Фея майского чайника

1.
Известно: все феи рождаются в мае. Май – это такой месяц, когда наступает самое время для рождения фей, и это известно всем. Но далеко не всем известно, что самые настоящие феи рождаются в чайниках. Что такое чайник, - объяснять никому не надо, но я, избегая общего правила, все-таки объясню: чайник – это, как его ни крути, просто посудина с носиком, в которой люди кипятят воду. Чтобы из такой малости родилась настоящая фея – необходимо чудо. Чудо и совершилось – в одном из майских чайников родилась настоящая, с прописи Фея. Если же вас не на шутку заинтересует, что такое именно майский чайник, вам придется дочитать эту сказку до конца.
- Ч-чай! - воскликнула в минуту своего рождения фея, и этого было достаточно, чтобы чайник сознал себя феевместилищем, и не в меру загордился.
Родившаяся в крутом кипятке фея появилась на свет существом хотя и проницательным, но и добрым, и простила не в меру загордившегося чайника – на то они и феи, чтоб сотворять простые чудеса!
Кухонная посуда восприняла рождение майской феи как оскорбление себе, во-первых, потому что вся кухонная посуда считала своим днем рождения последний день декабря, когда ее, не нюхавшую огня и жиру, привезли в дом и сгрудили на кухне, чтоб использовать для продолжения жизни одних смертью других, во-вторых, потому что до рождения феи майского чайника ни одной настоящей феи из кухонной посуды до сих пор не происходило.

2.
- Фе-ах! - ахнула фея, появившись из майского чайника на свет и увидав расцветшие в горшках на подоконнике фиалки.
Фиалки, будучи воспитанными созданиями, не преминули приветливо покивать прелестными своими головками в ответ. Фея ответила им весьма странным восклицанием. Когда упавший через оконное стекло озорной солнечный луч легонько коснулся ее прозрачных крылышек, она воскликнула:
- Мне больно!
Фиалки смолкли и сделали фее глубокий поклон: фиалки сразу догадались, что на свет появилась повелевающая им Фея, нежнейшая из нежнейших на всем белом свете существ.
- Подумать только – неженка какая! - возмутилась самая большая на кухне кастрюля, - Только на свет появилась, а уже жалуется.
Кастрюли поменьше и поскромней, а также и сковородки и покрытая голубой эмалью утятница, никогда, стоит заметить, фей в своей кухонной жизни не видевшие, поспешили согласиться:
- Да, госпожа Большая Кастрюля! Как вы правы, госпожа Большая Кастрюля!
- Я всегда права! - важно подвела госпожа Большая Кастрюля и проподняла крышку – в ней как раз закипал поставленный хозяйкой суп из куриных потрошков.
Вся кухонная посуда поспешила молчаливо согласиться с мнением госпожи Большой Кастрюли, одна только Голубая Утятница недоверчиво фыркнула: уж кому-кому, а ей доподлинно было известно, что это совсем не так, да и вообще госпожа Голубая Утятница не упускала случая подтрунить над излишней чувствительностью госпожи Большой Кастрюли, которая всякий раз, как со двора приносили битую птицу и хозяйка принималась ее потрошить, норовила свалиться с плиты в обморок.

3.
Один великий поэт и большой ученый своего времени объяснял существование фей тем, что феи – это «воображаемые существа, ниже ангелов, но превосходнее людей, не живут на небе, но в цветах радуги, и порхают в бальзамических областях»*.
Столь приземленное и даже грубое место как кухня, где привелось появиться на свет уж такому нежному существу, как наша Фея, нисколько не принижает ее высокого и даже эфирного достоинства, в чем могла бы упрекнуть сказочника и поэта иная домохозяйка. Напротив – высокие существа часто появляются на свет в самых неподходящих местах. Ну, не станет же эта, положим, дама, набожная женщина, любящая жена и мать, известная своим неподдельным благочестием и добротолюбием, возражать против того, что и у злодейского вида разбойника в ночи, и у грязного бродяжки, угрюмо поджидающего на паперти своего медяка, но и всегда готового стащить какую-нибудь мелочь у зазевавшегося обывателя, имеется душа, а при душе пребывает нежный и любящий ангел – нисколько не менее чистый и светлый, чем ангел, к примеру, нашего священника или ангел важного и богатого господина, приезжающего на праздничную службу в шикарно черном лимузине.
Вот и Фея Майского чайника, появившаяся на свет на кухне – не самой, может быть, чистой, но и не самой беспорядочной среди кухонь нашего города, имела для этого, то есть для любви и нежности все законные права. Она в эти права и вступила.

