Поле

Как-то так получилось, что мы договорились встретиться на нашем с тобой поле. На нашем поле с лошадями, которое мы нашли ровно два года назад, и на котором провели сумасшедшее лето.

В поисках укромного уголка, не столько для занятий любовью, сколько для того, что бы просто погулять, где нет никого знакомых, где можно целоваться до головокружения, бродить, держась за руки и обниматься просто так, когда этого захотелось, мы свернули на небольшую дорожку, долго бродили по сырому еще, с весны, лесу, еще не пропеченому летним теплом, еще не тронутому жаркой сушью. А потом, вернувшись на эту дорожку, я предложила: давай посмотрим, куда она ведет? Давай, - согласился ты. И мы шли. Ты прижимал меня к себе, и мы так шли. Все  плохое было позади и не с нами. Впереди было лето и упоительные прогулки, и сумасшедший секс... Дорожка закончилась, и мы увидели большое поле, а на нем... табун лошадей. Они были разной масти, разных пород, даже пони там были, они были разного возраста. Это было потрясающе. Мы стояли, как завороженные, рассматривали их. Все то лето, два года назад, мы приезжали на поле гуляли, уходили глубже в лес, занимались любовью, потом снова гуляли. Когда наступила осень, я помню тот день, она наступила как-то сразу, как-то сразу стало холодно, и невозможно гулять, я заплакала. Ты спросил - о чем я. Я ответила, что вот и все, мы больше сюда не вернемся. Ты утешал. Ты не верил. А я чувствовала. Я поняла тогда, что вместе с этим летом все закончилось. И что я уйду от тебя. Так и получилось. Еще через год, я приехала на поле одна в попытке оплакать наше расставание, в попытке осмыслить то, что я для этого сделала. И в попытке осознать, что надо как-то жить без тебя. И позади было то, только наше, незабываемое лето.

И я не знаю, как так получилось вчера, как-то само собой это все получилось, что мы договорились поехать на поле. просто у меня появилась необходимость поехать в тот район. Просто через тот район ты едешь с работы. Просто, да не просто, я это сама понимаю. Но ничего не будет, слышишь? ничего не будет, мы просто простим друг друга окончательно, мы просто поймем там, на нашем месте, что уже ничего не вернуть... мы просто погуляем...

Наверное, я даже не сильно волновалась. Мы почти обыденно договорились о встрече на поле, как будто встречались там каждый день все эти два года. Просто поле и время. Время и поле. Только ты спросил, не передумала ли я. Нет, я не передумала. Оказалось, ты тоже не передумал.

Ехала я спокойно, думая о дороге, а не о тебе. Встав, в обычной для нашего города, пробке, в обычном для нее, пробки, месте, я заметила девушку, идущую вдоль стоящих и медленно едущих машин. Девушка была высокая, с длинными ногами, по фигуре очень похожая на меня. И по тому, как она шла в этой своей короткой юбке, по тому, как покачивала бедрами в такт шагам, она тоже была похожа на меня. на меня, но только... десятилетней давности. Это была я, десять лет назад, идущая в этом же месте, легко, даже весело, собирая, аккомулируя на себе взгляды мужчин, жарящихся в машинах под солнцем поздней весны. Это была я. И не я в то же время. Наверное, она еще сильнее меня впитывала эти взгляды, насыщалась ими, поглощала их. Не она им - они были ей нужны. Не они ей - она ими питалась. Она ими заряжалась. Она ими жила. А они были - для нее. Она использовала их всех, мужчин, роняющих слюни на пыльный асфальт. И она была - я. Десять лет назад. Слишком много для того, что бы вернуться туда и стать ей по-настоящему. Слишком мало, что бы она не отдала мне часть того, что только что получила.

Я не ожидала, что ты не поедешь на поле без меня, а будешь ждать у начала дороги. И успела свернуть к тебе в последний момент, машинально переключив поворотник. На поле мы поехали на моей машине.

Видимо, Бог отвернулся от нас и не разрешил нам войти обратно в нашу реку. На поле была только одна лошадь. Табуна не было. Не появился он и пока мы гуляли. И эта лошадь скорбным темным одиноким пятном маячила в желтом море одуванчиков. Табуна не было. Как сигнал нам о том, что не будет нам даже лошадей, что даже лошади - наше прошлое.

