Что такое минимум?

 ЧТО ТАКОЕ МИНИМУМ?

НИКОЛАЙ НЕЧАЕВ.

     Ленька Таратынчиков сидит за одной партой с Валерой Овсянниковым.Роется он в книжке и вдруг громко спрашивает:
 
  -Скажи,Валерик,минимум –эт чо? Вот здесь написано: «ми-ни-мум».

   -Это когда мало,то говорят «минимум»,- отвечает Валерий.

   -Так бы и писали: «ма-лооо».А тут: «ми-ни-мум»,значит это что-то другое,непонятное?

   -Минимум,это когда, ну очень мало.Даже,наверно,меньше некуда.Вот так правильно.

   -А-а-а,-тянет Ленька,-видать,так и есть.

   -Вот вчера суд был, в нашем классе заседал…Знаешь?-спрашивает Валерий.

   -Меня не пустили,мрачно отвечает Ленька,и чешет затылок,-хотел проскользнуть промежду ног,но Николай Петрович схватил за шиворот,и как дал своей культей по спине,
у меня аж впереди все ёкнуло.Знаешь,как больно? Эт тебе не ладонью хлопать.А чё там было?

   -Тётенек судили за то,что мало трудодней заработали.Не выполнили минимум.Так говорили.

   -И ты там был? Как ты туда зашел?-удивляется Ленька.

   -Просто повезло.


   Александровы направились на суд всей семьей,потому что бабушка,Пелагея Ильинична,должна сидеть на скамье подсудимых.Но взрослых впустили,а детей развернули назад.

   -Приказано школьников, и других малолеток, не пропускать,-говорил собравшимся
Николай Петрович,учитель военного дела.Он только что из армии,вернулся без правой
кисти.Это был один и фронтовиков,кто ходил без костылей и протезов.Поэтому он сразу же стал работать:учил школьников маршировать,бросать гранату,надевать противогаз,
разбирать и собирать винтовку.

   -Приказано не пускать,значит.никаких разговоров быть не должно,повторял он в десятый,а может быть в двадцатый раз,-детишкам там делать нечего:народный суд –дело
взрослых.Вот вырастите,узнаете,что это такое.Вот когда кино привезут,тогда другое дело-заходите,садитесь,смотрите.

   Валера отвел домой сестренок,а сам вернулся к школьному крыльцу,на котором попрежнему стоял военрук.Он на что-то еще надеяся: а вдруг…
   И вдруг из-за спины военрука выглянула, соседка,тетя Даша,увидела она Валеру и обрадовано замахала рукой,мол,подходи.

   -Там твоей бабке очень плохо,приступ сердечный у нее,понимаешь?Беги скорее домой,
неси коробку с лекарствами,-тараторила она,-.И воды прихвати.а то здесь бак совсем пустой . Бегом беги,дело срочное!

   Когда через пять минут Валера вернулся с коробкой и кружкой,Николай Петрович его сразу же пропустил.

   -Вода-то для чего? – спросил он, недоумевая.

   - А порошки чем запивать? – был встречный вопрос.

   Так он оказался в зале суда. Передал всё что принес тете Даше,а сам юркнул за чужие спины,чтобы не выгнали. Из своего укрытия он больше слущал,чем смотрел.

   Здесь Валера узнал,что колхозный минимум составляет шестьдесят трудодней в год.
А колхозница Александрова заработала только тридцать два. У других было по-разному:
у одних-больше, у других-меньше.
   Об этом суду сообщала беженка Бася Цибульская, колхозный счетовод. Лицо у нее широкое, губы мясистые,на которых постоянно висела дымящаяся самокрутка, квартировала она у Елмановых. Ходила молва,что Бася тайком бреется.