4.
Кухонная посуда, как известно, перенимает у своих хозяев все их обычаи и привычки. Если на кухне раздается ворчание, если то и дело слышится недовольный возглас или (детки, закройте нежные ваши ушки) невольно вырывается крепкое словцо, и ворчание, и словцо, и возгласы намертво прикипают к кухонной посуде. Как ее после этого ни три золотым речным песком или едкой печной сажей, как ни полощи чистейшей родниковой водой, ничего уже не отмоешь и не отскоблишь.
Фея как могла старалась смягчить кухонные нравы. О, она не пыталась оспорить чьего-либо мнения, ни с кем никогда не сказала дурного слова, но стоило ей коснуться плохо промытого дуршлага или не на шутку расшипевшейся сковородки своею тоненькой золотистой ручкой, как дуршлаг очищался сам собою, а сковородка утишивалась и больше не брызгала на соседей раскаленным маслом. Бог знает, чего все это бедняжке стоило, но она старалась все стерпеть и всегда и всем помогала – хотя бы одной только улыбкой. Нежные фиалки, тихо сидевшие в своем горшке на подоконнике, чем могли поддерживали Фею в ее неустанных хлопотах, но чем они могли ее поддержать! Разве покачать одобрительно или сочувственно своими прелестными головками...
Словом, Фее пришлось на кухне несладко. Однажды самое жизнь ее повисла на волоске, когда хозяйка, гоняясь за надоедливыми мухами, едва не прихлопнула ее мухобойкой.
- Ах! - воскликнула не на шутку перепугавшаяся Фея, но тут же прикрыла ротик ладошкой и потупила свои чудные, голубые в длинных розовых ресницах глазки: она не захотела огорчать хозяйку даже ценой спасения своей крохотной жизни.

5.
Но больше всего досаждали Фее два существа – ее собственный чайник и... большая, толстая, бурая крыса, повадившаяся в дом за поживой.
Чайник возгорелся мечтой, чтобы у него вместо одного выросло восемь носиков, и в каждом чтоб непременно было по своему свистку. Не пять, не шесть и даже не семь, а именно восемь. Для чего – чайник и сам толком не знал. «Кипеть и парить, парить и свистеть изо всех восьми красных носиков!» – все, что чайник мог высказать в оправдание своего безумства. Глупо? Но таковы бывают мечты. Чайник досаждал Фее своей безумной мечтою по восемь раз на дню. Ну, ладно бы – пять или шесть, на крайний случай – семь раз, но восемь!.. Чайник пыхтел и дулся на Фею, обижаясь, что та будто бы из одной только, присущей всем на свете феям вредности не желает сотворить над ним простейшего из простых волшебств – наградить свое обиталище, своего благодетеля и даже, в известном смысле, родителя восемью красными носиками, из которых бы днем и ночью вырывались чудные струйки обжигающего пара, а с ними вместе горячая и волнующая мелодия!
Фея тихонько вздыхала и пыталась вразумить чайник тем, что иметь одну струйку пара гораздо лучше, чем восемь – меньше опасность запутаться в нотах, к тому же если нотной грамоте ты не учен, но чайника и этот довод не убеждал, ведь чайник возомнил себя великим музыкантом!

