Кокаиновый глаз. Часть I

Кокаиновый глаз.

Об Альберте Шульце.

 Все как-то не заладилось у Альберта Шульца после досадной случайности с потерей глаза на кафедре неорганической химии. Добрый друг студенческой братии, привечий каждым повесой, безгранично уважаемый в научных кругах, распрощался с органом зрения по случаю взрыва, спровоцированного случайным синтезом нитросоединения. Нерадивый студент, как-то водится, бесконтрольно смешал, встряхнул и поставил на лабораторный стол перед входом в аудиторию, а теоретик квантовой физики Шульц же просто ошибся дверью, опрометчиво засунув голову в щель дверного проема, как раз в тот момент, когда количества веществ в стеклянной колбе стали готовы обозначить свой союз солидным фейерверком. Взрыв – осколок – глаз Шульца…
 Ввиду исключительной доброты профессора и вопреки уговорам ректората студент и недоглядевший преподаватель были подвергнуты лишь ряду заурядных административных мер, но до прощания со стенами alma mater дело так и не дошло.
И чего уж тут, прежним Альберт Шульц с тех пор уже никогда не был. Человека-розыгрыша, дамского угодника, жонглера - любителя и просто светлокудрого лихача от науки сменил, уравновешенный в своих реакциях на окружающее ученый, по-прежнему увлеченно относящийся к учебному процессу, мерно  любящий своих студентов и сторонящийся коллег противоположного пола.
Помимо глаза, для тех, кто узнавал Шульца поближе, находилась еще одна странность: профессор обладал солидной коллекцией глазных протезов. Его странная экспозиция, теперь уже с десятилетним стажем, становилась решающим признаком для женщин, решившихся на контакт с Альбертом. Десять полок шириной в метр, бесстыдно врезались взглядом в тело очередной подруги ученого, после чего шокированная спешила побыстрее ретироваться и покинуть убежище.
Шульц не переживал. В противостоянии коллекция против женщины для него не было компромисса. Лишь коллекция была способна занимать его мысли часами, что относительно летоисчисления жизни профессора женщине не удавалось издревле. Более странным в увлечении Альберта являлся не результат, а процесс: природу происхождения собственной коллекции он не открывал никому.




Поездка в Перу.

Странное увлечение способно было завести коллекционера в те места, о существовании которых мало кто предполагал, ну или хотя бы мола кто мог себе представить, что Шульц решил отправиться, положим, в Южную Африку, дабы не обновить кровь эмоциями от опасного сафари, а лишь в поисках нового экземпляра для коллекции. Все мысли загадочного путешественника занимал образ стеклянного глаза, который ему вдруг да и удастся отыскать.
Египетские Руины, от Луксора до пирамид, шум Ниагары, архитектура Барселоны – все эти образы являлись тайной завесой на тернистом пути поиска новых глазных протезов, способных обмануть окружающих Шульца людей и заставить отнестись к нему, как к обладателю полноценного взора в равной степени сопричастного к созерцанию красот окружающих достопримечательностей.
На сей раз это случилось в Перу. Редкие дива страны ацтеков закончились для Шульца на рынке одного из захолустных городков, близ автовокзала, где профессор, отстав от экскурсионной группы, решил предаться истинной цели собственного путешествия. Среди многообразия масок и яств, сувениров и прочего памятного барахла, Альберт превратился в изощренного хищника, пустая глазница которого, вкупе со стеклянным протезом, словно магнит тянула его к новой ценности для коллекции.
Барахольщик, замотанный в разноцветную вязаную накидку, сперва подумал, что беспробудное пьянство на протяжении долгого периода, вновь стало давать свои плоды в виде потусторонних явлений, когда неистовый коллекционер нежно обхватил его сзади за плечи и таинственно прошептал на родном ему языке:
- Вижу, что ты именно тот, у которого есть то, что мне нужно!...
Диего все-таки решил проверить информацию и, ловко извернувшись, увидел за спиной кудрявого европейца, жадно поглядывающего на разложенные перед его ногами безделушки: курительные трубки, потертые книги, перья и прочую ненужную дрянь, извлеченную из чулана собственного дома. Заметив странный блеск в глазу туриста, Диего, не смотря на тяжелое похмелье, но полагаясь на свой опыт, смекнул, что ситуация требует игры в поддавки с одноглазым посетителем.  Неуклюже изогнув голову, довольно вульгарно изображая манеру колдуна из дебрей, насилу подавляя икоту, торговец произнес:
- Я ждал твоего появления!
- Ты знаешь, что мне нужно?
- Да, о странник, укажи, дай свой знак и это станет твоим!
- Мне нужен он!
- Э-э-э, - немного опешив произнес старьевщик.- Дай знак, укажи и он обязательно станет твоим!
- Я должен узнать его историю сперва! – лукаво произнес покупатель.
«За что ты мне?»:
- Он не откроет своей истории, пока ты не назовешь его имя! – с каждой фразой Диего становился все трезвее и искусней в речах.
- Глаз, этот мертвенный глаз из зарослей, расскажи мне его историю.
Вновь опешив, Диего посмотрел на округлый предмет из стекла, истерзанный царапинами, с оранжевым оттенком ввиду условий хранения, непонятным образом затесавшийся в его хлам:
- Из зарослей? Ах, да!... Говорят, он принадлежал…
После захватывающей тирады об истории происхождения товара, увлеченный Диего принялся размахивать руками, округлять на зависть визитеру оба глаза и, шипя, рисовать в воображении клиента мифические картины, путая, а иногда выдумывая факты и имена причастных к тем или иным событиям богов.
- …рожденный в листьях коки. И запомни, не надевай его с ночи, не носи близ храма и никогда не показывай ему женских слез!
Шульц, дрожа от возбуждения, вытащил пару банкнот, без просу схватил глаз и исчез в рыночных рядах. Диего сунул заработанное в карман, свернул ткань с товаром и, повесив на плечо, зашагал в сторону дома.

