О блоггерских коммуникативных стратегиях

ПсихоБлогические заметки

Сообщение 1. «Детские болезни» общения в блогосфере

С чем связан интерес психотерапевта к этой теме? Несколько лет я веду блог, по простоте душевной инвестировав в него изрядное количество нематериальных активов – мыслей, эмоций, времени и нервов. Впрочем, и дивиденды получаю, также нематериальные – эмпирический человековедческий материал, весьма интересный профессионально в аспекте психологическом, а порой даже психопатологическом. В силу же старомодного сциентистского взгляда на жизнь, как на лонгитюдный исследовательский проект, я привык анализировать и описывать собственный жизненный опыт в стиле Science faction (faction = facts + action). В русле социопсихобиологического подхода, применительно к блогам, получается несколько направлений анализа: здесь и психоБлогия, и социоБлогия, и даже биоБлогия. Соответствующими размышлениями о том, как с психологической (и терапевтической) точки зрения протекает коммуникация «кириллических пользователей» в блогосфере, я и намерен поделиться с читателями.
 Начну с банального утверждения: для общения в блогах характерны те же отличия от обычного, канонического общения, что и для других видов виртуального интернет-общения – и по стилю коммуникации, и по специфическому языку (сленгу), и по особому сетевому этикету (нетикету). Некоторые же из этих отличий выступают более выпукло, и при том – совершенно закономерно, отражая психологические механизмы, стереотипы поведения и мотивы, характерные именно для блогосферы.
В первую очередь, это псевдоанонимность, представляющая собой как бы  карнавальную маску. Именно карнавальную, в российских условиях! Ведь наша жизнь – скорее не шекспировский театр западного образца, в котором идет нескончаемый рациональный гидеборовский спектакль, а иррациональный бахтинский карнавал, в котором даже роли непредсказуемы либо перепутаны так, что к нелепостям происходящего действа не стоит относиться всерьез.
С психологической точки зрения, общение в блогах – это всегда вхождение в определенное ролевое состояние, надевание виртуальной «маски» с элементом игры. Такое «игровое» состояние для взрослого человека отчасти напоминает поведение… ребенка. Понимание этого весьма важно для дальнейшего обсуждения, поэтому мы остановимся на нем подробнее.
Итак, псевдоанонимность – это маска, за которой блоггер может спрятать свое публичное лицо, нахлобучив поглубже аватар на глаза, дабы скрыть их лихорадочно-шальной блеск в предвкушении то ли несолидного в реальной жизни детско-тинейджерского озорства, то ли безнаказанного хамства, недопустимого и невозможного в иной среде. Зато, как ни удивительно, при этой внешней маскировке часто обнажается истинное  лицо человека, его психологическая сущность – когда не надо притворяться, скрывать под личиной истинные чувства, и можно разрешить себе быть самим собой. Точнее, представляясь виртуальными персонами, люди перестают притворяться внутренне, могут снять со своих плеч груз постоянного лицедейства, который они несут по жизни, и позволить себе высказывать то, что хочется – то, что они действительно думают и о чем в повседневной реальности умалчивают. Ну, а высказаться, как известно – необходимое условие для того, чтобы облегчить душу. Собственно, здесь и кроется одна из причин притягательности виртуального общения, в том числе в блогах. (Даже хамство здесь оказывается более прямым и откровенным, чем в иных условиях…)
Псевдоанонимность в блогах, в отличие от анонимности в форумах, чатах и тому подобных тусовочно-променадных закоулках интернета, связана с тем, что здесь «маска» в значительной мере полупрозрачна. Прочитав комментарий ранее незнакомого автора, всегда можно заглянуть в его блог, по содержанию которого – что сам пишет, что отвечает на комментарии, какие сообщества читает, кто у него во френдах и кого сам зафрендил. Да еще пройтись с искомым ником яндекс–поиском по блогам, дабы полюбопытствовать, что оный юзер пишет в чужих журналах.  И хотя в результате не всегда становится о данном субъекте известно, когда родился – где учился – где и с кем живет, но круг интересов, взглядов, привычек обычно оказывается очерчен вполне определенно.  И значит, возможно составить ориентировочный, интуитивный психологический портрет владельца блога.
Мы говорим именно о псевдоанонимности, а не об истинной анонимности (хотя и последняя осуществима в ЖЖ) еще и потому, что по большей части ее носитель, блоггер-псевдоаноним подсознательно хочет быть узнанным, деанонимифицированным («маска, я тебя знаю»). Срабатывает один из механизмов психологической зависимости от публичного признания – примерно так же, как… у серийных преступников, в миру получивших наименование «маньяков» (как правило, это не соответствует официальному психиатрическому диагнозу). На сознательном уровне делая все для того, чтобы остаться непойманными, в то же время подсознательно они жаждут публичности, признания своей исключительности и даже заочно соревнуются друг с другом (правда, в отличие от блоггеров, без официальных интернет-рейтингов).
Здесь наглядно проявляется изначально двойственность, заложенная  в самой природе человека и особенно свойственная нашему соотечественнику («парадоксальному человеку» по Тощенко), как попытка  совместить несовместимое. А именно, получить подтверждение собственной популярности в определенном круге общения (референтной группе), при этом продолжая претендовать на снятие с себя ответственности за сказанное (вспоминая просторечное: «я – не я, и корова – не моя»). Даже в случае, когда личность блоггера доподлинно известна его заочным собеседникам… Даже когда общение с ними регулярно протекает и в реале… Даже когда одно непосредственно совмещается с другим, когда во время интернет-общения собеседники в реале сидят за соседними столами в одном офисе, и обмениваются голосовыми комментариями вдобавок к комментам  в блоге… Во всех этих случаях срабатывает психологический «эффект псевдонима», эффект шифровки-маскировки, отождествления с виртуальным персонажем. Можно сказать, такой же, как и психологический эффект темных очков, которыми чаще всего люди пользуются для того, чтобы скрываться не от солнечных лучей, а от проницательных глаз – прячут свой взгляд от собеседника, чтобы он ненароком не прочитал в нем подлинные мысли и чувства.