   -Мы,эвакуированные,хорошо знаем,что такое война,- кричала она как на митинге.-
Мы попадали под вражеские бомбежки, под пулеметные очереди. Война это огонь,кровь и слезы.Поэтому мы все должны хорошо работать,каждый на своем месте,чтобы фашизм получил достойный отпор от наших сытых красноармейцев. А у нас не все хорошо получается: правление дает наряд бригадирам – выставить на ток двадцать пять женщин,
которые не могут выходить в поле, а выходят,как правило, пятнадцать – семнадцать человек. Это очень мало. Из-за этого постоянно срывается график сдачи хлеба государству.Такое разгильдяйство недопустимо.Здесь свое слово должен сказать закон.

   Выступала она долго, наговорила много. Валера не мог все запомнить, все понять.
А вот когда вышел вперед бригадир, дед Козлян, тут ему всё было понятно. Дед похож
на одуванчик: снизу какой-то тонкий – самотканные штаны на маклаках висят, а сверху- широкая,пышная борода, с красноватым отливом. «Старуха ее луком подкрашивает,- любит шутить он.-Если бороду снять,то там,под ней,ужас что творится: одни ямы – щека
со щекой цалуются, а промеж их рот. Не рот, а дыра беззубая – приемный пункт для затирухи и толченой картошки. Ха-ха-ха!» Человек он веселый, громкий,любит прибаутки,щуточки. Но на суде не до шуток, голос у него дрожит, срывается.

   -Моя колхозница, Лександрова, на вашей вон скамейке, значит, сидит, У нее ребятишек куча: девки ей подбросили. Вот ведь какое дело…

   -Свидетель Козлятников,-перебивает его строгий голос,-говорите по существу и конкретнее. Суд хочет знать, что значат ваши слова: «девки подбросили»?

   -Анюрка, значит,дочь старшая, жила среди киргизов.Война зачалась,мужика у нее на фронт забрали. Она там, среди чужих, жить не захотела, схватила мальчонку в охапку-и айда к мамаке. У нас, в колхозе, тоже не захотела работать. Пачпорт у нее был. Устроилась она в Бизулуке, на швейную фабрику,шьет там мундирование для фронта,по
фатерам мотается, а мальчонка здесь в школу ходит.Младшая,Манька,в Оленбурге,то бишь в Чикалове,на заводе работает.Две девчушки у неё там в ясли ходили. Привезли в город два эщелона с ранеными. Куда их девать? Правление заводское отняли,школу закрыли и до детского садика добрались. Детей,говорят,забирайте кто куда знает. Маняша
их,значит,быстренько к мамаке отвезла.У мамаки,грит она,они,как у Христа за пазухой. Придешь Лександрову на работу посылать,у нее голова кругом: у одной жар,у другой кашель,третий коленки расшиб.
 
  Дали слово и валериной бабушке,но она говорить не могла,слезами захлебывалось.
   -Я их жалею больще,чем родных,-всхлипывала она,задыхаясь,-они ведь сироты настоящие,никому они не нужны,никто их не приласкает,окромя меня. На работу ходить никогда не отказывалась,ходила и ходить буду,но больных детей бросать не могу.

   Суд продолжался долго.Потом приговор еще читали. Дали от трех до шести месяцев «принудиловки». Валериной бабушке досталась первая цифра.

   Наутро пришел к Александровым дед Козлян и стал громко рассказывать:
   -Судья-то со своей секретаршей у Митрофановых ночевала.Гляжу-подьезжает туда чуть свет Пётр Иванович: провожать,значит,гостью,ну,чтобы честь по чести всё было.Около
таратайки судья ему,слышу,говорит,дескать,немного строговато поступила она с гражданкой Лександровой.Но что поделаешь,грит,я ведь тоже человек поневольный,
поэтому самую малость присудила.Как уж она сказала? А-а-а.Вот так:«минимальную меру применила».Так и сказала.Потом просила председателя,чтобы он тебе работу полегче подобрал.Понимаешь?

