Душевноздоровые

Берцы гулко отбивали удары по остаткам асфальта. В утреннем тумане звук не распространялся далеко, но всё же я не хотел попасться кому-нибудь на глаза... Патруля я не боялся, от него легко убежать, да и вообще страха было мало... Просто никого не хотелось видеть. Ни мирняка, ни нашей братии. Иногда я переходил на бег, чаще шёл быстрым шагом. Не доходя метров пятьдесят до КПП, перемахнул забор части, пригнувшись, пробежал отрытое место, затем стремительный спринт – и вот я уже на прямой дорожке, ведущей в штаб.
 Несколько машин, шишига, пара УАЗов, КамАЗ тентованный... Офицеры стоят спокойно, курят и болтают... На звук моих шагов из-под тента вылезли несколько бойчишек. Равнодушно скользнули по мне... Я притормозил у заднего борта, демонстративно достал пачку сигарет, не торопясь, закурил... Один из бойцов спокойно просмотрел это действо, не шелохнулся... Значит, не наши бойцы, при сигаретах... Офицеры тоже были не все ВВешники. Я напряженно вздохнул, выбросил окурок и взбежал по ступенькам.
Обычное задание. Поиск и уничтожение. Так поначалу показалось. Сомнения появились чуть позже, а затем, когда меня одного задержали для уточнения деталей, они, сомнения, усилились многократно. Майор, с больными почками и, соответственно, огромными отёками под глазами, развернул передо мной карту, нарисовал несколько линий и квадратов и, отложив карандаш, заговорил. Он говорил спокойно, часто прерываясь, делая паузы... Видимо, для того, чтобы я внимательнее и полнее уяснил. В процессе объяснения карандаш снова оказался у него в руке, он некоторое время покрутил его в пальцах, затем просто по памяти написал мне все необходимые данные для связи. Просто на карте...
Ну что же, задание как задание. Не первое и не последнее. Обычный выход... Всё просто, поиск и ... А вот дальше начинается новенькое. Поиск и эвакуация. Тоже вписывается в существующий сценарий. Вот только те, кого нужно найти, и соответственно, эвакуировать, совершенно не ждут, что их будут искать. Мало того, они сделают всё возможное для того, чтобы их никто не нашёл. И уж, конечно, они совсем не захотят эвакуироваться. Просто потому, что не захотят... Просто потому, что не знают этого слова. И потому, что никогда нигде не были, кроме дома, в котором жили до войны и во время войны... До тех пор, пока их дом не разбомбили... Просто, да... Просто потому, что они... А чего там гадать, вот сейчас разверну бумажку и прочту. Я снова широко шагал по асфальтированной дорожке. Но теперь я направлялся к казарме, в которой жили бойцы. Для того, чтобы поставить перед ними очередную задачу, определить время выхода и прочие детали. Да и озвучить условия и особенности этой самой задачи... А для начала нужно выучить совершенно незнакомое словосочетание. Чёрт, да где эта бумажка... А вот, нашёл. Так... Поиск и эвакуация контингента Грозненского дома... Блин, длинно получается. А короче будет грубовато. Хотя своим ребятам можно и попроще сказать. Вот так, например:
- Парни, нам нужно найти психов, разбежавшихся из Грозненской дурки. Заостряю внимание, психи вряд ли будут дружелюбны к вооружённым людям... Затем эвакуировать их... Тех, кто захочет. А тех, кто не соизволит уехать или улететь....
Так, а вот про это моим военным пока лучше ничего не знать. Да, пока лучше не знать… Блин, лучше бы и мне про это не знать, и желательно никогда...
Утренние сумерки пока скрывали наше передвижение. С одной стороны, хорошо, а с другой... Вообще всё это плохо. Скоро поднимется солнце и на снегу будет видно не только нас, но и наши следы. И вполне возможно, что не только мы будем искать идиотов по следам, но и нас кто-то захочет поискать. И совсем не с целью эвакуации. Хотя, как сказать, всё в этом мире относительно... И эвакуация тоже. Радиостанция коротко хрюкнула два раза, затем ещё один. Я скомандовал группе остановиться, по цепочке приказ передали назад. Короткий взмах Севе-прапору. И мы с ним пошли к авангарду.
- Тащ старший лейтенант... Вот тут следы... В общем, шли четверо, один рослый, крепкий мужик, второй.... Высокий, но слабый, или больной, шаги уставшие... Третий явно женщина. А четвёртого я пока не просчитал.