И каждый раз, входя под своим ником в интернет-дневник, блоггер одевает незримые миру, но ощутимые для него самого воображаемые темные очки… И вместе с ними прочие аксессуары своего виртуального персонажа, в привычном обличье которого общается с другими виртуальными персонажами. Так работает механизм отождествления себя с воображаемым героем, столь знакомый каждому взрослому юзеру по воспоминаниям об играх его детства (не обязательно компьютерных!).  Играх, в которых ребенок выбирает идеальные образы, примеривает их на себя, представляет, «делать бы жизнь с кого». И буквально «делает себя», поначалу в своем воображении. Такое конструирование реальности, вначале игровой, затем ложится в основу реального конструирования себя – и «конструирования социальной реальности».
Этот геймерский механизм отождествления-фантазирования не случайно напоминает детскую игру. Жизнь – она ведь тоже, как вы помните, игра… Блогосфера в этом смысле выступает как наглядная модель детских игр со взрослой реальностью. Пользователь погружается в интернет-общение настолько, что на мгновение забывает об окружающей реальности – так же, как это делают дети – входя  в образ своего виртуального персонажа, будь то «благородный рыцарь», или «прекрасная принцесса», или «леденящий ужас, летящий на крыльях. (Некоторые блоггеры порой  «заигрываются», забывая «выйти из образа» при возвращении из виртуального мира в реальный. Это встречается не только в сообществах ролевиков, или любителей фэнтези.)
Во всем, описанном выше, несомненно есть элемент регрессии, психологического «возврата в детство». А регрессия, в свою очередь, оказывается универсальным «золотым ключиком», открывающим доступ к берущим начало в детстве важнейшим психологическим внутренним резервам, высоко ценимым в зрелом возрасте – что собственно и делает времяпрепровождение в блогосфере столь притягательным. Здесь и интерес к новому (детское любопытство на взрослый лад, заинтересованно-оптимистичный взгляд на окружающий мир «как в первый раз»), и креативность (детская безграничная способность к  творчеству, фантазии и нестандартность мышления «глазами и устами ребенка»), и коммуникабельность (детское обаяние, непосредственность и общительность).
Итак, мы приходим к пониманию, что вне зависимости от того, сколь серьезны обсуждаемые в блоге темы, блоггер отчасти ведет себя как «взрослый ребенок», включаясь в дискуссию, как в коллективную игру. Даже если он при этом «жжот не по-децки», то на самом деле, действует именно по-детски. Обсуждая рациональные вопросы, часто оказывается ведомым не логическим, а эмоциональным мышлением. И потому действия его нередко оказываются нерациональны, нелогичны. Так же, как ребенок увлеченно играет – а потом вдруг бросает надоевшую игрушку, так же порой и владелец раскрученного блога, вкладывавший в него всего себя, на протяжении месяцев или даже лет, может вдруг разочароваться и «уйти, хлопнув дверью».  А именно, закрыть блог и стереть весь его архив, «убить» своего виртуального персонажа – такой виртуальный аналог суицида – блогоцид, обязательно демонстративный. Он  напоминает реальное суицидальное поведение детей и подростков, представляющее собой неразумный протест против родителей или «обиду на весь мир», в наивно-детском стремлении убежать от «одиночества среди людей». Так же по-детски ведет себя и разочаровавшийся блоггер, особенно если ощущает себя одиночкой, противостоящим окружающему враждебному  миру, и не чувствует свою связь, сопричастность с другими блоггерами, их поддержку.
Кстати, подобное поведение в ряде случаев оказывается еще и способом привлечь к себе внимание. Ведь в блогосфере все происходит так же, как и в обычной жизни людей  творческих, создающих произведения искусства (к коим в интернете может быть приравнен креативный контент). После «смерти», окончательной или обратимой, по аналогии с «клинической смертью» (временное приостановление, «заморозка» блога - suspend), результаты их творчества – блоги, виртуальные персонажи – могут становиться более известными, чем «при жизни» (suspend-PR).
Впрочем, «блогосуицид», или добровольная самоликвидация блога – событие все же редкое. А вот другие формы поведения, которые также основаны на внутренней «детскости», продиктованы инфантильными мотивами незрелой части личности (т.н. «внутренним ребенком»), встречаются в блогах сплошь и рядом, почти в каждом посте, чуть ли не в каждом комменте. Можно сказать, что для непрофессиональных блоггеров эти психологические механизмы являются доминирующими в их увлечением блоготоворчеством и общением в блогах. (Для профессиональных же блоггеров целенаправленное, технологизированние использование подобных механизмов становится рецептом успешного продвижения.) Условно   можно назвать различные формы такого «децкого», или псевдо-детского поведения, своего рода «детскими болезнями» блоггеров. Конечно, «болезнями» в смысле психологическом, точнее социально-психологическом, поскольку они продиктованы образом жизни современного общества с его возрастающей и всепроникающей инфантилизацией, и порождаются распространенными социокультурными, поведенческими стереотипами. Общение же в блогах является  для носителей подобных «болезней» способом если не «лечения», то хотя бы временной, провизорной компенсации своих личностных проблем.

