Тот самый день, который мог быть до тебя

###

     Открыл глаза. Смотрю, как нежно играет Солнца лучик на твоём лице, в снежинки из никогда не выпавшего снега. Закрыл глаза. Представил, что не я каким-то чудом здесь. Открыл глаза. Смотрю, как резво Солнца луч сминает одеяло, в пустоте, и снова не заснуть…

/Берёзовое/

Ты – фея солнечных берёз…
И рощам дышится так сладко,
Когда касаются украдкой
Ветвями вскользь твоих волос…
Да каждый стебель терпких губ
(Пусть сорван будет) жаждет вкуса,
Цветочно – ветреного пульса
Опушки, чьей лысеет чуб…
Горячих, тонких пальцев – слуг
Невероятное движенье
Кидает в танец отраженье
В озёрной глади, – лёгкий стук
По глянцу чуть прохладных вод…
Да запах твой на годы – мили
Задремлет сладкой дымкой… в силе
Все совпаденья «до» и «от»…

Ты – фея солнечных берёз…


 
     А стрелки на часах вцепились в нервный взгляд. Никак простить не могут движенья (как будто только осень способна их понять?). И я уже бегу по лестнице, по улице, вперёд! И свежевыжатою пылью шуршат колёса не спеша машин по трассе…
     А стрелки на часах шагнули в пропасть…

/Старые-старые/

Старые-старые звёзды, болят на погонах…
Солнце… заносит топор, совершающий подвиг,
Мрачный палач… открываю глаза, и вновь вторник…
Мама, а, знаешь, как часто летели вагоны
В детстве?.. Как били мгновенья во все барабаны?..
Как мы мечтали о том, что теперь уж не нужно?..
Тикают скромные часики… стрелки по лужам
Наших стихающих воспоминаний… так рано
Стало темнеть, я ловлю у дороги машину
И провожаю огни, сосны стонут поодаль,
С неба за шиворот тоннами сыплется содой
Белая масса, морозит в беспамятстве спину…

Старые-старые звёзды…
Мама, ты помнишь?..

 

     Я засыпаю на стекле нечаянно пойманной машины, как капля с мрачных туч, стекло сминаю, проваливаясь в сны…

/Три вторых меня/

Я проплывал по ветру в синеве
Твоих солёных глаз, за городами,
Которые заблудятся в строке,
Под капельками слёз в густом тумане,
Упавшим, как перина на тахту,
Простившим всё: от вздоха до обмана…
Всего лишь отражение – иду,
Как шторм над вскрытой кожей океана…

Я пробегал по лестницам во тьме,
Куда-то вниз, пустыми этажами,
Где преисподен в райской тишине
Лежит немая гладь… уже не с нами
Всё то, что только снилось по весне
Следами межвселенских перекосов…
Я – дежавю – в оттаявшем стекле
Отчаянный узор твоих морозов…
 


     И снова город, он – судьба и тайна, в которой есть надежда утонуть. Я продолжаю путь, но, кажется, что в рамках его – я недвижим.
     Я чувствую, что я – всего-то отражение в витринах, что тоже из стекла и мыслей о своём…

/Заграничное/

Я - чужой заграничный город,
Безымянных построек шпили...
Облака навсегда забыли
Скорость ветра, никто не молод,
Мостовых кирпичи, изданья
Неизвестного года, родом
Из ночной неживой природы
Фонарей колпаки, дрожанье
Мотыльков над огнём, дороги
Перекрещены настоящим,
Подыхает, как призрак в чаще,
Мой закат на пустом пороге...

Я - скупой безучастный холод,
Твоих мыслей немая тайна,
Выстрел в грудь (да и то - случайно),
Крики птиц, плюс снега за ворот...
 


