Сара

     Бирма, или по-нынешнему Мьянма, всегда была страной очень бедной. Поэтому местные жители, пытаясь хоть как-то прокормиться, втайне от властей регулярно подплывали на маленьких лодчонках к борту нашего танкера и предлагали купить, обменять на что-нибудь мясное или молочное всевозможные тропические фрукты, кораллы, раковины, поделки из мелких ракушек и дерева. Однажды на носу лодки, груженной арбузами с экзотической жёлтой мякотью, мы увидели маленькую обезьянку неизвестной породы. Она была привязана тонким шнуром к небольшому рыму, вделанному в корпус лодки. Алексеич, второй штурман, сразу же положил на неё глаз и после непродолжительных уговоров, и с условием, что в первом же цивилизованном порту на животное будут оформлены все полагающиеся документы и сделаны все прививки, получил разрешение капитана приобрести несчастного зверька. Сторговались за десять банок сгущенного молока и довольный торговец в корзине, с несколькими арбузами в качестве бонуса, передал на борт своего пленника.
    
     Обезьянка оказался полудикой, совершенно неопрятной и очень блохастой девочкой. Алексеич тут же окрестил её Сарой, смастерил маленький ошейник и поселил на первое время в каморке, исполняющей роль какого-то склада. Надо было видеть выражение лица нашей новой питомицы, когда мы, не долго думая, решили избавить её от блох при помощи… дихлофоса! Мы взяли полиэтиленовый пакетик, проделали в уголке отверстие, натянули его Саре на голову и, напустив внутрь резко пахнущего ядовитого газа, закрыли противоположный конец. Сара отнеслась к экзекуции очень серьёзно и стоически перенесла всю процедуру, как и последующее купание и причёсывание. Однако она всё ещё боялась идти на руки к людям по собственной воле. 
    
     Первое время счастливый Алексеич выводил Сару на прогулки только на поводке. Как только они появлялись на палубе, немедленно собирался любопытный морской люд, и бедное животное забивалось на какие-нибудь трубы и с опаской глядело оттуда на оживлённо жестикулирующую и галдящую толпу. Примерно на третий или четвёртый день Алексеич так же вывел Сару на корму проветриться. А в это время я, после пробежки вокруг надстройки, занимался там же на турнике, крутился и вертелся, как умел. Когда появилась процессия во главе с Сарой, я тоже подошёл чтобы вместе со всеми пообщаться с новым членом экипажа. Может быть, Сару впечатлили мои акробатические этюды, или же она признала во мне своего дальнего родственника, но получилось так, что первым человеком, к которому она добровольно залезла на шею, стал именно я. Она спрыгнула на меня, вцепилась крохотными ручонками в мои волосы, прижалась, как к родному и замерла, затравленно озираясь по сторонам.
    
     Очень скоро Сара освоилась и стала всеобщей любимицей. И только один единственный человек из всего экипажа, огромный и бородатый третий штурман, всегда вызывал у неё приступы истерики. Не помогло даже то, что борода в кратчайшие сроки была сбрита. По прежнему, едва увидев его поблизости от себя, Сара становилась сама не своя и, словно маленький бесёнок, визжала и металась по помещению, не желая успокаиваться до тех пор, пока тот не удалялся. Загадка сия так и осталась неразгаданной, а незадачливому третьему штурману пришлось смириться со своей судьбой.
    
     В этом маленьком существе было столько энергии, что, казалось, будто она находится сразу везде. Без Сары теперь не обходились ни одни посиделки, ни один просмотр фильма, всё наше внимание было переключено на неё, и Сара добросовестно скрашивала своими постоянными выходками наши однообразные серые будни во время  долгих переходов между портами. А каким колоритным дополнением к  образу звездочёта она оказалась на празднике Нептуна, когда мы в очередной раз проходили экватор! Звездочётом был Алексеич. Он надел тёмно-синюю мантию, колпак со звёздами и посадил на плечо Сару, откуда она с непередаваемым достоинством взирала на всё происходящее.
    
     Однажды Сара, которой, видимо, надоело, в пятьдесят пятый раз смотреть один из трёх наших любимых фильмов – ”Белое солнце пустыни”, ”Иван Васильевич меняет профессию” или ”Кавказская пленница”, как-то незаметно для всех куда-то исчезла. Соревнование в том, кто первым произнесёт давно уже всеми наизусть заученные реплики, было прервано истошными воплями и дикими плясками Сары, которая, пробравшись в столовую, где на столах в изобилии стояли всевозможные соусы и приправы, попробовала на язык самый острый из них ”Табаско”. Мы добавляли его всего-то лишь по капле на тарелку супа и этого было достаточно для того, чтобы ощутить остроту знаменитого мексиканского соуса.

     Сара очень трогательно, взобравшись кому-нибудь на плечо, искала в голове, или же просто перебирала волоски на руке или груди. И ведь находила! Иначе для чего она поминутно подносила крохотную ручку ко рту и чего-то там грызла? Особенно она любила искать у меня, что вызывало у Алексеича вполне обоснованную ревность.
    
     По мере нашего приближения к родным берегам, становилось всё холоднее и холоднее. Ведь на дворе только начинался месяц март. Алексеич под чутким руководством поварихи Раечки и буфетчицы Оксаны сшил Саре зимнюю одежду, которую она поначалу наотрез отказывалась надевать, предпочитая тихонько замерзать. Но, постепенно осознав все плюсы тёплой одежды, стала с удовольствием её носить и, дефилируя в крохотных вельветовых штанишках, в которые была заправлена вельветовая же курточка под меховой безрукавкой и в игрушечной ковбойской шляпке, выглядела очень умилительно.
    
     После этого рейса Алексеич ушёл в отпуск. Через несколько месяцев, когда отпуск закончился он вернулся на судно, увы,  без Сары. На наши недоумённо-возмущённые возгласы он ответил, что его пятилетняя дочь так полюбила Сару, что он не в силах был отнять её у девочки и забрать с собой в рейс.
    
     Сару мы больше не видели, но очень часто вспоминали её по любому поводу.