Наиболее распространенные варианты, или ТОП-10  блоггерских взросло-детских стереотипов поведения, таковы.

1. «Детский лепет». Или, в терапевтических терминах – псевдокоммуникация, нарциссическая логорея, вербальный эксгибиционизм. Сиречь пустопорожнее резонерство и назойливо-бесцеремонное словоохотливое комментаторство, «встревание» во все посты подряд и в чужие треды (нар. «в любой бочке – затычка»). Смысл подобного поведения – не коммуникация, а психологическая защита. Цель – не сообщить нечто важное для собеседников, а лишь получить нечто важное для себя, а именно, обратить на себя внимание. В основе такого стиля коммуникации лежит наивный детский эгоцентризм (для некоторых эпатажных блоггеров, находящихся в самом-самом топе – наверное, главный мотив ведения дневника).
Когда 4-5-летний малыш на детсадовском утреннике или домашнем празднике по-детски непосредственно демонстрирует взрослым свои компетенции, то естественно и получает «дозу» признания публики в виде похвал, аплодисментов и шоколадок. Ребенок наивно полагает, что он действительно «заслужил» свою награду – а  если бы не справился, то оказался бы ее недостоин. Так формируется стереотип условного принятия: чтобы тебя заметили и похвалили – надо обязательно показать, что знаешь (чужие) умные слова, а при случае можешь еще и спеть, и сплясать… Благодаря настойчиво-педагогическим усилиям взрослых, у ребенка образуется устойчивый условный рефлекс, по классической схеме: просьбы (или подзатыльник) взрослых (стимул) – демонстрация (реакция) – конфеты, поощрение (подкрепление). В дальнейшем же, в зрелом возрасте, когда он из объекта педагогики становится субъектом (как ему кажется), подобный стереотип поведения практикуется по собственной инициативе (рефлекс становится оперантным): «Ну посмотрите же на меня!». По сути, «внутренний ребенок» хочет, чтобы его заметили и похвалили авторитетные «взрослые». В том числе – в блоге.