   -А когда судья укатила,-продолжал бригадир,-мы с Петр Иванычем всё обсудили, и решили назначить тебя в караул-школу,значит,будешь охранять. Сейчас лето,учеба,
можно сказать,закончилась,будещь присматривать,чтобы там не нафулюганил кто.
Днем с ребятёшками будешь поглядывать,а ночью дед пусть ночует.Директора пока нет,а ключи у Варвары Петровны возьми. С нонешнего дня начнем тебе трудодни начислять.
Видишь как все хорошо уладилось.Ха-ха-ха!

   Школа через дорогу,чуть в глубине-из окошка видно,что там делается,во дворе.Валера
постоянно бегал туда.С собой брал Веронику: она постарше,не такая пискля,как младшая, Валентина. Пока Вероника играла у клуба  с Кузей.он осматривал окна,двери,
замки,обегал пристройку. Затем возвращался к клубу,где сестрёнка таскалась с котом.      Кузя,большой черный кот,девчонок любит,позволяет брать себя на руки,гладить,чесать: ляжет на спину и блаженствут. А мальчишек боится.Если с нехорошими мыслями к нему пацан приближается,особенно,если с камнем или рогаткой, он сразу чует,и сразу же дает дёру.Улетает как птица: десять секунд.и он уже где-то под крышей.

   В доме этом когда-то жил поп с семьей,а когда церковь сломали, и попа увезли, то сделали в нем клуб.Кузя какое-то время жил в библиотеке.Но вот началась война,.хлеб,
не успевали вывозить,амбары переполнились,было приказано засыпать государственное зерно в пустые дома. Заполнили правление колхоза,сельский совет и,конечно,клуб.Кузя так и остался при клубе: мышей там было предостаточно- без пищи он не бедствовал.

   Когда смеркалось,и в домах начинали вздувать огни,Валера с Вероникой отправлялись
в последний обход. Он брал старое ведро,вешал его на локоть,а ей давал деревянную колотушку.

   -А Кузю мы встретим?-спрашивала она перед уходом.

   -Уже темно,Кузя спит,-отвечает ей бабушка.
   -Вот и не спит.Он мышей ловит.Знаешь их там сколько? Дядя Витя говорит, что в клубе
мышей больше,чем людей во всём нашем селе.

   -Всё-то ты знаешь, егоза-стрекоза,-смеется бабушка, вытирая ей нос и поправляя платок.-Я вот ужин завариваю,Валюшенька мне помогает,таганок на шесток уже поставила,дрова укладывает на загнетку. Так что скорее оборачивайтесь.

   -Чо будешь варить?-интересуется Вероника.

   -Затируху, что ж еще?

   -Опять черная-пречерная затируха,- морщится и надувает щеки Вероника.

   -Вы привыкли там, в городе. Кушать первое,второе и третье – надо про это забывать. Сейчас время тяжелое, некоторые люди вон до самого края дошли: от лебеды пухнут.
Трудодень не заработаешь – судят, а кто на трудодень ничего не дает,тому ничего,с того, как с гуся вода.

   - Вы один круг сделайте,пошумите там немного-и домой,-напутствует бабушка,-
А я вам затируху сметанкой забелю.Хорошо хоть корова доится:и мучицу вымениваем, и
сами молочко едим.Не будь её,чтобы делали? Ума не приложу.

   Военрук Николай Петрович,когда встречает Валеру и его сестренку в полном снаряжении, смеется,и говорит:
   -Группа захвата отправляется на задание.
 
  На этот раз «группа» заходит со стороны клуба.В полумраке он кажется страшным, черным,похожим на пиратский корабль,на котором задраины все окна..А на школьных окнах стекла горят лунными бликами,которые тоже движутся от рамы к раме.Под ногами предательски шелестит трава,стволы нискорослых акации,как зловещие призраки, затаившиеся на какое-то время,чтобы потом вдруг напасть,и растерзать.

   Вероника дрожит,жмется к Валере. И тогда он приказывает: «бей».
   Она колотит палкой по ведру изо всех своих силенок. «Бах-бах-бах!»,-гремит железо.
«Бах-трах-бах»,-вторит эхо. «Группа захвата» обьявляет всем,всем: «караул не спит,
караул на месте!».

   2009 год..