6.
Крыса... крыса стала для Феи сущим проклятием. Никакие глазки, никакие улыбки, никакие трогательные и нежные слова не могли сломить упорства этого создания, озабоченного одним только желанием чего-нибудь из хозяйских припасов стащить и набить себе этим «чего-нибудь» ненасытное брюхо. Не раз и не два Фее приходилось посреди ночи устраивать на кухне погром, а в доме переполох, сбрасывая с полок и сдергивая с крючков что-нибудь громкое и звенящее, но непременно небьющееся – ножи, вилки, черпаки и даже блестящий медью кофейник, безмерно важничавший тем, что когда-то был одним из главных предметов на кухне самого главного турецкого паши.
Всякий раз крыса успевала ретироваться еще до того, как на кухне появлялась заспанная хозяйка с чадящей лампой в руке и бранью на устах. И всякий раз Фея испуганно закрывала своими тоненькими золотыми ручками свои ушки и глазки, чтобы не видеть и не слышать гневного лица хозяйки и ее угроз пригласить священника и освятить «всю эту чертову посуду». О, Фея знала, что прихода священника ей лучше не дожидаться, а уйти самой, но куда? Ведь и феи должны где-нибудь иметь себе пристанище! А у Феи Майского чайника было одно только на всем белом свете жилище – хозяйская кухня и чайник в ней.
И вот однажды...

7.
Дело было под вечер, когда косые лучи заходящего солнца окрасили в алый цвет и кухню, и дом, и двор, и курятник на дворе. Хозяйка только что поставила на плиту свой любимый красный чайник и вышла в комнаты посудачить с заглянувшей «на чашку чая» соседкой. Чайник громко побухивал начинающим завариваться кипятком, когда в открытое окно влетел полосатый, каштаново-золотистый шмель. Шмель завис на минутку над прохладно улыбнувшимися ему фиалками, но, заметив красный и успевший разогреться чайник, решил, что это сочащийся нектаром и доселе неведомый шмелям цветок. Шмель прожужжал к чайнику, чайник ответил слабым пока, но уже более чем теплым свистком. Фея со всех своих слабеньких крылышек бросилась спасать глупого толстяка. Сделав в полете книксен и прошептав князю пчелиных роев волшебные слова «Элолан Ихо», которые этот жужжливый самолюбец позволил себе расслышать лишь с третьего раза, Фея осмелилась впервые в своей маленькой жизни покинуть кухню и проводить шмеля за пределы двора. О, на таких просторах Фее никогда еще не приходилось бывать!
Большой вишневый сад, насаженный кругом дома, встретил ее множеством голосов – радостных и удивленных. Это были нимфы вишневых деревьев, гамадриады, дальние родственницы всех земных, в том числе и кухонных фей. Гамадриады единодушно восхитились изяществом полета и лучащейся добротою внезапно обретенной сестры. «Ихо элолан, ихо элолан!» – шептали они. И Фея понимала их язык, и она впервые, может быть, за всю свою маленькую жизнь сознала себя счастливой. Да, такое мгновенье – редкость в любой жизни, и оно необходимо требует себе оправдания.
Но вдруг Фее послышался странный, многолосый шум, и шум этот привлек ее внимание, и она насторожилась, и оставила долго и нудно выжужживающего свое недовольство князя-шмеля...

8.
... Фея Майского чайника влетела в курятник, когда, казалось бы, никакой надежды на спасение не было: та самая, злосчастная, большая и толстая бурая крыса распугала с насеста кур, схватила самого желтого и золотого, как сказала бы его мать-курица, цыпленка, и поволокла его прочь – в свою черную нору.
На пути крысы встала маленькая и хрупкая Фея, и это надо было видеть! Встретив на пути внезапного противника, крыса метнулась в одну строну, в другую, но везде пред нею возникало это маленькое и упорное в своем противодействии создание. Крыса была разъярена, но и фея не собиралась сдаваться. Оставь крыса свою жертву и кинься она на «бальзамическую фею» – дело решилось бы в долю секунды. Однако, жадность решила все: крыса, взвизгнув от негодования, замерла на мгновенье, этим-то мгновеньем и воспользовалась Фея Майского чайника. Никогда в своей маленькой жизни Фея не исторгала из себя ничего, кроме улыбки, извиняющегося взгляда и тихого слова; теперь она... плюнула крысе в ее наглые крысиные глазки!
Это надо знать – плевок Феи, если только это настоящая Фея, и если она по-настоящему ожесточена, сильнее по своему действию, чем яд злой осы. О, автор этих фантастических строк более, может быть, чем кто-либо другой, знаком с этой особенностью маленьких кухонных фей, но крыса!.. Моментально ослепшая и обезумевшая хищница выпустила свою жертву, завертелась волчком, разметывая по сторонам вихри соломы и старого куриного пера, так что вовремя подоспевшей хозяйке оставалось только одно – врезать разбойнице здоровенного пинка своим толстокожим, видавшим виды ботинком...