2. «Детское подражание», или интеллектуальная несамостоятельность, блоггерские перепевы с чужого голоса (в терапевтических терминах - отождествление). Речь не столько о «баянах», копипастинге  и использовании чужого контента – сколько об использовании чужого мнения, чужих мыслей.  Именно так ведет себя человек, внутренне неуверенный, который на публике чувствует себя застенчивым ребенком в окружении взрослых. Так же и блоггер, «выходя в люди», виртуально, порой борется с реальной закомплексованностью, неуверенностью в себе.
Первый вариант условно можно назвать: «И мы читали». В интеллектуальных дискуссиях в блогах это нередко проявляется в форме навязчивого цитирования: «А вот ХХХ сказал по этому поводу YYY.» Причем по любому поводу, буквально «ни к селу, ни к городу», так, что цитирование становится привычной формой сообщения (в средние века это именовалось схоластицизмом, а во времена господства истмата, диамата и научкома – догматизмом и «начетничеством»). Таким образом канализируется желание высказаться при неимении собственных мыслей – путем использования для этой цели мыслей чужих, невозбранно заимствуемых. Психологически – детское «отзеркаливание», когда ребенок механически повторяет «взрослые» слова, не понимая их действительного смысла.
Еще один вариант –  «синдром местечковости» блоггера, будь то, к примеру, непонятый и непринятый ближайшим окружением шупашпарский мыслитель или окуневский мессия. Его неуверенность в себе, подпитываемая негативным личным отношением ближайшего социального круга, переносится и на общение в широком внетерриториальном, виртуальном круге общения, будучи связана с представлением о «провинциализме» (как правило, мнимом; чаще здесь можно говорить о перфекционизме). Помимо личных причин (дизонтогенез, то бишь «тяжелое детство», «подавляющие» родители, учителя и прочие народные воспитатели в жизненных «университетах»), такая неуверенность может иметь и причины псевдо-объективные, связанные с традиционным территориальным социо-культурно-экономическим неравноправием пользователей «зоны.ру», подсознательно экстраполируемым из реального мира в виртуальный.
Так, что в представлении некоторых «периферийных» блоггеров личные журналы как будто бы несут на себе скрытые ярлыки кастовости. Этакие сигналы, незримые для большинства, но различимые для посвященных: «столичный блоггер» и «провинциальный блоггер», «признанный интеллектуал» и «интеллектуал самозваный, непризнанный», «заслуженный интеллигент России» и «интеллигент 2-го сорта». А дальше – что страдальцы ожидают, то и получают. И сталкиваются с интеллектуальным снобизмом, с репликами наподобие: «Уже перестали пить по утрам?» или «Что пьете? В провинции умным натурам положено пить. Читайте классику.» (На самом деле, незримая плоскость разделения, диссекции существует. Но проходит она совсем иначе, не в территориальном измерении, а в генеративном – разделяя блоги на креативные, авторы которых высказывают собственные оригинальные идеи, и репродуктивные, воспроизводящие чужие идеи в новом пересказе. Так сказать, интеллектуальный second hand, second mouth, и главное, second brain.) В позитивном же контексте этот же механизм преодоления разделения «центр-регионы», участия в интеллектуальном сообществе (экспертном, креативном), может служить конструктивным целям, становиться мотивом формирования представительных интернет-сообществ.
И хотя информационное пространство интернета по сути едино, в нем нет территориальных барьеров,  но в головах отдельных блоггеров есть разделительные барьеры, шлагбаумы и «красные флажки», будто бы отрезающие их от остальной публики («Доступ разрешен только для привилегированных пользователей»). Это именно тот случай, когда некоторый виртуальный феномен, существующий лишь в головах некоторых людей, тем не менее реально влияет на их поведение – порождая стремление спрятаться от ожидаемых упреков и стрел критики, прикрыться чужим авторитетом, как щитом. Символически – спрятаться от детской робости, то бишь комплекса неполноценности, за спину родителей, или замещающих их авторитетных фигур. Крайней степенью проявления являются различные аналоги «отождествления с агрессором», или психологического «стокгольмского синдрома». В масштабах интернет-сообществ данный механизм приводит к формированию «послушно-агрессивного большинства», моббингу-троллингу, а на уровне индивида – к мазохистическому, самоуничижительному поведению. 

3. «Детское упрямство», или непреклонно-несгибаемое утверждение правоты собственного мнения, наперекор любым утверждениям собеседника. В психологических терминах – негативизм, в интернете известный также как феномен «полярного ответчика».    Это не просто защита собственного мнения, а его нелогичное отстаивание с «непрошибаемой» аргументацией: «Потому что я так сказал!» Даже несмотря на очевидность неадекватности, тупиковости и «косяковости» оного мнения: «Все равно этого не может быть – потому что не может быть никогда».
Сюда же примыкает «детский протест», или возражение, реализуемое в деятельности. На языке психотерапии - реактивное образование, или стремление сделать наоборот, пойти против чужого мнения, даже коллективного – как против течения. Именно эта деятельность по противостоянию окружающим и оказывается притягательна, как наивно-детское самоутверждение.