Потеря.

Как-то по особенному тяжело сегодня давалась Альберту повседневная преподавательская рутина. Кружилась голова, немного тошнило и испытания в лаборатории, перенесенные на вечер, представлялись неисполнимой задачей. Словом, смена временных поясов подкосила здоровье крепкого мужчины, но долг перед студентами, как и впредь, был превыше.
Тридцать метров от столовой до лектория явились истинной мукой. Слезился глаз, от потери веса во время путешествия глазной протез чуть колебался в глазнице.
Обливаясь потом, профессор открыл дверь, стоя на пороге, окинул взглядом аудиторию, перевел взор на лампы, подвешенные наверху, и, сделав шаг по направлению к кафедре, споткнулся, рухнул на пол, выронив глаз.
Студенты помогли Альберту занять место у доски, прибывший на место медик определил у профессора переутомление, но уговоры оставить студентов и отдохнуть не подействовали.
Шульц продолжил лекцию.
Дальнейшее мало укладывалось в любой изощренной на виды студенческой голове. Профессор, отравленный собственным состоянием, метался перед аудиторией, вновь и вновь роняя протез, Шульц предавался злобе, насыщал собственные речи гневными интонациями, периодически лектор и вовсе срывался на крик. Рассуждая логически, доклад выступающего должен был закончится нецензурным панегириком в сторону слушающих, но судьба уготовила более яркий финал.
Вдыхая воздух, Альберт опустился на корточки, сомкнул руки на коленях и, выстрелив последней фразой «все это вы должны знать», распрямился, раскинул руки, закинул голову, от чего, в продолжение его движения, далеко вверх, словно из жерла дыхательного клапана кита вылетел стеклянный глаз, который, коснувшись ярких ламп ,устремился вниз и раскололся при падении на части.

Женские слезы.

Доктор заявил, что на изготовление нового протеза понадобится время. Но Шульц не унывал, надеясь, что коллекция поможет справится ему с этой временной проблемой. Более всего его теперь занимало его внезапное поведение. Решением ректората он был временно отстранен от чтения лекций до положительного заключения психиатра.
Он по-прежнему появлялся в университете, выполняя экспериментальные работы. Декан Хоббс обрадовал его также известием, что одна из студенток – Роза Лью, слишком переживает за него и, отреагировав на предложение ректората, первой вызвалась навещать профессора в течение дня, чтобы помогать по дому и в работе.
Однако, любимая коллекция оказалась бесполезной. Ни один из многообразия экземпляров не подходил по размеру и был либо несоизмеримо мал, либо чрезмерно велик, правда, кроме одного. Альберт всячески гнал от себя мысли о том, что ему придется использовать этот последний экземпляр, это таинственное Перуанское око, после приобретения которого с ним начали происходить все эти странности. Но выбора не оставалось. Эстетическая составляющая превалировала над практической и профессор решился таки на примерку.
Да. Глаз действительно сидел, совершенно не доставляя глазнице дискомфорта. Немного рыжеватый, с отсутствующей границей между зрачком и радужной оболочкой, глаз погружал в собственную бездну любого смотрящего в него.
Шульц ожидал Розу. Одинокая, в дали от родителей, сегодня она испытала потрясение – непредсказуемый разрыв первых серьезных отношений. Не поддаваясь эмоциям, она шла к дому профессора, закрывая лицо зонтом от холодных капель вечернего дождя.
Она нажала на звонок. Но как только профессор открыл дверь, домашнее тепло, донесшееся с порога, и дружелюбная улыбка Альберта, подавили её сдержанность, от чего поток слез вырвался наружу.
«Перуанский глаз! НЕ показывать женским слезам!» Мысли, словно металлические шары в корзине принялись биться друг о друга в голове Шульца. Паника охватила его. Улыбка сменилась гримасой испуга. Профессор хлопнул дверью, выбросил глаз прочь и заперся в спальне до утра.