- Ага...
- Они вышли вон оттуда... Видимо, из Грозного шли, придерживаясь дороги на Артемьево, а перед ним свернули. Боятся...
- Ага... Продолжаем движение. Внимательнее.
Группа двинулась дальше. 
- Слышь, Сева... Ты в тылу пошагай, лады?
- Хорошо...
- И с собой возьми, кого поглазастее.
- Ага...
К полудню мы не смогли нагнать первопричину этих самых следов. Но по заверениям Славы, сибиряка и охотника, - когда он только успел до срочки полтайги обойти? - люди прошли совсем недавно. Я выставил охранение, группа перекусила... Двинулись дальше. И буквально через полчаса мы нашли этих людей. Сначала первую половину. Женщину, которая оказалась, скорее всего, сотрудницей дурки. И мужчину... Который очевидно был либо родственником женщины, либо приятелем. В конечном итоге он не бросил её, даже когда она умерла. И пытался нести, но обессилел. И сейчас тихонько стонал, раскачиваясь над телом усопшей. На данную минуту точнее сказать было трудно. Поскольку всю эту картину мы наблюдали издалека, пока не решаясь подойти.
- Ну что, командир?
- Ждём пока...
- А те, другие двое, даже не останавливались...
- Ага... Потому что те двое и есть идиоты. А эта тётка санитарка... Наверное.
- Те уйдут, жаль...
И хрен с ними! Так мне хотелось сейчас сказать. Вернее грубее, конечно... Я промолчал. Чуть посуровевшим голосом сказал.
- Ждём пока...
Наконец мужик поднялся с колен. Отряхнул снег... Хотел прикопать женщину, но снега было мало. Он покрыл ей лицо её же платком и зашагал по следам ушедших. Остановился, оглянулся последний раз на женщину...
- Всем внимание, я иду один... В случае чего - дымы.
Я поднялся, переложил в левую руку автомат. Правой расстегнул кобуру с АПСом... Быстро направился к мужику. Махнул рукой, привлекая его внимание... Мужчина увидел меня, замер. Некоторое время смотрел на моё приближение. Затем опустился на колени и поднял руки вверх.
- Иди ко мне!
Я остановился возле женщины. Бегло осмотрел её труп. Потрогал ногой узел, который она несла. Металла в нём не было. Я несколько раз оглянулся вокруг. Посмотрел в направлении оставшихся ребят, показал им два пальца и махнул рукой. Мужик не торопился подниматься с колен. Я направил на него автомат...
- Ко мне, бегом ..ять!
Мужчина нехотя поднялся, боязливо подошёл...
- Кто такой? Документы...
- Нету... Документов. Я (мужчина назвал имя и фамилию), а вот это сестра моя, двоюродная... (мужчина назвал её имя и фамилию)
- Она кто такая, кем работала?
- В доме интернате, санитаркой...
- А ты?
Мужчина опустил глаза.
- Ну? Алкаш? Бомж?
- Ну... Работал... Иногда.
- А чего продукты не взял?
Бойцы к тому времени уже внимательно осмотрели труп. Развязали узелок, обнаружили там только продукты.
- Так...
Мужчина дёрнул головой в направлении следов и осёкся...
- Продолжай...
- У ... тех, кто ушёл, с собой сумка, побогаче...
- Кто ушёл? Куда?
Мужик махнул рукой.
- Туда... Двое их.
- Больные?
Мужик кивнул.
- Как зовут?
Мужик пожал плечами, показал на труп женщины.
- Вот она знает... Знала.
- Ясно. Пойдёшь с нами, пока... А там видно будет.
Оставшихся придурков мы нагнали уже к вечеру. Уставшие, злые и голодные двое мужичков спустились ночевать к самому каналу. Наверняка это была бы их последняя ночь. К утру на берегу лежали бы две замёрзшие тушки. Один из мужичков хотел даже изобразить что-то вроде костра, но вскоре забросил это дело... Второй, не двигаясь, сидел возле дерева. Первый некоторое время побродил по маленькой зелёнке и тоже присел возле второго. Я рассмотрел их в оптику. Один совсем молодой, сильно приторможенный, худой и бледный. Одет легко и небрежно, признаков оружия нет... Второй коренастый, в возрасте. С бородой... Европейского типа. Одет намного теплее и основательнее. Признаки оружия... Блин. У этого дядьки всё может быть.
