Лотерея

Как обычно в пятницу, по окончании рабочего дня и рабочей недели мы собрались в кафе рядом с нашей автомастерской, чтобы выпить по кружке пива. Наш, как и практически любой рабочий коллектив в Португалии, был интернациональный.
Нас было пятеро. Двое португальцев, обоих звали Паулу,  (впрочем ,у нас не принято называть друг друга по именам);
Паулу из посёлка Аруда душ Виньюш звали Аруда, Паулу из посёлка Собрал де Монте Аграсу звали Собрал. Бразильца называли Качаса, так называется традиционный бразильский крепкий спиртной напиток. Украинец был Рубио. Это слово «привёз» Собрал, когда ездил отдыхать в Испанию. На испанском «рубио» означает блондин. Я же звался Урривел, т. е. грозный, ужасный, в честь моего тёски  -- русского царя.
     Мы заказали пиво, фисташки и сели за столик. Аруда и Собрал достали телефоны и принялись за SMS переписку со своими любовницами. Они были чем-то похожи друг с другом. Аруде было лет 45, а Собралу -- под 50. У обоих были жёны и дети; сын Аруды уже закончил школу и работал в агентстве по продаже недвижимости; дочь Собрала ещё ходила в школу, в 10-й класс. Также у обоих было по два мобильных телефона: один «официальный», который знали все,  и другой «секретный», который  скрывался  от всех ( в первую очередь от жён и членов семьи) и был предназначен исключительно для любовниц, потенциальных любовниц и девушек известной профессии. Мастерством SMS переписки они овладели в совершенстве, как школьники, и в течении рабочего дня , тайком от патрона, умудрялись отправлять и получать по полторы сотни SMS.

   Кафе находилось в помещении гипермаркета, поэтому народу мимо нас проходило много, и оба Паулу не отрываясь от телефонов провожали взглядами практически всех, проходящих  мимо, представительниц прекрасного пола. Иногда вставлялись короткие реплики типа:
    -- Да, да.
    -- Ну, ну.
    -- Такая красивая и уже с двумя детьми, не подходи близко, а то третьего сделаю.
    -- А это та, которую муж бросил за то, что она своё ню в интернете выставила?
    Когда принесли наш заказ, они сразу же отложили телефоны и принялись за фисташки и пиво. Рубио и Качаса тоже не заставили себя упрашивать. Я же отхлебнул пива, не выпуская из рук газеты, дочитывая репортаж о коррупционном скандале в высшей футбольной лиге Португалии.
   -- Да, -- сказал я, обращаясь к Рубио, -- везде одно и тоже: везде дают, везде берут.
   -- А ты как думал? Чем цивилизованнее и развитее страна, тем цивилизованнее и организованнее коррупция.
    -- Наверное, дорожная полиция в Португалии и не занимается вымогательством, даже если сам будешь предлагать -- не возьмут; виноват, нарушил правила -- плати штраф; не виноват -- счастливого пути. Зато там, где большие деньги, постоянно в прессе какие-то разоблачения...
    -- Не обязательно большие, -- включился в разговор Аруда.    -- Вот моему сыну, когда он учился в автошколе, предлагали купить права или отдельно экзамен по правилам и по вождению, но очень дорого; деньги проходят через несколько посредников, пока достигнут пункта назначения.
       -- Вот-вот, -- сказал Рубио, -- организация. А ещё, говорят, что организованную преступность в Португалию «привезли» иммигранты с востока...
      -- А я отправил брату в Бразилию 500 евро и через две недели он прислал мне права. Очень просто и не дорого. Слава коррупции!
      -- Твой брат, Качаса, небось, себе половину денюшек твоих присвоил, -- сказал Собрал с усмешной, --  за посредничество.
    Я положил газету на стол, последней страницей к верху, и мой взгляд упал на большое, на всю страницу, рекламное объявление: «Евромиллион. Джек-пот 27 000 000 евро.»
   -- Неплохо. Может сыграем?-- предложил Собрал.