4. «Детское послушание». Иначе говоря, поиск авторитетов, образцов для подражания, по аналогии с непререкаемо авторитетными (было такое время, поначалу) фигурами родителей. Освобождаясь постепенно, по мере роста от психологического давления родителей, приобретая самостоятельность, человек «обрастает» новыми социальными связями и психологическими привязанностями. Именно они, играя роль внешних «опор», помогают человеку в процессе взросления избавляться от детско-родительской от социальной и психологической зависимости, в то же время выступая ее субститутами.
Оказывается,  несмотря на нигилизм постмодерна, его тотальное отрицание всех и всяческих авторитетов, стремление их «похоронить», что авторитеты все-таки необходимы человеку. Вначале – в детстве, для правильного психического развития, чтобы потом не было проблем в зрелом возрасте, ...дцать лет спустя. В зрелом возрасте – для того, чтобы продолжать оставаться человеком. Вслед за Фрейдом, не сговариваясь, это единодушно подтвердили Ф. Рифф и С. Зонтаг. Подобная психологическая опора на авторитеты необходима не только для индивида, но и для общества в целом (как расширенного аналога семьи). Иначе возникает регресс, уже не только индивидуальный, но и коллективный, социально-психологический – своего рода инфантильность на уровне общества, превращающегося в скопище цивилизованных дикарей («на лицо прекрасные, дикие внутри»). Не имея твердых моральных основ, они оказываются способны опускаться до животно-зоологического варварства – или по крайней мере до известного «нового средневековья».
    То же самое мы видим и в массовой культуре, и в блогосфере. В целом популярность топовых блоггеров, становящихся «лидерами мнений», отражает подсознательный «детский» поиск авторитетов, заменяющих «всезнающих и всемогущих» родителей.

5. «Детское любопытство», или сензитивность. Нужно подчеркнуть, что о негативных сторонах данного психологического феномена, как символической «детской болезни», можно говорить лишь тогда, когда он приводит к наивному, некритичному усвоению заведомо ложной информации, либо перегрузке, неспособности отделить главное от второстепенного. В остальных же случаях его потенциальные «минусы» перевешиваются реальными «плюсами». Подобное «детское» восприятие проявляется в двух вариантах: аддитивном и дефицитарном.
В первом случае речь идет об обычном усвоении новой информации. При этом необходимым условием является субъективная новизна и значимость информации – то, насколько человек замечает нечто новое и придает этому значение. И оказывается, что наиболее эффективно человек усваивает информацию, когда его психологическое состояние является «детским» - когда он воспринимает нечто так, как будто бы сталкивается с этим впервые в жизни, или «глазами ребенка». Буквально, как маленький ребенок, который воспринимает окружающий мир «с чистого листа», для него почти все окружающее является новым, неизведанным и потому подлежащим безусловному запоминанию. Вот почему ребенок усваивает доступную для его понимания информацию гораздо интенсивнее и эффективнее, чем взрослый, буквально впитывая ее, как губка. Ему еще не мешает довлеющий над взрослым груз прежнего опыта, допускающего усвоение только той информации, которая не противоречит ранее внедренным социальным нормам и убеждениям, правилам поведения в обществе (внутренняя «цензура») и прочим прежним представлениям (внутренняя «критика», или «детектор ошибок»), а лишь уточняет и дополняет их (принципы непротиворечивости, консеквентности и дополнительности).
Вспомним античное tabula rasa – первоначальное отсутствие знания вследствие отсутствия опыта, и соответственно первичное, свежее и незамутненное восприятие. В восточной культуре – понятия о  "детском сердце", или "простосердечии" (китайское тун синь), о том, что в детской непосредственности заключается истина и высшая мудрость. (В европейской культуре этому соответствует известная пословица: «Устами ребенка глаголет истина».)  И взрослый человек, пребывая в «детском» психологическом состоянии, воспринимая информацию с позиции внутреннего «ребенка», делает это лучше обычного. Переход же его в подобное состояние может быть как спонтанным, благодаря контенту (и это – особое искусство), либо добровольным, технологизированным (последнее широко применяется при изучении иностранных языков).   
Что же касается дефицитарного варианта «детского» восприятия, то он связан с необходимостью преодоления неких препятствий для получения информации. Этот поиск и преодоление сложностей (или хотя бы видимость последнего) мотивирует все найденное прочитать-посмотреть-прослушать и запомнить.
Подобный эффект может достигаться, например, за счет структурирования информации, дробления ее на фрагменты. И тогда возникает мотивационный эффект инвестирования времени (начатое дело нужно завершить, чтобы не потерять уже затраченное время) и закрытия гештальта (нужно обязательно получить целостное представление, довести начатое до результата, иначе мысли будут все время возвращаться к незавершенному). Примерно так, как гласит народная мудрость: «Коготок увяз – всей птичке пропасть». Так ребенок, движимый любопытством, стремится во что бы то ни стало собрать правильно все элементы сложного паззла. Так у взрослого телезрителя возникает горячее желание посмотреть очередную, 101-ю серию бесконечной «мыльной оперы». Так и взрослый, и ребенок возятся с игрушкой-тамагочи…
Применительно к блогам этот эффект проявляется, когда, например, прочитав начало поста, пользователь хочет обязательно узнать – а что там дальше, под катом? Или отслеживать длинные треды дискуссий, время от времени вставляя свои комменты.  Или участвовать в некоторых растянутых по времени акциях (конкурсах, школах и т.п.)
Другой вариант «детского любопытства» - вариант к «запретным» темам. Вне зависимости от того, предназначен ли подобный запрет «для детей до 16-ти», или для «великовозрастных детей» аж до 75-ти, пользователей влечет к особому контенту, например к просмотру «запрещенных» роликов, одно и то же желание. А именно – детское любопытство к тому, что взрослые прячут от детей, и соответственно стремление к обладанию этими атрибутами взрослости и посвящения во «взрослые» тайны. Известная закономерность поведения: «Если нельзя, но очень хочется – то можно», - перерастает в мотивацию: «Если нельзя – то очень хочется.» (Или, как гласит известная пословица: «Запретный плод сладок».)
Аналогичным механизмом привлечения внимания обладают публичные скандалы, столь широко используемые в пиаре (и  в шоу-бизнесе, и в маргинальной политической деятельности). По сути, герой скандала делает то, что запрещено рядовому обывателю – «хорошие дети так не поступают» (взрослый вариант: «Что позволено Юпитеру…»). Именно поэтому у публики просыпается любопытство, и срабатывает механизм отождествления: «Если бы на этом месте был я…» 