- Так, ты и ты обходите вон по той ложбинке, ты по берегу. Сева, ты со мной. Остальным внимание! Вперёд!
В общем, к придуркам мы вышли практически одновременно, и надо сказать, что отреагировали они совершенно по-разному. И главное они не совершили того поступка, которого я боялся больше всего. Они не заорали... Молодой отреагировал лёгкой улыбкой и небольшим поворотом головы в нашу сторону. Пожилой вскочил, вытащил из карманов руки, опустил их вниз, слегка расставил в стороны. Чуть присел и утробно зарычал. Поскольку я подошёл совсем близко, то просто направил в лоб мужичку ствол и дружелюбно сказал
- Мужик, не дури... Мы военные.
Мужик перестал дурить, выпрямился. Насупил брови и замолчал.
- Имя, фамилия...
Мужик промолчал, только чуть отвернул голову...
- Имя фамилия!
- Он не скажет...
Молодой слабым голосом ответил за пожилого.
- Почему? Я могу и по-другому спросить.
- Всё равно не скажет...
Я переложил оружие в левую руку, собираясь правой ткнуть пожилого под рёбра.
- Не может он сказать... Немой он. И глухой, почти...
Рука опустилась.
- Но сильный и добрый...
- Ну, может, ты скажешь, как его зовут, а заодно и себя назови.
- Его так и зовут, немой... Он понимает. А меня...
Парень закашлялся.
- Меня уже поздно как-либо звать...
Он сплюнул на снег кровавой слюной.
Бог мой! Мало того, что придурки, мало того, что убогие, мало того, что ночь надвигается... Так они ещё и откинуться могут... По крайней мере, один из них. Я осмотрел коренастого мужичка. Не, это ещё поживёт. Осмотрел молодого... А вот этому бы до утра дотянуть.
- Витёк... Осмотри худого, что там с ним... И узнай всё-таки, как его называть.
Я подошёл к пожилому.
- Ну... А тебя мы будем звать Герасимом. Согласен?
Я протянул мужичку правую ладонь. Он опасливо посмотрел на вязаную перчатку... Не торопясь, снял со своей руки казённую брезентовую рукавицу и пожал мою руку. На мгновение мне стало немного неудобно, что я пожал мужику руку в перчатке. Но я компенсировал это улыбкой и прямым взглядом в глаза.
- Герасим... Мы вас эвакуируем. В Россию... Подальше от войны. Понимаешь меня?
Он кивнул. Хотя я не заметил в мужичке радости... В принципе я и не рассчитывал обрадовать его. Обрадовать их... Всех.
Мы немного посовещались и перекусили... Решено было, несмотря на холод от канала, остаться на этом месте до утра. А утром выйти к дороге, в районе Артемьева. Мы одели потеплее худого, которого, как выяснил Витёк, звали просто Ваня. Распределились на местности. Я прикорнул рядом с худым, напротив нас присел к дереву Герасим. За ним я шёпотом попросил прилечь Славу, с оружием на руках...
- Ваня... Давно ты в ...больнице?
- Больница...
Ваня усмехнулся.
- Это для вас это больница. А для меня дом. С рождения...
- Родился и вырос тут?
- Да...
- Ну, теперь будешь жить в России, в каком-нибудь городе, где есть интернат для...
- Для кого?
- Для тебя и Герасима... Для душевнобольных.
Ваня помолчал.
- А душевноздоровые где живут?
- Нет такого слова... Есть просто здоровые. Они живут в домах и квартирах.
- То есть душевноздоровые называют нас, таких, как я и Герасим, душевнобольными... И поселяют их в отдельные дома. С решётками...
- Ну, ведь среди вас есть опасные.
- А среди вас?
Я промолчал. Задумался...
- И среди нас, Ваня... Тоже есть.
- Я знаю...
Некоторое время все молчали. Затем состоялся сеанс связи. Сменилось охранение... Ваня задремал. Герасим не закрывал глаза, его тёмные и небольшие глазки сверкали в звёздном свете.
- Герасим, а ты давно в интернате?
Мужичок замотал головой.
- Недавно... А раньше где жил? Тут?
Он снова замотал головой.
- В России?
Он кивнул. Так потихоньку я выяснил, что Герасим жил в одном русском городе, где у него были жена и дочь. Жена несколько лет назад благополучно умерла, а дочку взял в жёны один из горцев. Герасим поехал навестить дочурку и не нашёл её. Кто-то сказал, что девушка какое-то время жила на положении прислуги, а потом пропала... Герасим собрался ехать домой, но попал под обстрел артиллерии, был контужен... А теперь вот онемел. Так попал в интернат, в котором жил, пока не разбомбили.