9.
Один позапрошлого века, а, следовательно, старинный и даже почти что древний ученый задавался удивительным вопросом: «Скажите мне, - спрашивал он, - справедливо ли то объяснение узоров на окнах от мороза, которое я слышал? Мне говорили, что когда, например, топится печь, то дрова сгорают, но растительная сила вылетает из них и носится в воздухе. Когда начинает мёрзнуть стекло, то будто бы эта сила переселяется в частицы льда, и от того происходят узоры, похожие на листья или на деревья»**.
Сколь фантастично это наблюдение выдающегося ученого прежних времен, можно судить по тому, какую невероятную картину застала возвратившаяся на кухню после происшествия в курятнике хозяйка: ее глазам предстал красный, раскалившийся чуть не до бела любимый ее чайник, из которого вырастали, один за другим, семь, впридачу к одному уже бывшему, носиков, и все – со свистками, и каждый свисток выдувал свою, то голубую, то нежно-розовую, то пунцово-красную ноту.
Сколько-то времени было потрачено на то, чтобы погасить пылавший под чайником огонь, сколько-то – на то, чтобы прийти в себя, сколько-то – чтобы созвать ближних соседей и убедить себя, что безумие не столько внутренняя, сколько от внешних воздействий зависящая вещь.
«Чудеса!» – не уставала восклицать хозяйка, женщина набожная и добродетельная. «Кому, скажите на милость, нужен такой чайник?» – спрашивала она обмерших соседок. Те быстро-быстро крестились и советовали хозяйке «отнести чайник в городской музей»: «может, возьмут, и даже денег, хоть и немного, но дадут за такую диковину». Хозяйка в ответ возмущалась – и безо всякого, замечу, притворства: «Чтоб весь город надо мною потешался? Все знают меня как порядочную женщину. Заподозрят, чего доброго, в колдовстве!» «Как пить дать заподозрят!» – радостно откликались сердобольные соседки, такие же порядочные и богобоязненные дамы, как и наша хозяйка.

10.
Тут прямо необходимо объяснить следующее: хозяйка эта действительно была честная и добрая женщина, какой ее знали все без исключения жители нашего города, и если бы она, по велению смущенного своего сердца своевременно пригласила священника в свой дом, чтобы тот окропил и освятил смущаемую ночными переполохами кухню, ничего из случившегося впоследствии наверно бы не случилось. Но Бог воистину велик и пути Его неисповедимы: все в этой жизни происходит именно так, как оно и происходит, надо только иметь разум и веру, чтобы понять.
Когда Фея бросилась спасать несмысленного цыпленка, она вовсе не думала о том, что когда-нибудь этот трогательно-милый цыпленок вырастет в глупую жирную курицу, что курице отрубят голову, ощиплют и принесут на кухню потрошить, а там и сварят в госпоже Большой Кастрюле, чтобы после подать на стол.
Когда Фея родилась Феей – маленьким крылатым существом, она не знала, что тот же старинный ученый когда-то изрек: «Для ясности прибавлю, что птицы имеют явный недостаток – у них мала голова и, следовательно, мал мозг. Природа пожертвовала в них головой крыльям, которым так завидует человек; по законам механики, чтобы полет имел легкость и свободу, голова не должна иметь значительной величины»***.
Когда добрая хозяйка, прибежав на шум в курятник, давала здоровенного пинка хищнице-крысе, она не заметила маленькой крылатой Феи – победительницы и спасительницы, равно как не замечала прежде, когда, например, едва не прихлопнула ее мухобойкой.
В мире каждый день случается тысяча, а то и полторы тысячи странных происшествий, в которых одни участвующие в них существа не замечают других – такой вывод, без сомнения, сделал бы из этой истории один знаменитый, прежних времен ученый. И я бы с ним согласился, вот только цифра меня смущает: по-моему арифметика и статистика к настоящим чудесам никакого отношения не имеют.

