Случайное знакомство

Нина побывала в Новом Городе, да ещё кое-где, и теперь возвращалась домой на извозчике. Наконец свернули с Участковой на Мостовую, и она уже подъезжала к дому. Моросил мелкий дождик, и Нина сидела под кожаной гармошкой верха, как вдруг на подножку вскочил человек…
– Пардон, мне показалось, не занято, – сказал мужчина в лихо заломленной фуражке.
– Да ничего, располагайтесь – я уже приехала, – ответила Нина и подняла глаза на случайного попутчика.
– Господи Сусе! Даша, аль не признала меня? – вдруг спросил у нее незнакомый мужчина и пытливо заглянул ей в глаза.
Это было забавно, и Нина невольно улыбнулась.
– Вы ошиблись… я не Даша, – спокойно сказала она и попросила кучера остановиться.
– Ну и ну! – перевел дух незнакомец и, уступая ей дорогу, соскочил с подножки. Он тут же галантно протянул руку за ее корзиной и, пока Нина сходила, не сводил с нее глаз…
Она забрала свою ношу, поблагодарила за помощь и уже у самой калитки обернулась. Незнакомец продолжал стоять около извозчика и смотрел на нее – высокий и очень заметный; выцветшее казачье обмундирование сидело на нем ловко.
Встретив его пристальный взгляд, Нина недовольно передернула плечами и скрылась за калиткой.
«Из драпанувших казачков. Но на забайкальца не похож, – мысленно отметила она, направляясь к своему крыльцу, и, беззаботно улыбаясь, подумала далее: – Посмотрите на него, каков молодец! А глазами так и стрижет. Такой вот дяденька обнимет, и сразу – дух вон!..»
Но Нина не придала большого значения своим мыслям и даже забыла о случайном попутчике. Однако на другой день ей пришлось очень удивиться, когда она увидела его снова и не где-нибудь, а у себя во дворе. Выронив из рук половик, который она собиралась вытрясти, Нина удивленно заморгала глазами, и ее рука тут же убрала под косынку непослушную прядь. «Ничего себе, в каком виде он меня застал!» – машинально подумала она, но тут же оценила ситуацию: «С чего ради, и кто он такой, чтобы перед ним прихорашиваться?»
У Нины блеснули недобрым огнем глаза, и она, круто подбоченившись, собралась отчитать не прошеного гостя.
– Здравствуйте вам! Хоть и не Даша, но што казачка, это уж точно! – опередил ее незнакомец.
– Вот еще новости! Чего это ради ты записал меня в казачки? – Она была готова разнести его в пух и прах, но он спокойно продолжал:
– Не сердись… Чуток не складно получилось вчера, вот я и пришел извиниться…
– А что получилось? Ничего и не было, извиняться нужно за сегодняшнее! Разве можно врываться вот так, без спросу?
– А как я спрошу? В калитку не достучался, а в окно барабанить и вовсе не след…
– Ну ладно, извинился и будет, ступай теперь…
– Дак… я хотел объяснить, почему про Дашу-то вспомнил, – продолжал незнакомец.
«Вот еще навязался банный лист», – подумала Нина, но ее злость уже проходила, и она подумала о том, что ей не гоже разговаривать с ним в таком виде.
– Ладно, садитесь на скамейку, я сейчас вернусь, – сказала она, глядя мимо него, и скрылась в доме.