   -- Я, за!-- поспешил я поддержать идею, -- пять человек по два евро с каждого , получится 10 евро, пять играющих вариантов.
   -- Только без меня...
   -- Почему, Рубио? -- поинтересовался Качаса.-- Жалко два евро? Или хочешь сыграть один и заграбастать весь джек-пот себе?
   -- Нет, уже 20 лет, как я не играю, ни в лотереи, ни в какие другие азартные игры.
   -- Двадцать лет назад тебе было сколько? -- уже заинтересовался Аруда, -- лет десять?
   -- Нет, девять.
«Что же могло случится с девятилетним мальчиком,» -- Рубио заинтриговал и меня, -- « чтобы он на всю жизнь бросил играть?»
    -- Я могу рассказать, только...
    -- Только что? -- спросил Качаса.
    -- Только давайте закажем ещё пива и вы,--  он обратился к Аруде  и Собралу, -- спрячете свои телефоны.
    -- Хорошо, -- согласились те,-- но только, если будет интересно.
   -- Если будет не интересно, достанете назад свои мобильники --  я всё пойму и замолчу.
Я отошёл к стойке и попросил бармена принести ещё пять кружек пива, и как только вернулся за столик, Рубио начал свой рассказ… Был 90-ый год, страна Советский Союз, уже не очень медленно, но вполне уверенно, разваливалась. Мне было 9 лет, но даже я, ребёнок, ощущал этот «ветер перемен» и осознавал, что очень скоро я буду жить уже в другой стране, но в том-же городе, в том-же доме. Время, когда наша семья начала по-настоящему нуждаться ещё не пришло, но тем не менее, материальные трудности уже начались. Вместе с гласностью и демократией к нам подбиралась и бедность.
     Тогда у меня уже было пять младших братьев, сестра и один старший брат. Зарплат моих родителей с трудом хватало, чтобы прокормить, одеть и обуть нашу не малую семью. А помощь государства уменьшалась прямопропорционально самому государству. Но, как я уже сказал, это ещё не была нужда; так, вполне преодолимые материальные трудности.
   -- Пять, шесть, семь, восемь, десять, -- считал Аруда, загибая пальцы.-- Вас десять душ в семье?
   -- В августе 90-го было десять. На чём я остановился? Ах, да, в общем было трудно. Кроме десяти человеческих душ в нашей четырёхкомнатной квартире жили и домашние животные: кот Афоня и хомячки.
   -- Кто? -- опять спросил Аруда.
   -- Хомячки -- это такие мелкие грызуны; почти как мыши, только без хвоста, с красивой, разнообразной окраски, шертью и с мешками для пищи за щеками.
    Кот, хоть и был охотник, он постоянно приносил в дом добычу, то мышь какую притащит, то воробья; но своих домашних грызунов он не трогал. Хомячков было много; они жили в птичьих клетках, аквариумах и даже в трёхлитровых стеклянных банках. Размножатся они любили и , поэтому, периодически необходимо было от них избавляться. Так-как хомячки были моим хобби, то и ответственность (за их кормёжку, уборку территорий и избавление от излишнего поголовья) лежала на мне. Я раздавал их друзьям, частенько относил в клуб юнных натуралистов. Но однажды, я решил продать десяток животных из последнего выводка на городском базаре. Тем более, был август месяц, и родителям не хватало денег, чтобы купить все необходимые канцтовары, для тех свох детей, которым первого сентября предстояло идти  в школу.
   -- За сколько же ты собирался продать своих хомячков?-- опять не выдержал Аруда.
   -- Десять штук, по рублю за каждого, итого: десять рублей. Это, где-то, сорок-пятьдесят евро на наши деньги.-- Пояснил я.
    -- Но это же очень мало!-- сказал Собрал.-- На восьмерых тетрадей не купишь…
   -- Для нас это было не мало, -- продолжил свой рассказ Рубио, -- но и не много. Вот, например, ты , Аруда, сколько  тратишь в месяц на кофе?
   -- Два кофе в день -- это один евро, тридцать дней -- это тридцать евро.