6. «Детское непонимание», или замешательство, лежащее в основе внушаемости. Каждый раз, когда человек встречается с неожиданным противоречием, сталкивается с чем-то неизвестным и потому непонятным (особенно в условиях дефицита времени), либо когда сложность информации превосходит привычные границы его понимания, он всегда автоматически возвращается к детскому стереотипу переработки  информации. А именно, ее механическому, некритическому усвоению – то есть внушаемости.
Для детей младшего возраста способом разрешения подобных ситуаций является авторитетное слово взрослых, по сути – прямое внушение (родительское или педагогическое). Воспроизведение подобного «детского» сценария для взрослых – краткая информация, неожиданная либо противоречивая, с аудиовизуальным сопровождением, имитирующим коммуникацию (например, видеоролик).
  Для детей постарше, школьного возраста (и далее…) таким авторитетным источником становится текст. Воспроизведение подобного сценария – объемный суггестивный текст, истощающий механизмы внутренней логической «цензуры» и приводящий читателя в состояние некритического восприятия.
Представить это можно на примере того, как детям малопонятные для них тексты учебников кажутся собранием неоспоримых истин и потому воспринимаются некритично. Так же и для взрослых суггестивным воздействием обладает текст, достаточно сложный и информационно насыщенный, создающий у человека состояние информационного транса.
В устной репрезентации образцом подобных текстов служат суггестивные психотерапевтические тексты, особенно гипнотические паттерны М. Эриксона (рассеивание, маркирование, вложенность и т.п.) Пожалуй, наиболее емко принцип построения подобных текстов сформулирован в эстрадной миниатюре из репертуара А. Райкина: «Говорит много – но непонятно, о чем.»
В письменных текстах суггестивных также ведущим принципом построения является гиперусложненность, как терминологическая, так и структурная – с многочисленными ассоциациями, цитированием, ссылками или гиперссылками, аллюзиями и многозначностью. Это может быть текст разноплановый, «полифонический», как у У. Джойса, или циркулярный, «голографический» как у М. Бейкер (таким же образом структурированы многие сакральные тексты). Или же текст псевдо-хаотический, точнее стохастически структурированный в формате «потока сознания». Текст, принципом построения которого является прямая противоположность «бритве Оккама», направленный по сути на то, чтобы усложнять, а не упрощать. Текст, направленный не на  то, чтобы разъяснять, а на то, чтобы создавать «дымовую завесу», затрудняющую ориентацию и выбор решения - и потом услужливо «подсовывать» готовое решение.
Мастерски владели подобным словесным искусством Г.-В.-Ф. Гегель, К. Маркс,  З. Фрейд, Ж. Лакан и многие пассажиры исторического парохода. Главная сложность при этом – непрерывное удержание внимания читателя, сохранение некоторой интеллектуальной интриги, на базе механизма вероятностного прогнозирования. В блогах примером подобных текстов выступают повествования в жанре «многабукф».