     Я не спешу, как будто бы застыл в полёте. А где-то там, на том конце Вселенной, ты собираешься, быть может, на учёбу, работу, на концерт, а, впрочем, как глупо так гадать, но, всё же, интересно…
Здесь в городе полно пересечений, хотя, здесь параллелей больше…

/Вишнёвыми буквами/

Вишнёвыми буквами мелко на теле пишу…
Люблю облака и твой запах меж спящих берёз,
Когда по весне, в ожидании ливней и гроз,
Бежишь, и колышутся струи волос на ветру…
Опять опоздаешь?.. и в лёт по ступеням метро,
И вновь незамеченной прыгнешь в последний вагон,
И тысячи глаз промелькнут, словно утро и сон,
Как строчка из титров неснятого в прошлом кино…

Вишнёвыми буквами мелко на теле пишу:
«Люб-лю!»

 

     А день закружит – снова в потрясенье… гадаю – так ли это нужно? Ищу себя, но нахожу ответы на те вопросы, что давным-давно не в теме…
     И проползает время незаметно, и вдоль фасадов тянется, так просто себя представить в этой паутине…
     Ну, а сложней всего, затем вернуться…

/Осколки лета/

Небо улицы красит в сирень,
Слёзы-капли роняет на крыши,
Городами, ушедшими в день,
Лишь листва шелестит еле слышно…
Где-то там, в кулуарах тепла,
Пляшут глаз твоих дивные краски
И так нежно целует волна
Руки белые, словно в опаске…
Не спугнуть бы! А рядом – есть я…
И следы на прибрежной полоске
Вьются – вяжутся – тянет дуга
Неумело рисунок неброский…
Наши тени под летним дождём
Обернулись плащом, аккуратно
Мимо парка пройдя, и вдвоём
Превратились в размытые пятна…
 


     А город северный листает книгу своих историй, ветром ворошит страницы те (что в середине), где я иду куда-то по проспектам, голодным, жадным до гудков автомобилей…
     Я упаду туда, где шёпот губ твоих заставит замолчать все звуки, и замрут фигуры все, навеки в ожиданье…

/По Каменноостровскому/

По Каменноостровскому бреду…
Чернеют манекены органично,
И всё, что для меня осталось личным,
Балтийский ветер кинул на кайму
Натянутых столь тонко огоньков
Спешащих, как всегда, автомобилей…
А я глотаю вечер в тайне пыли,
Безудержно бегу из чьих-то снов…
И где-то там, где пляшут облака,
Заверченные Солнечным сияньем,
Секунды поглощают расстоянья,
И тянется к твоей моя рука…


 
     Нырнул в метро. И эскалатор вниз. И голубь вдруг взлетел над балюстрадой. Как будто что-то в этом странное случилось. Он пируэт загнул над головой моей. А где-то ниже гудит очередной вагон.
     Совсем чуть-чуть, и лента лестниц оборвётся. Прыжок. И я в другом…

/Флейтист/

     Флейтист играл в метро мелодию, которая звучала и могла б звучать лишь здесь, под сводами, с оттенком ностальгии и запахом несовершенных встреч…
     И он держал ее так нежно, словно шею одной из самых хрупких танцовщиц другой танцор, и так дышал, как будто воздух здесь другой…
     В тоннели суматошно рвались звуки, маня к себе огни соседних станций… но с гулом нервной электрички и ветром, что всегда во след, как россыпь разбежались в вестибюле…
     Я сделал шаг… и… вмиг его не стало…

 

     Закрылись двери. Я поднял глаза, и на мгновенье, что длилось больше вечности, соединил свой взгляд с как будто бы таким же, но нежным, ласковым, родным, Твоим – девчушки той, черты которой давным-давно нанесены на стены комнаты моей души…
     Ты протянула руку мне, ещё шажок и поцелуй взорвал сверхновую над городом, немного ошалевшим, немного не успевшим угадать и нас остановить…

/Мятное и терпкое/

Вечер, чёрно-белая одежда,
Разговор с таксистом о тебе…
Встречи жду, скорей бы всё, как прежде,
И ромашки дремлют на плече…
По грибным маршрутам пролетая,
Знаю: ты хранишь мои мечты…
Облаков неистовая стая
Разрезает бледный лик Луны…
Между звёзд нагих тебе оставлю,
Словно оказавшийся в раю
(Ты пробила дни и стала явью),
Мятное и терпкое: love you…