   -- А советские люди не пили кофе в кафе по два раза в день,  и даже один раз в день, и даже раз в неделю. Мы тратили деньги на то, что необходимо. Поэтому, десять рублей была вполне ощутимая добавка в семейный бюджет, и уезжая на базар со своими грызунами, я пообещал маме, что если получится всё продать, то привезу ей 10 рублей.
    Была суббота, самый базарный день. Хомячки продались быстро; тогда была мода на всякую домашнюю, декоративную живность, от аквариумных рыбок и до больших собак; и я решил пройтись прогуляться по базару. Гулял я недолго, так как сразу набрёл на этот стол с американской рулеткой. Предприимчивые парни разложили прямо в центре базара рулетку и предлогали всем желающим попытать счастья. Толпа вокруг этого стола собралась неймоверная, ещё бы, ведь в Союзе не было казино и других игорных заведений. Официально были разрешены лишь несколько государственных лотерей. Ещё можно было встретить напёрсточников, но они мне были не интересны, годом ранее мой старший брат проиграл одному из них пятёрку, половину из тех десяти рублей, что ему подарила бабушка на День рождения. Он проиграл бы и остальные, но напёрсточник оказался не самым последним человеком; он послал его подальше, и ещё сказал на прощание: « Не играй никогда в эту игру, тут выигрываю только я, и ни кто другой». Я присутствовал при этом и запомнил очень хорошо, что в напёрстки играть нельзя.
    Это же было совсем другое.. Большой красивый стол уже произвёл на меня впечатление, но самое главное -- правила игры; угадай номер и с рубля получить тридцать шесть, ого... Сквозь толпу я пробрался к столу и начал играть; я не ставил на чёрные или красные, чёт или нечет, до 18-ти или после 19-ти и т.д. Я ставил на номера и проигрывал, девять ставок  --девять рублей; очень быстро, прошло минут 15, как я начал играть и остался с одним рублём. Я собирался ставить и его, но на этот раз удача повернулась в мою сторону, возле меня появился милиционер. Он обругал меня, организаторов игры и всех присутствующих, мол «Куда вы смотрите? Дети в азартные игры играют!» Также он пообещал отвести меня в отделение и даже посадить в тюрьму, если ещё  раз меня здесь увидит. Расстроенный и злой на милиционера( за то, что не дал мне выиграть мои 36 рублей) я побрёл на остановку, сел в автобус и поехал домой. Ехать было минут двадцать, и всю дорогу я думал, что буду врать... Да, в девять лет я уже умел прекрасно лгать. Настолько прекрасно, что иногда сам начинал верить в то, что совсем недавно выдумал.
    -- Так тебе, значит, опасно верить? -- перебил Рубио Аруда.
    -- Да нет, наверное, с возрастом прошло; сначала перестал сам верить своему вранью, а потом и врать. Конечно случается и сейчас иногда, но это легко разоблачить по глазам. Я даже краснею, когда вру. Так как вы, -- он обратился к Аруде и Собралу, --  я бы не смог, и не потому, что я высокоморальный или стопроцентномоногамный, нет; лишь потому, что меня бы очень скоро раскусили. Вот так, половину прожитой мной жизни я был лгунишка...Сейчас мне хочется думать, что я просто нашёл самый простой и удобный способ реализации моего богатого воображения. А когда я перестал верить в то, что сочинял, то постепенно перестал и выдавать это за правду, потому что,  вместе со мной моему вранью перестали верить и другие.
    -- А когда ты с похмелья не выходишь на работу, -- на этот раз перебил Рубио я, -- а на следующий день рассказываешь патрону сказки про болезни, консультации у врача и т.д. ; ты  не врёшь?
    -- Вру. Я не отрицаю, приходится иногда, но это совсем другое; я себе не верю – патрон мне не верит, он делает вид, что поверил, а я понимаю, что он делает вид; он понимает, что я понимаю – он только притворился, что поверил. Всех устраивает... Не увольнять же ему хорошего квалифицированного работника из-за трёх-четырёх прогулов в год?