Поправляя волосы перед зеркалом, Нина заметила, что немного волнуется, и снова рассердилась, но уже на себя. Она быстро привела себя в порядок и вышла во двор, а он поднялся ей навстречу.
– Меня зовут Василием, по фамилии Кандалов.
– Ну что ж, я – Нина, и про казаков читала только в книжках. Мы с мужем из Смоленска…
– А я из Сибири. Нина, ты как две капли воды похожа на лебедицу мою Дашеньку… Скажи, вчера я был похож на болвана?
– Ладно, чего не бывает в жизни, – сказала Нина.
– Шла первая мировая война, небось слыхала об этом…
– Кто ж не знает?
– Уже готовились к свадьбе и думали гулять на всю станицу. Но вдруг мне – шашку в руки – и на фронт. Ничего не поделаешь, проводила меня Дашенька и сказала, что будет ждать. Воевал честно и был уже в звании хорунжего, когда началась гражданская. Где только меня не носило! Сначала был с красными. Но казаки быстро смекнули, куда гнут большевики. В Красноярск мы прибыли вместе с чехами: к тому времени прибило нас, около трехсот казачьих сабель, к Средне-Сибирскому стрелковому полку. До дому было рукой подать, но свидеться не довелось. Красные погнали нас дальше, и вот докатился я до Маньчжурии. Шесть лет прожил в Трехречье*, но так и не женился: не мог о ней забыть. И вдруг оказалось, что в Харбине живет-поживает такая же лебедица…
– Но дальше уже явно лишнее, – перебила его Нина, но при этом сказала, что его рассказ ее очень тронул…
– Вот и конец моей вихлючей истории, теперь этому жениху тридцать три года, а невесте – тридцать один. Ладно, Нина-Даша, прощевай…
– Всего вам доброго, – пожелала она.
Кандалов пошел к калитке, а Нина подумала: «Какая трудная судьба! Он не может ее забыть, а дороги домой нет и не будет…»
После этого знакомства и разговора по душам Нину почему-то стало притягивать к себе зеркало, и она нет-нет да и разглядывала с живым интересом голубоглазую блондинку с приятным и еще свежим лицом.
Однажды ей вздумалось сделать современную прическу, и она, сидя в дамском зале на удобном стульчике, подумала: «И правда, я еще хоть куда!» Нина снова почувствовала себя молодой; по дому она теперь не ходила, а порхала. Она даже немного кокетничала с мужем, но Петр, как всегда, был ровен в отношениях и ни разу не посмотрел на нее как тот казачий хорунжий Василий Кандалов, когда она стояла возле калитки – восхищенно и еще как-то, чему нет подходящих слов. «Чубатый нахал» изучил ее от бровей до лодыжек, и она почувствовала это кожей.
И когда Нина уже перестала надеяться, что муж обратит внимание хотя бы на ее новую прическу, Петр вдруг сказал:
– Нина, я вот посмотрел на тебя и почему-то вспомнил нашу молодость и то, как я носил тебя на руках…
– Петенька, разве мы старые? Расправь-ка свои могучие плечи, да поноси меня на руках, как раньше, – пропела Нина и приласкалась к мужу.
– Ниночка, ты и вправду этого хочешь? – удивился Петр.
– Вправду, но, конечно, в переносном смысле. Петя, мне не хватает твоего внимания; ты мною не любуешься, не говоришь мне комплиментов. Ты вспоминаешь о том, что я есть, только в постели…
Однако Петр не придал большого значения этому разговору и снова погряз в своих делах…