11.
... Возвратившись после спасения цыпленка на кухню, Фея не нашла своего чайника: хозяйка ни за что на свете не пожелала признавать самых обыкновенных, но происходящих прямо у нее под носом чудес и снесла восьминосый чайник в чулан, поставила на самую дальнюю полку, завалила «от греха подальше» тряпьем и хламом и постаралась о нем забыть. На месте восьминосого на плите в тот же день появился другой чайник, обыкновенный, безо всяких фантазий и даже без свистка. Этот чайник, когда под ним начинал веселиться огонь, тихонько побуркивал себе под нос что-то неразборчивое и пускал очень ровную и неслышную струйку пара. Ни о каких феях он и слышать не пожелал, высказавшись в том роде, что он слишком дорожит своей репутацией и не может позволить себе содержание столь легковесных особ. Кофейник, тот самый, что гордился прежней службой у турецкого паши, предложил Фее переехать к нему, но Фея вежливо, но и твердо отказала, напомнив, что она – Фея Майского чайника, а не Турецкого кофейника, и что ее долг – хранить верность несчастному и, коли уж так распорядилась судьба, отправиться за ним следом в ужасную ссылку.
С тех пор Фею на кухне больше не видели. Прошло несколько времени, и о ней почти совсем перестали вспоминать – жизнь, что называется, вошла в прежнюю колею. Госпожа Большая Кастрюля все так же парила супом из куриных потрошков, а иной раз и из целой курицы. Госпожа Голубая Утятница, чтобы досадить госпоже Большой Кастрюле, вдруг объявляла себя вегетарианкой и заводила терзавшие сердце госпожи Большой Кастрюли разговоры.
- Вы пробовали когда-нибудь верхушечную почку капустной пальмы, - вдруг спрашивала госпожа Голубая Утятница у госпожи Главной Сковородки, - Oreodoxa oleracea – это крупный и нежный овощ! А двух-трехмесячные проростки этой же пальмы – пальчики оближешь...
Откуда госпожа Голубая Утятница набралась эдакой экзотики, ума не приложу – не иначе, ей пришлось тушить дикую утку, прилетевшую в наши северные края из далекой Индии...

***
Нынешней весной донесся до меня слух, что хозяйка нашла более надежное и, главное, секретное место для хранения «колдовского» восьминосого чайника. Она зарыла его в грядку под вишневыми деревьями, насыпала вовнутрь земли и посадила кустик фиалок. Поговаривают также, что в этом деле не обошлось без нимф вишневого сада, внушивших хозяйке эту здравую мысль за чаем с любимым ее вишневым вареньем – без косточек.
И еще, слыхалось, что с того времени в вишневом том садике с ранней весны до поздней осени, в сонную предрассветность и в те удивительно тихие ночи, когда с неба просыпаются пригоршнями волгло мерцающие и бесполезные в повседневной жизни звезды, можно услышать удивительную музыку. Мелодия никогда, говорят, не повторяется. Но всегда звучит сопровождением одного прелестного голоска – точно капелька росы в хрустальном колокольчике подрагивает. Существует поверье, что голосок этот принадлежит одной волшебной фее, и что феи с такими удивительными голосами появляются на свет раз в сто, а может и более того лет.
Тут и задумаешься, а может и правду говорят, что не все рожденное на кухне для кухни рождено...

* В.А. Жуковский
** Н.Н. Страхов
*** Н.Н. Страхов