    -- Давай дальше, про хомячков. -- попросил Качаса.
    -- Давай про хомячков. -- cогласился Рубио. – Чего только не случилось с несчастными грызунами, пока я ехал домой! Вариант первый был самый правдоподобный: я их всё-таки продал, а деньги потерял. Но он меня не очень устраивал, так как я выходил разиней, и всё равно виноватым. Дальше – глубже; деньги у меня отобрали хулиганы, но я же ведь не трус, чтобы отдать 10 рублей без боя...Тогда нужен синяк, и желательно на лице. Нет, не хочу синяк, не подходит.Потом, хомячки у меня все издохли по дороге; потом, прогрызли ящик, прогрызли ящик в котором я их вёз, и разбежались. Было ещё много версий, но самой интересной была та, в которой на них напал кот и съел, проглотил десяток животных так быстро, что я даже моргнуть не успел. Чему только не подверглись несчастные зверьки за те двадцать минут, что я ехал домой! Но в этот день упорная фортуна всё-таки решила мне улыбнуться...
     Я вышел на две остановки раньше вовсе не потому , что там стоял киоск «Спортлото», нет, я просто хотел пройтись пешком, чтобы окончательно доработать выбранную мной версию ( про кота ). Но вместо того, чтобы повернуть налево и идти домой, я повернул вправо и пошёл к киоску. Киоск был удавом, а я – кроликом; я не хотел туда идти, но ноги меня не слушались и несли прямо в пасть, гипнотизировавшему меня удаву. У меня в кармане остался всего один рубль, который мне абсолютно не нужен: я не собирался его тратить ни на сладости, ни на игрушки, ни , тем более, отдавать родителям. Я не знал, что с ним делать, но и играть  не хотел. Я уже понял, что азартные игры придуманы для того, чтобы выигрывал кто-то, но не я. Гипноз прошёл, и я осознал себя лишь тогда, когда мой рубль был не мой, а в руках у меня оказалось два билета «Спринт», по пятьдесят копеек каждый. «Если я проиграю – расскажу маме правду!» -- решил я и развернул первый билет. Без выигрыша. «Всё равно расскажу правду» --  подумал я , и развернул второй билет. Выигрыш – ДВАДЦАТЬ РУБЛЕЙ, -- прочитал я. Эмоций, чтобы прыгать от радости, у меня не было; я был измотан, молча протянул в окошко билет, молча забрал двадцатку и побежал домой. Дома я отдал родителям десять рублей, рассказал, что всё в порядке: хомячков продал, деньги – вот. Меня, конечно-же, похвалили, назвали помошником, кормильцем и усадили обедать. После обеда ко мне вернулись силы и я помчался всё к тому-же киоску; на этот раз в моих планах было выиграть тысячу.
    Я брал по одному билету, по 50 копеек, и проигрывал. Когда проиграл уже половину, и у меня осталось пять рублей, женщина, продававшая билеты, остановила меня. Она сказала: « Иди домой мальчик, не играй больше, и запомни: фортуна ни кому, ни чего не даёт просто так. Если час назад она дала тебе двадцать рублей, то лишь для того, чтобы забрать много больше... Иди отсюда, иди.» Я не знал значения слова «фортуна», но решил, что я ей ничего, никогда не отдам. Больше я никогда не играл на деньги. А на оставшиеся пять рублей я купил торт и десять порций мороженого, и сделал дома праздник; правда, пришлось соврать, что пять самых красивых зверьков продались по  два рубля за каждого, и даже выслушать порицания за то, что сразу не сказал об этом. Я был рад за себя, я гордился собой, когда мои братья ели мороженое, а мама резала торт и положила мне самый большой кусок.
    -- Ну, всё понятно, -- сказал Качаса, -- значит ты не хочешь ничего отдавать фортуне и, поэтому, не играешь?
    -- Если у меня появится пара лишних евро, которые мне абсолютно некуда будет потратить, то я сыграю. А сейчас, я лучше выпью ещё пива...
     Мы сыграли в Евромиллион вчетвером, без Рубио, и ничего не выиграли.