7. «Детское мышление», или «магическое мышление» (терапевтический термин). Иначе, мышление не логическое (левополушарное, описанное в п.6), а эмоционально-образное (правополушарное). Мышление ребенка дошкольного возраста, с характерной для него верой в волшебные сказки. «Сказками для взрослых» становятся как обстоятельные житейские повествования (нарративы), так и образные представления (суггестивные метафоры).
Дети любят истории и сказки, рассказываемые им взрослыми – не только потому, что повествование завершается долгожданным счастливым финалом, а потому, что в то время, пока детское мышление целиком и полностью, безотрывно захватывается, затягивается особой структурированностью взрослого повествования, раскрепощенное воображение, вырываясь из-под контроля внутренней цензуры, производит действительные чудеса.  Конечно, чудеса виртуальные, происходящие сугубо во внутреннем психологическом пространстве, в мире эмоций и образов. Так происходит самое привлекательное в сказке, исполнение мечты – вначале чужой (героев сказки), а потом и собственной (фантазирование, как психологическая защита).
Однако, поскольку пространство внешнего, реального мира психологически представляется продолжением пространства внутреннего (К. Левин), изменения, происходящие в последнем, могут в дальнейшем реализоваться и вовне – в собственной деятельности человека (идеодинамика). Благодаря тому, что во внутреннем пространстве действие происходит без цензурно-критических ограничений,  по принципу «и невозможное возможно» (трансгрессия), это способствует снятию внутренних ограничений, барьеров, препятствовавших достижению реальных целей.
Образцы подобных текстов, предназначенных для широкой аудитории, легко найти среди популярных произведений художественной литературы в жанре фэнтези (в меньшей степени – детективов). Все они возвращают читателя в «детское» состояние, благодаря которому для него на страницах книги оживают яркие образы. В блогах подобный контент – обычно развернутые повествования в жанре «лытдыбр» с элементами художественности.

8. «Детское воображение», или визуализация. Феномен, примыкающий к вышеописанному «детскому мышлению», в некотором смысле формирующий его психологический «фундамент». Речь идет о свойственном ребенку дошкольного возраста зрительно-образном, эйдетическом восприятии. Взрослый человек, «впадая в детство» перед экраном телевизора, также регрессирует, возвращается в состояние образного восприятия, в котором «слово – ничто, картинка – все». Это может доходить до степени смешения искусственной видеореальности и действительной визуальной реальности, когда зритель воспринимает контент увлеченно, по-детски. И когда «засыпает» его внутренняя критика, он «впитывает» содержащееся в этом контенте послание.
В интернет-формате это дополняется тем, что на сознательном уровне зритель представляет, что именно он контролирует процесс коммуникации (ведь он сам выбрал определенный контент), на уровне же подсознательном воспринимает видеоряд как персональное обращение. В блогосфере наглядным примером служит популярный ныне   
видеоблоггинг.

9. «Детские провокации», проще говоря – обычное поведение детей, которые дразнят друг друга. Подобное поведение в интернете известно под разными именами: троллинг, буллинг; в психологической терминологии – словесная агрессия; в терапевтической терминологии – провокативная психотерапия, когда даже язвительное высмеивание человека парадоксальным образом обращается ему на пользу. В последнем случае воздействие никогда не начинается с прямых «нападок» (которые всегда воспринимаются как агрессия), а идет поначалу обходным путем в поисках общих, разделяемых с объектом провокации убеждений, ценностей (латеральное программирование).
Нужно подчеркнуть, что провокативным эффектом обладают не любые словесные нападки, а те именно, которые «цепляют», задевают за живое, попадая в психологическую «мишень», зону эмоциональной уязвимости. Обычно это то, что сам человек о себе знает,  но не принимает, как факт. Он не хочет этого знать, не соглашается с реальностью и предпочитает «как бы не знать», обманывая сам себя. Такая информация подавляется, или вытесняется психологической «внутренней цензурой» (не путать с внешней!), потому что представляет собой угрозу для целостности и непротиворечивости  собственного «Я». 
Таким образом, провокационный эффект конкретных информационных поводов, или «уколов», сохраняется до тех пор, пока человек их боится. До тех пор, пока они совпадают с убеждениями его внутреннего «Родителя» (критической части личности).  Когда же он осознает нелепость, необоснованность и беспочвенность своих страхов, всегда являющихся по существу «детскими страхами взрослых людей», то избавляется от былых комплексов. Собственно, на этом и основан позитивный терапевтический эффект подобных провокаций, имитирующих родительское педагогическое воздействие («мы же о тебе заботимся, тебе это надо, чтобы стать лучше…» и т.п.)
Когда же человек обнаруживает, что подобным образом смеются над другими, он также внутренне регрессирует, возвращается в детство. Срабатывает притягательность группового действия, стереотип поведения детей дошкольного и младшего школьного возраста - «вместе весело дразнить». При этом, однако, может происходить кумуляция агрессии – то, что в художественной форме было описано У. Голдингом, в реальности трансформируется в подростковую жестокость (happy slapping), порождающий специфический и весьма популярный среди подростков интернет-контент.
Тот же самый психологический механизм лежит в основе привлекательности для аудитории видеосюжетов, в которых герои сами себя высмеивают - попадают в нелепое положение. К описанному выше, добавляется еще привлекательность подобного контента вследствие  его специфической эмоциональной насыщенности (разрядка, смех), возникающей благодаря расхождению между ожидаемым и происходящим на экране (когнитивный диссонанс). Примерами подобного на телеэкране являются ситкомы и юмористические шоу. В интернете видеоконтент подобного жанра оказывается в числе наиболее популярных материалов, наряду с музыкальными видеоклипами. Например на YouTube – обширная серия роликов Д. Блейна про «уличного мага» («Ага, вот эти ребята!..»).  В оригинальном формате каждый из многочисленных роликов набрал десятки миллионов просмотров, а в русскоязычной версии, озвученной С. Бочаровым –  по 1 млн., за несколько месяцев (некоторые из озвученных реплик уже стали идиомами). Среди отечественных видеороликов, вслед за эпатажным клипом «Гопники», лидирует провокационно-юмористический сюжет «секс на лестнице» из телешоу (10 млн. просмотров).