Мы ходили по полевой кромке, как раньше, мы рассматривали друг друга, мы поглощали каждую новую черточку в наших лицах. И совсем не хотелось говорить. Ни о чем. Но молчание не было тягостным. Я ждала первых шагов от тебя. Их не было. Я поняла, что их не будет. И когда мое желние ощутить не только воздух около тебя, а тебя самого, стало невыносимым, я взяла тебя за руку. Ты ответил на этот мой жест почти с готовностью, мягко касаясь моей ладони. И больше не выпустил меня, даже когда приходилось обходить ямки и лужицы.

Мы говорили о какой-то ерунде, ты украдкой смотрел в вырез моей кофточки, ты хотел меня, я знаю. Ты никогда не мог оставаться равнодушным к моей груди, и никогда не мог этого скрыть. Ты хотел меня, но досталось тебе от меня так сильно, что ты не мог переступить черту и позволить себе начать все заново. Да, я понимала, что второго раза ты не выдержишь. И понимали оба, что ничего, кроме повторения того, что было, я дать тебе не смогу. НИ-ЧЕ-ГО. Ничего, кроме сумасшедшей страсти. Ничего, кроме следующей за этой страстью, бездонной пустоты.

Безумно хотелось коснуться твоих губ. Но я этого не сделала. Я видела немое решение и кричащую решимость в твоих глазах. Я боялась тебя. А ты боялся меня. Ты держался из последних сил. Но ты говорил себе, что все закончится твоей смертью, если у нас все начнется снова. И это тормозило твои порывы. Инстинкт самосохранения. Силен, даже в тебе, резавшем вены. Наверное, это было силой человека, однажды переступившего черту. И знающего о мерти чуть больше, чем все те, кто ходит около нее в нерешительности.

Наше с тобой объятие не было для меня растворением в тебе, как когда-то. Наверное, потому, что этого мне было просто мало. Я тихонько целовала тебя в шею, а ты тихо гладил меняпо спине, периодически прижимая меня к себе крепче. Ты хотел меня. Но во всем этом не было секса в то же время. А была... Была горькая нежность. Именно горькая. Теперь я знаю, что такая тоже бывает.


А потом позвонил мой муж. И я поняла, что нет уже даже реки, в которую можно хоть пытаться входить второй раз. Я поняла, что не смогу больше рисковать семьей из-за встреч с тобой. А значит, даже если бы и хотели, мы не сможем встречаться. И я отмахнулась от тебя, как от назойливой мухи, что бы ты не мешал мне с ним говорить. И ненавидела птичек, поющих вокруг, только что любимых весенних птичек, которые могли меня выдать мужу своим пением. Я, два года виртуозно вравшая мужу, была напрочь лишена главного в своем этом вранье - уверенности в своей правоте. Я не умела больше врать. Я больше не могла. Я делала это из последних сил. И понимала, что не хочу больше платить за безлошадное поле своей семьей. Бог не зря отнял лошадей. Он убрал весь смысл этого поля. Он убрал весь смысл наших встреч. Он даже лишил меня умения лгать, красвио и виртуозно, как я это всегда делала, выкручиваясь из самых немыслимых ситуаций.

Договорив по телефону и вернувшись к тебе, я окунулась в привычную тягость подобного события. Звонок моего мужа всегда отдалял нас друг от друга. На этот раз он расширил уже пролегшую между нами пропасть. Я ее не хотела, этой пропасти, мне вдруг стало больно за тебя, и я порывисто обняла тебя и зашептала, что побежала сама от тебя, что бы тебе не пришлось уходить, что никогда больше тебе не придется бегать и унижаться тем самым, что все к лучшему, что ты свободен, что больше никогда тебе не будет больно, шептала и целовала твою шею сухими губами. А ты гладил меня по спине, нежно и успокаивающе, вдыхал жадно мой запах, я чувствовала, как вдыхал, как впитывал меня, и объяснял, что пошел за мной, так как боялся, что я подверну на поле ногу, что бежала я с невидящими глазами, и ты за меня испугался. Я врала в тех своих объяснениях. Врал ли ты - не знаю. Но пропасть сузилась до прежних, дозвоночных, размеров. Стало легче.

Как я ехала с поля, я не помню. Меня еще ждали дела. Я машинально объясняла знакомой девочке теорию бухчета. Я же для этого и ехала в тот район. А потом на середине объяснений поняла, что не закрыла машину. И пришлось бежать под ливнем, боясь, что ее уже нет на стоянке. Машина была на месте, приветливо мигнула мне, среагировав на нажатие кнопки сигналки. Я шла обратно в квартиру своей знакомой, по лицу текли капли дождя. И не было слез. А в голове звучали слова. Ты - родная моя, моя до бесконечности, я люблю тебя, но ты - замужем. Потому - никогда больше.