- Герасим, так ты, выходит, тоже не больной?
Он, подумав, пожал плечами. Ваня шевельнулся и тихим голосом заговорил
- Что вы всё больной-здоровый.... Какая разница? Вы сами себя считаете здоровым?
- Думаю, да...
- И я себя тоже. Просто общество установило определённые рамки поведения, в которые мы с Герасимом не укладываемся. Вот нас и назвали душевнобольные...
- Интересно...
- Ага.
Ваня поменял позу, укутался потеплее, широко открыл глаза. Возбуждённо продолжал...
- Да... Мы с Герасимом не убиваем себе подобных, не насилуем женщин оправдывая это тем, что они враги, не сжигаем трупы, чтобы избежать ответственности. Не прилепляем к убийству политику, чтобы назвать геноцид гражданской войной. Не получаем награды за убийства. Не...
Я схватил парня за грудки, прижал к себе.
- Сынок! Я что, по-твоему, тут делаю!? Я свою задницу морожу ради твоей! Чтобы тебя, придурка, от смерти спасти! А ты мне тут пургу гонишь... Зачем ты мне так говоришь?
Я отпустил парня.
- Извините... Я просто другой правды не знаю.
- А тебе и не надо знать... Моя задача отвести тебя в безопасное место. И точка. А про политику там будешь говорить...
- Безопасное от чего? От смерти?
Парень захохотал.
- Простите меня офицер, но вы ещё больший безумец, чем я. А уж Герасим... Вы носите оружие для того, чтобы убивать. Так ведь?
- Да, для того, чтобы убивать врагов.
- А враги тоже ходят с оружием, для того, чтобы вы не убили их первыми. Так может отменить оружие, и наступит мир?
Я помолчал...
- Может, и наступит.
Витёк ещё раз осмотрел Ваню, налил ему спирта. Сделал укол. Ещё раз поменялось охранение... Я задремал. Когда проснулся, то увидел немигающий взгляд Герасима. Только по его заросшему лицу текла слезинка. Он смотрел на Ваню. Парень спал.
- Герасим, ты чего?
Тот помотал головой.
- Он ведь жив ещё.
Мужик поиграл бровями, как бы говоря, что всё относительно.
- Ты думаешь, он умрёт?
Герасим нехотя кивнул. Я сглотнул...
- Думаешь скоро?
Он снова кивнул.
- Ты так думаешь, или знаешь точно?
Мужичок нехотя, но утвердительно кивнул. Ваня снова подал голос, слабый...
- Герасим всегда знает точно, кто и когда умрёт. Потому он и попал в дурдом... Знаете, офицер, я часто думал, что не нас изолируют от вас... А вас от нас. Чтобы не хотелось вам проявить жестокость в отношении не таких, как вы... Это очень легко, назвать иным и упрятать в отдаление. Понять труднее... Милосердие проявить. Это не свойственно нормальным. Душевноздоровым... И ещё, офицер... Не спрашивайте у Герасима о времени своей смерти. Он не умеет врать. И мне не соврал...

Утром наша группа вышла к дороге, нас встретило подразделение десантников. Затем подъехала наша колонна. Герасим и брат умершей санитарки вынесли тело Вани. Он всё-таки был эвакуирован. По крайней мере, из того леса.... Хотя и не дожил до этого.
Обычная успешная и результативная операция. У всех всё получилось... У меня - благодарность командования. Как, впрочем, и у других командиров групп, которые так же, как и я, ловили безумцев в окрестностях Грозного. У журналистки Политковской тоже получилось. Известность принесла ей массовая эвакуация душевнобольных из Грозного. Жаль только, Ваня и Герасим не знали об этом... У Вани тоже получилось. Он родился, жил и умер душевнобольным. По крайней мере, так думали все... И у Герасима получилось.

В ночи, холодной и злой, спровадив Витька, который закрыл глаза умершему от туберкулёза парню, я внимательно посмотрел на Герасима.
- Знаешь что, человек... Я никогда и никому не скажу, что ты душевноздоровый. Никогда и никому. Обещаю...
Обросший мужичонка, вытащив из-за пазухи руку в казённой брезентовой рукавице, снял её, и вежливо пожал мою ладонь… с которой я не забыл снять вязаную перчатку...