10. «Детская компания». Как известно, дети, начиная с дошкольного возраста, любят в качестве способа структурирования времени использовать коллективные игры. (Вспомните свое детство, с кем вы играли в одной песочнице…) Тот же самый психологический механизм отчасти лежит в основе формирования интернет-сообществ, когда пользователи объединяются для общения по интересам (в «виртуальной песочнице»). В группе, как понятно даже ребенку (и тем более регрессирующему в детское состояние взрослому), «вместе весело шагать» по жизни (цитата из советской детской песенки). И главное – спокойнее, поскольку любая группа, даже виртуальная, выполняет функцию коллективной психологической защиты. В группе человек ощущает себя не слабым, беззащитным и беспомощным одиночкой (детский комплекс неполноценности), а частью «собирательной личности», умножающей его возможности (продолжая цитату из  детской песенки – «без друзей меня чуть-чуть, а с друзьями – много»). Формирование подобной групповой идентичности наглядно проявляется в многочисленных сообществах блогосферы. Это – один из важных механизмов аттракции, психологической притягательности для пользователей как блог-сообществ, так и блогосферы в целом, как места общения с «друзьями» (хотя и виртуального).
Сюда необходимо добавить также подростковый психологический механизм – протестные сообщества. Их психологический базис составляет пубертатная реакция группирования, как коллективный протест против ригидности мнения родителей, или подростковая форма коллективной психологической защиты и группового протестного самоутверждения.  Этот механизм, отражающий извечный конфликт поколений «отцы и дети», характерен для маргинальных групп, сплоченных вокруг отвергаемых консервативной частью общества взглядов и привычек. Члены сообщества, как правило, с большим энтузиазмом пытаются пропагандировать свои убеждения, как единственно правильные. Друг в друге они находят психологическую поддержку (групповое мышление, референция), убеждение же неофитов для них важно как способ верифицировать свои ценности, по сути – убедить самих себя.   

Таким образом, мы рассмотрели базовые психологические механизмы поведения людей в блогосфере. Многие из их сводятся к фундаментальному механизму регрессии, «возврата в детство». Взрослый человек в такой особой части информационного интернет-пространства, как блоги, во многом ведет себя… как ребенок. И проявляет соответствующие детскому возрасту  черты поведения – такие, как эмоциональная лабильность, непосредственность в общении, наивность и доверчивость, любопытство и упрямство, сочувствие и детские шалости (эпатаж, «кривлялки-дразнилки» и прочее словесное хулиганство). Пользователь, вынося свое эмоциональное состояние вовне, на страницы своего блога, и общаясь с другими блоггерами, действительно проживает «детское» состояние, обращаясь к наиболее эмоциональной и уязвимой, но в то же время общительной и  творческой части своей личности –  «внутреннему ребенку». Тем самым он не только удовлетворяет рекреационные потребности (отдых, развлечение), но еще и снимает стрессы, компенсирует свои слабости. И главное, находит внутренние резервы и внешнюю заочную психологическую поддержку.