                *  *  *

        Примерно через месяц Нина посетила Московские торговые ряды, и там неожиданно встретилась с Кандаловым. Они разговорились, и она не могла не заметить, что Василий немного не в себе и чем-то расстроен…
– А знаешь, все это время я почему-то думал о тебе, – вдруг сказал он и посмотрел ей в глаза.
– Обо мне, которая Даша? – приятно улыбаясь, спросила она.
– Нет, теперь я думал о Нине, потому что она вошла в мое сердце…
– Василий, но об этом даже думать нельзя: у меня муж и трое детей. Мне тридцать два года! – воскликнула Нина, и ее лицо порозовело. Как бы там ни было, ей было приятно об этом услышать.
– А что делать, когда не можешь не думать? Нина, давай уедем? Я увезу тебя в чудесный край. Ты слышала о концессии на станции Яблоня?
Это уже было слишком, и Нина нахмурилась…
– Узнаю казачью прыть – с места в карьер! – резко сказала она и покраснела еще более – теперь от возмущения.
– Нина, но это уже наша третья встреча!
– Да хоть какая! Вы… Ты… хоть немного представляешь себе, как начинаются такие отношения? – продолжала Нина, глядя мимо него. – Неужели ты думаешь, что я тоже вот так: раз-два, и влюбилась? Прямо бред какой-то, ей-богу!..
Заметив, что она «зацепила» глазами извозчика, он взял ее за руку и попросил:
– Подожди, не уезжай… Ты должна меня выслушать до конца. Я согласен ждать! Нина…
Но она вырвала у него свою руку и быстрыми шажками направилась к извозчику. Усаживаясь в пролетку, крикнула:
– Не вздумай меня преследовать! «И о чем только думает этот сумасброд? В мои-то годы бежать от мужа? Да и кто он такой, чтобы бежать именно с ним?» – размышляла Нина дорогой и до самого дома не могла успокоиться.  В конце концов она решила, что Кандалов – в лучшем случае легкомысленный человек, в худшем – самонадеянный тип и юбочник, и поэтому нечего утруждать себя мыслями о недостойном человеке; нужно все забыть – не было никакого знакомства, ничего не было…
Но Василий не выходил у нее из головы до позднего вечера, и Нина злилась; злилась на него и в то же время злилась на себя…
На другой день казак по-прежнему занимал ее мысли, и, мало того, она заметила, что ее душа раздваивается и оценивает Кандалова то так, то эдак…
«Да он нахал, каких в Нахаловке пруд пруди! А его наглые «бельма» так и прощупывают насквозь…», – вспоминала она их короткие встречи.
Но тут же в ней появлялся другой голос, который разоблачал ее и унижал:
«А ты ведь обрадовалась, когда увидела его снова! Сознайся хотя бы себе, что тебе нравится этот образцовый самец!..»
Этот же голос пытался убедить ее в том, что Кандалов недурен собою и, что самое главное, видит в ней привлекательную женщину…
Нине снова страстно захотелось, чтобы ее муж повел себя по-другому и в конце концов заметил в ней то, что замечают другие; ей вполне хватило бы и того, чтобы он помнил о том, что она существует на белом свете.
…Прошло несколько дней, пока Нина окончательно успокоилась и приняла решение ни при каких обстоятельствах не вступать в разговор с Василием, если придется с ним встретиться еще раз.
Она продолжала сидеть дома, но настал день, когда у нее закончились все съестные припасы, и Нина собралась на рынок. «Не приведи, Господи, встретиться с ним еще раз!» – страшилась она, выходя на улицу со своей корзиной. Через два дома на ее стороне стоял извозчик, и Нина, поравнявшись с пролеткой, решила на всякий случай спросить:
– Скажите, вы случайно не свободны? Мне нужно в Новый Город…
– Садитесь, однако, – сказал ей кучер, но почему-то при этом даже не посмотрел в ее сторону.
Нина поднялась на подножку и тут же обомлела: под кожаной гармошкой верха сидел Кандалов и уже подавал ей руку.
– Садись, Нина, я приезжаю сюда в третий раз; слава Богу, сегодня дождался, – сказал он, явно обрадованный ее появлением.
Не успев опомниться, она быстро села и забилась в противоположный угол. Нина хотела наговорить ему дерзостей, но не смогла и сказала другое:
– Вася, ну сколько можно мучить меня? Ну, допустим, что ты мне нравишься, а дальше-то что? Как ты не поймешь, что я не могу быть с тобой? Тем более куда-то бежать, я очень люблю своих деточек, а они мне дороже жизни!..
– Несколько позже дети переедут к нам…
– А Петя? Чем он виноват передо мной? Он образцовый муж и прекрасный отец! Он умный, добрый и честный. Что я скажу ему? Нет, это невозможно! Это безумие! – восклицала Нина.
– Я люблю тебя!
– А я – нет!
– Это неправда!
– Ты самонадеянный тип, ты наглый!
– Но я люблю тебя, Нина!
– Ты… Ты… нахал, ты ужасный!..
– Нина, ты говоришь одно, а думаешь другое! – доказывал Василий. Затем он сказал, что сегодня у него день ангела и что по этой причине он приглашает ее к себе. От этих слов ее подбросило на месте…
– Что, что? Как ты смеешь? Ты за кого меня принимаешь? – еще громче вскричала Нина.
– За женщину, которую я люблю… Дядя, едем в Нахаловку! – Он тронул за локоть кучера.
– Что, что? Ты пьяный сегодня? Пустите меня! – заверещала Нина.
Вскочив с места, она быстро спустилась на подножку и предупредила, что спрыгнет на ходу, если извозчик не остановится. Он хотел вернуть ее на место, но она снова закричала; к тому же замахнулась на него корзиной…
Извозчик остановился по своей воле и сказал, что ему не нужны неприятности, а Нина быстро спрыгнула на землю.
– Больше не смей меня преследовать!
– Я приду к тебе домой и поговорю с твоим мужем! Запомни, ты будешь принадлежать только мне! – крикнул Кандалов, и Нина побледнела.
– Господи, да он – сумасшедший… – потерянно пробормотала она и, забыв о магазинах, вернулась домой…


*Трёхречье - поселения казаков у подножия Хингана.

                Продолжение следует...