О рабовладении и несостоявшихся невольниках

- Какой сейчас год? – спросил я у своего знакомого Михаила, провожая его до дома после того, как к концу рабочего дня мы с ним в два прихода выпили граммов по сто «Русской»  прямо  в  моём  служебном кабинете, запив её, горькую,  чаем с лимоном.
– Нет, ты ничего такого не думай, - сказал я ему, повертев около своего виска указательным пальцем.- Со мной всё в порядке. Просто…
Михаил посмотрел на меня, немного выпучив от удивления глаза, и  тихо ответил на мой вопрос:
- Ну две тысячи восьмой, а что?
- Две тысячи восьмой, это  правда, - задумчиво произнёс я, - но знаешь, мне иногда кажется, что  то  же самое было и  более двух тысяч лет назад.
- Что, то  же самое?  Ты опять выдумываешь и фантазируешь, а  Андрей?
- Да нет, не фантазирую, - и, вздохнув, посмотрел себе под ноги,  на скользкий ото льда тротуар, по которому туда и обратно шли люди… Шли  не спеша, осторожно, неестественно укорачивая шаги, чтобы не упасть…
Было уже шесть часов вечера, постепенно темнело, и город вокруг из весеннего, заливисто – солнечного, капельного, превращался в тёмно – замёрзшего, настового - зима никак не хотела уступать свои права. И если бы не иллюминация с огнями из окон и рекламой  да шум проносящихся рядом автомобилей, то нам двоим было бы серо и мрачно идти среди различных по высоте холодных каменных коробок, хоть и разбавленных кое – где городскими деревьями.
Я знал, до дома Михаила ещё минут двадцать и что я успею, хотя бы кратко, рассказать ему про то, о чём мне в последнее время думалось, что сейчас, в общем, то же самое, что и много веков тому назад…
Тебе не приходило в голову, что в наше время такой же, только современный, рабовладельческий строй.
- Какой ещё рабовладельческий строй, ты что? – удивился мой провожаемый. – Что – то с тобой всё же не то.
- Да всё то, слушай, что я тебе скажу…В принципе, он был всегда и везде. Просто с течением времени, он постоянно менялся, благодаря научно – техническому прогрессу, а также более или менее крупным  восстаниям или революциям, социальным потрясениям,  которые были в разное время.
- Это почему так? Сейчас каждый человек свободен. Имеет свободное передвижение, где хочет, там и живёт, что хочет, то и делает, ну  в рамках закона, конечно. Он не является чьей – то собственностью. У него нет хозяина, который может сделать с ним, что угодно.
- Неправда. Напрямую - нет, но опосредованно - да, и человек это чувствует постоянно, - сказал  я  и чуть не упал, поскользнувшись.
- Например? – впился в меня взглядом Михаил.
- Начальник и подчинённый в любой организации – самый распространённый пример. Слишком уж часто отношения этих двух выходят за рамки служебных.
Сплошь и рядом - угодливость, заискивание, а иногда и раболепие.. И даже хуже, если вспомнить рассказы про секретарей - женщин… Разве тебе это ничего не напоминает. Феодализм, крепостничество, капитализм  да  даже нынешняя демократия – всё это лишь трансформация рабовладения, а  суть- то одна - эксплуатация человека каким – либо образом.
- Здесь я отчасти соглашусь, и что - всё? Один пример?
- Да нет. Примеров масса, и самые что ни на есть разные. В семье, в дворовой компании мальчишек, при совершении коммерческих сделок, где нередко есть просящая сторона, в тюрьме, в армии.  Пойди  в Администрацию за каким – нибудь разрешением, и тебе всё станет ясно.
- Вообще - то, уже достаточно.
- А как тебе отношения старых и молодых,  людей, разных по возрасту? Или мужчины и женщины, где очень часто многое не в пользу последней?
- Тоже верно.
А  советский социализм - тоже рабовладение?
- Да, только менее заметное  и по - своему щадящее только в шестидесятых - восьмидесятых.
