Операция

До окончания восьмого класса я учился в так называемой раздельной школе. Это когда мальчики отдельно, девочки отдельно. Учился надо сказать без особого блеска. А восьмой класс так чуть было не завалил. После второй четверти родители (с тоской) и учителя (правда, не все) заговорили о возможности второгодничества. Было несколько учителей, которые, мягко говоря, недолюбливали меня за весьма независимый характер и за трудные вопросы, которые я задавал. В конце седьмого класса, в начале восьмого навалились на меня всякого рода  болезни. И я больше был дома, чем в школе. Так что родители в свое время были очень правы, что не стали учить меня играть на скрипке – я бы с этим физически не справился.

Переломным моментом в учебе и здоровье послужила операция удаления миндалин. Раздел этот для читателя не обязателен, но я его привожу, поскольку память настойчиво требует его появления.

Диагноз, что у меня плохие миндалины был поставлен давно, но спецы уговаривали родителей, что до полового созревания и сразу после не стоит их удалять, потому, что как бы там ни было, они являются преградой для проникновения микробов и бактерий в  перестраивающийся организм. И подтверждали эту мысль большим количеством ангин и вирусных заболеваний, которые преследовали меня.

Наконец, зимой (почему-то это было принято делать зимой) меня уложили в больницу, чтобы удалить эти проклятые миндалины. Я был самым молодым в отделении. Мне было интересно смотреть, как развивались флирты с девочками из женского отделения напротив. Место встреч находилось около зарешеченного окна первого этажа рядом с лифтом. Там был
телефон-автомат и до поздней ночи толклись парочки. Меня, как самого молодого, посылали туда, чтобы вызвать на отделение для очередных процедур, парня или девушку. Делать в больнице было нечего, во взрослом коллективе я был первый раз,  мне все было в новинку, и я охотно выполнял эти поручения.

Операцию должен был делать заведующий отделением – громадный дядька с огромными руками. При осмотре он раскрывал мне рот своими руками так широко, что я боялся, что он вывернет челюсти, и приговаривал: «Ничего, потерпи, хозяин, все будет хорошо». А я про себя думал:  «Какой же я хозяин, когда ты вон как хозяйничаешь у меня во рту». Пробыл я там уже два или три дня и, когда очередным утром я пошел на завтрак, меня встретила медсестра и сказала, что завтрака для меня сегодня не будет, а будет удаление миндалин. Она повела меня в пред операционную, велела все с себя снять и надеть, поданный ею медицинский халат, завязками назад. Когда я все это сделал, сестричка повела меня в другую комнату – операционную. Там уже был мой доктор и куча студентов и студенток в белых халатах и шапочках. Студенты меня не волновали, а вот студентки… Я же был под халатом голый  и все беспокоился, что мой цыплячий зад может блеснуть из-за плохо сведенных пол халата. Доктор посадил меня в кресло, пристегнул руки к подлокотникам и, приговаривая: «Ну, потерпи, хозяин» начал операцию. Вначале он сделал новокаиновый укол в миндалины. Потом через некоторое время сделал ножницами в них продольный разрез, а затем добавил в глубину миндалин еще новокаин. Эти его действия были весьма неприятны, поскольку новокаин еще не полностью свою работу выполнил. После этого сказал: «Ну, хозяин, отдохни, а мы тут побеседуем». Я уже забыл, что сижу голый в одном раскрывающемся халате. Мне было все равно. Некоторое время врач рассказывал, показывал, разрешал студентам лезть ко мне в рот. А я сидел с открытым ртом (наверное, там был расширитель) и чувствовал, что мне все по барабану. От анестезии чувствительность пропала, и они вроде лезут ко мне в рот, а вроде и не ко мне.  «Хватит отдыхать, хозяин, давай работать будем» – сказал врач, плотно обхватил своими коленями мои, взял со столика металлическую петлю, накинул на миндалину, потянул и отрезал. Фонтан из меня забрызгал рефлектор, халат, ну все, что можно. «Ну, хозяин» - забубнил он - «так же нельзя!»  Взял зажим и зажал, видимо, сосуд во рту. Потом проделал ту же процедуру с другой стороны. Как ни странно, это обошлось без таких фонтанов. От напряжения я, а не он, обливался потом. Потоки лились аж с моего носа. Что-то он еще делал у меня, но тут я уже не помню. Сестра вытерла мне лицо. Врач продолжил рассказывать студентам, а сам отстегнул ремни, державшие мне руки. «Ну, хозяин, все. Что ты теперь хочешь?» «Помыться» - ответил я. «Ой, молодец, хозяин». Обратился к сестре: «Дай ему умыться, на каталку и в постель!» «Сам дойду»- сказал я, вставая с кресла. Сестра повела меня к умывальнику, а вдогонку я слышал его: «Ай, молодец, хозяин!»

Я пришел в палату своими ногами, но медсестра шла рядом со мной и везла каталку. В палате я лег и заснул. То ли сил много потратил, то ли в какой-то момент подсунули мне снотворное. Проснулся я не таким бодрым, как  ушел из операционной. Мороженого, которое было обещано после операции, я не дождался и снова заснул.Потом было очень обидно, что так и не удалось вдосталь отведать мороженное. В этот день еды не давали, но и пить было больно. В палате лежали уже опытные больные. Объяснили, что перед глотком надо ладонями нажать на уши. Тогда будет не так больно глотать. Это помогло, пить стало легче.  На следующее утро услышал при обходе знакомое: «Ну-ка посмотрим, хозяин, что у тебя там делается».

Через три дня я уже был дома. С этого момента меня, как подменили. Я как будто переродился, стал активным, подвижным, заинтересованным. Все стало удаваться мне. Домашние задания, над которыми  раньше сидел часами, я щелкал, как орешки. Подтянул все хвосты и ухитрился, на удивление всех недоброжелателей, закончить восьмой класс без троек.