сегодня как раз что-то около двадцать третьего декабря, если точнее, десятое и я стал чувствовать знакомый зуд в тех местах, которые и отвечают за литературу: в голове(там у меня  бывают мысли), в указательных пальцах обеих рук (ими я печатаю) и в пятой точке (на ней я сижу за компьютером). Стала, иначе говоря, вырисовываться тема и, как я сказал выше, она будет про Новый год.

Жизнь питает воображение и это верно. Но у меня наоборот: воображение рисует жизнь. Как в сказках. А сказки – это исторические события, поэтому и у меня будет про прошлое, про меня или связанное со мной.
Итак, начнем.




История первая
О чувстве неприязни к конкретному человеку и к его профессии перед Новым Годом



Родине я служил в военно-морском флоте, а если конкретнее, то на стратегических  подводных лодках.  Эти мощные и очень полезные для ведения холодной и, не приведи Господь, горячей войны корабли, способны держаться на плаву, погружаться на большие глубины и передвигаться там в любом направлении. Для этого они  и несли боевую службу в готовности выстрелить по врагу своим оружием. Все – торпедами, а моя - еще и баллистическими ракетами.

Я был связистом, то есть радиоушами подводной лодки. Для расширения кругозора читателя, уточню: был я командиром боевой части номер четыре. Вполне понятно, что в круг моих обязанностей входило принимать информацию и обеспечивать передачу донесений на берег. Из любой точки мирового океана, днем и ночью, в праздники и будни.

На боевую службу мы выходили часто: по два, а то и три раза в год, а однажды....

Об этом и расскажу.

Ушли мы к берегам США за несколько месяцев до Нового Года и когда, с погружением командир вскрыл пакет с боевым распоряжением, то стало известно, что вернемся и всплывем  у родных берегов 28 декабря.

Плавание прошло успешно: войны не случилось и ровно в 14.00 мы всплыли там, где было запланировано. Всплыли и тут же получили радио с плохим известием: «Из-за плохой видимости в Кольском заливе, приказываю погрузиться до 14.00 следующих суток и отрабатывать учебные задачи» - Командующий флотом. А это означало, что возможной датой возвращения в базу стало 29 число. Экипаж стал испытывать легкое раздражение, выраженное полушутливыми подколкам:
- Опять связисты не ту радиограмму приняли.
Понял и пережил.

Наступило 29 декабря. В радиограмме изменилось число на тридцатое. Раздражение обострилось и ту же саму фразу, я стал слышать чаще.

Тридцатое перетекло в тридцать первое. Весь экипаж стал глухо не любить связь, как физическое явление, связистов как людей, а меня стали, на полном серьезе - ненавидеть, считая виновником плохой погоды.

Перед всплытием на сеанс тридцать первого, я услышал в свой адрес откровенные угрозы, однако командующий, "переживая за мое здоровье", разрешил нам следовать в базу. А, если серьезно, то держать нас в море стало очень опасно: морально-психологическое состояние, как там, наверху поняли, опустилось до нуля и, в связи с этим могла случиться авария, в любой момент.

Основная часть команды стала относиться ко мне и моим подчиненным с дополнительной нежностью, кроме механиков, которым, уже в базе, пришлось охлаждать реактор, до утра первого января.





Правдивая история о Деде Морозе, черте, детях и влиянии алкоголя на ориентацию во времени и пространстве.


Многим хочется поведать свои истории под названием «Как я был Дедом Морозом». Примерно за две недели до 31 декабря наблюдается всплеск числа таких рассказов, а за праздничным столом, под бокал шампанского, байки про новый год бывают особенно популярными и, иногда и интересными. Потом на одиннадцать месяцев все почти успокаивается. Вяло, только, говорят про 23 февраля, 8 марта, 1 мая и праздники профессий: день железнодорожника, строителя, торговли, ВДВ от 2 августа, 150-летие какого-нибудь вокзала и про празднование юбилея граненого стакана в день, например, жестянщика.

Сегодня  за окном, да и в других местах, декабрь - как раз время и подходящий случай для начала воспоминаний  про новый 1976 год. Нет – про старый 1975, накануне 1976-го и про мое непосредственное в этом участие.  И начну я с таких слов: «Время, отсчитываемое ежедневными подъемами Военно-Морского флага, поворачиваниями,  частыми дежурствами и редкими выходными, катилось к новому году.…  И докатилось».

Как это принято во всем мире, в этот  праздник,  ко всем детям  приходит Дед Мороз, Санта-Клаус, Йоулупукки, Баббо Натале, Микулаш, Шань Дань Лаожен, Папа Ноель или Одзи-сан из Японии со Снегурочками, гномами и другими волшебными сопровождающими. Поскольку  в закрытые военно-морские городки   эти сказочные персонажи не допускаются по соображениям секретности, то они назначаются, как правило, из числа офицеров и мичманов. При этом к ним предъявляются дополнительные морально-политические требования, такие, как несклонность к употреблению алкоголя,  либо склонность к этому, но при способности пьянеть не сильно.  Я почти подходил под эти критерии, вдобавок был еще и холостяком,  в связи, с чем и стал для детей нашего экипажа подводной лодки, Дедом Морозом-76. Одновременно стали искать Снегурку.  Обычно эта роль отводилась одной из жен офицеров или мичманов.  Однако с учетом прошлогодних опытов, они, ни по каким видом, не соглашались еще раз таскать на себе сильно  никакого Деда. Но выход нашелся:  мы придумали черта. Костюм его был прост - канадка наизнанку и маска с рогами, надетые на нашего штурмана.  Деду  же, сделали халат из кумача, на форменную  шапку натянули красный чехол, а на лицо - нос с усами и очками, называемые в то время армянским носом.

Перед походом мы провели инструктаж, на котором попросили не наливать Деду и черту ничего или, при невозможности сделать это – наливать, но в малых дозах и не очень крепкие напитки.  Нам хотелось сломать традицию и дойти до финала.

31 декабря в 14 часов мы начали обход  с поздравлениями и, понятно, короткими застольями,  где  все-таки  приходилось принимать, поскольку, как вы понимаете, отказываться не было никакой возможности.  Мы стойко держались, успевая даже,  иногда,  по просьбе жителей,  заходить в чужие квартиры.

Дедов Морозов было много - некоторые бродили расстегнутые  и весьма нетрезвые. Один  из них  носился с посохом,  пытаясь кого-нибудь  им ударить,  причем, предпочтительно, патруль.  Как выяснилось позже, таковой нашелся, и  дедушка с радостью  прошелся по нему.  Волшебный посох  оказался  водопроводной трубой, обтянутой  материей.   

Через  некоторое время  я стал замечать,  что состояние моего спутника ухудшилось, и я решаю, что он будет пропускать некоторые квартиры, особенно на верхних этажах.

Таким вот образом, мы добрались до последних домов и, около одного из них «Черт» остался сидеть на ступеньках,  а  я  поднялся на пятый этаж…  Когда я  спустился, то  обнаружил, что штурмана, в образе черта, нет…   Пришлось завершить  обход в одиночестве.

После праздников  выяснилось, что из другой квартиры  этого же дома вышел другой, весьма  нетрезвый,  Дед Мороз, и  мой черт  автоматически пошел за ним, причем,  как рассказывали очевидцы,  никто из  них  не  заметил  подмены

Говорят,  в истории  флотилии того времени - это был единственный Дед Мороз, который поздравил всех детей экипажа,  умудрившись  перевыполнить  план.