- В смысле? - произнёс Михаил.
- Тогда было немного полегче добиться мало – мальской правды и капельки справедливости, - утвердил я. – Да и зло было менее видно.   
- Но не всегда.
- Не всегда.
- Да, получается, как ты говоришь - более двух тысяч лет назад, - согласился Михаил. – Просто Древний Рим какой – то.
- Египет, Древний Египет. - И фараоны в том или ином виде будут всегда.
- Ну здесь кто будет спорить, -  разделил моё мнение мой собеседник.
- Хочешь в связи с этим прикол? - бросил я.
- Давай.
- Сейчас в Москве не столько модно показывать свои капиталы или говорить о них, сколько о том, как на тебя работают люди тем или иным способом. Например, так называемые гастарбайтеры. Сколько у тебя подчинённых? Как они ведут себя по отношению к  руководству и как руководство потом поступает с каждым из них за какие - нибудь проступки или вообще без повода, так ради потехи…
А знаешь, что ещё?
- Что?
- Сейчас богатые приобретают, выкупают бывшую собственность своих предков, обращённых в своё время в государственную собственность. Оформляют на себя большие участки земли. Я уж не говорю о владении некоторыми нашими соотечественниками огромных предприятиятий, где очень часто используется низкооплачиваемый наёмный труд.
Мы уже с некоторых пор работаем на «дядю», а тут глядишь - и ты уже живёшь на чьей – то земле… Тут и до неволи недалеко.
Скоро будет так, что уже нельзя будет подъехать к красивому берегу реки, озера или моря, так как он будет уже кем – то куплен или получен в дар.   
- Тебе это ничто  не напоминает? – задал я очередной вопрос Михаилу.
- Для эксплуатации в будущем? – как бы спрашивая меня, ответил он.
- Правильно. Для эксплуатации. Опять у нас будет класс помещиков и капиталистов. Подожди, скоро повально начнут дворянство оформлять. У «сильных мира сего» и так избранный круг, а тут его ещё могут и законодательно оформить.
- Неужели это возможно?
- Очень даже возможно. В Москве и других городах возрождены и сейчас проводятся дворянские собрания. Ты представляешь, там собираются люди, такие же, как и мы, но почему – то упорно считающие себя особенными, высшими духовными созданиями, сотворёнными из другого «теста»… Скоро будет очень много мест, где будут только «избранные» и простому человеку в них будет не попасть.
Вот так. Всё осталось, как и прежде, только теперь не нужно обращаться с человеком жестоко, так как машины и механизмы всё больше и больше выполняют полезную работу, которую он делал раньше. Люди нужны сейчас только для управления ими, но всё равно они делают несравнимо больше, нежели получают за свой труд…
Похоже, что зависимость и эксплуатация на земле так и останется, ну, по крайней мере, ещё надолго, если не навсегда. Настоящей, справедливой свободы и равенства пока не видно… Да, наверно, никогда и не будет…
Какие мы были тысячелетия назад, такими остались и останемся – со своими пороками - завистью, озлобленностью, или другой какой – нибудь ущербностью…         
 
Мы подходили к дому Михаила. Теперь мне нужно было дальше, вправо…
Мой спутник, взглянув на стоящий около своего подъезда «Опель», кивнул мне - сосед купил. – Правда, хорошая машина, хоть и не первая из немецких, но всё же дорогая, лучше наших.
Наверно, - ответил я на это своему товарищу. Быстро попрощался с ним и пошёл в направлении своего дома…
Почему – то  на всём протяжении оставшегося пути  у меня из головы не выходила эта  увиденная мною  «Вектра»…
Продавали бы они нам свои машины за большие деньги и делали бы их вообще, если бы мы решили сделать с ними то, что они хотели сделать в 1941? Не знаю. Но победили мы, а их, проигравших,  простили… Получается, что и здесь они, уже по отношению к нам… не состоявшиеся рабы… рабы…