Конец земной культуре

Выгуливая свою собаку, уже постаревшего, пятнадцатилетнего английского  коккер – спаниеля, я решил сделать своему питомцу приятное. Мне не хотелось бродить сегодня с ним по асфальту и бетону, дышать выхлопными газами и городской пылью. Я решил, благо в этот день было много свободного времени,  что сегодняшний  дневной  выгул будет проходить в лесном массиве, за  автомобильной  и  железной  дорогами,  разделяющими  наши жилые кварталы и северную тайгу.
 Выйдя из подъезда, по которому моя собака, предчувствуя интересную для неё прогулку, пронеслась с диким заливистым лаем, я  мгновенно схватил тёплое июльское лето и неторопливо направился в лес, находящийся, примерно, в километре от моего дома.
  По трассе с бешеной скоростью неслись лесовозы с древесиной на местный ЛПК, и мне пришлось зацепить спаниеля Чарли  на  поводок.
   Мигом  пробежав довольно длинный отрезок интенсивного шоссе, отпустив визжащего и с усилием тянущего меня вперёд пса, я ступил на  длинную бетонную дорожку. Она шла вдоль последних длинных многоэтажных домов, расположенных перед лугом, постепенно переходившим  в лес.
   Дойдя до  середины привычной дорожки, я увидел бодро шагающего навстречу мне  человека в рубашке с короткими рукавами и в светлых брюках. Человек  показался мне очень знакомым. Сблизившись, я понял, что не ошибся. Навстречу шёл известный и знакомый мне лично писатель Семён Кожемякин, получивший недавно литературную премию за фантастический рассказ «О вечной жизни на земле», где описывал её возрождение после мировой ядерной катастрофы. Он тоже издалека узнал меня, сделав привычный взмах руки и  ускорив шаг. Мы не  успели ещё толком поздороваться, как на Семёна бешено налетел мой Чарли. По-собачьи ликуя,  он стал прыгать, касаясь  пояса своими передними лапами.
 Совершив несколько прыжков и отдав дань встрече, собака отпрыгнула в сторону и помчалась прочь по своим делам к земляной обочине тротуара, где стройным рядом недавно были посажены  молодые саженцы деревьев.
- Извини, Семён, но мой пёс, кажется, испачкал твои летние брюки.
- Это всё ерунда. Ведь он же не понимает, что у него грязные лапы. Я прощаю его за то, что он так приветствовал меня, - пошутил  Кожемякин. - Сейчас отряхну и всё. Вроде  бы  такой  старый, а  сколько прыти.
- Шестнадцатый пошёл, но эта порода долго живёт, до двадцати пяти, - ответил я.
- Твой долго проживёт, вон какой резвый.
- Куда направляешься, если не секрет? - спросил я моего встречного.
- Хочу прогуляться по магазинам. Надо в хозяйственный зайти.
- Как? Сам? Слышал, слышал о твоей награде. Поздравляю, - искренне порадовался я за коллегу по перу и крепко пожал Семёну руку. - Правда, что первую премию тебе в Москве вручал сам председатель?…
- Спасибо. Да. А какой  шикарный потом был банкет! Я же  не  один  там лауреат. Кроме меня ещё двое. Молодые  двадцатилетние  писатели.
- Уже намного моложе нас, констатировал я.
- Ну мы тоже не старые.
- И всё – таки, как ни крути, постарше. Да и писать мы с тобой стали позже, когда нам было уже за тридцать. А я ещё позднее, чем ты.
- Зато ты печатаешься  почаще, чем я, - ободрил меня Кожемякин. 
- Не беспокойся. Сейчас и тебя начнут, да так, что оставишь меня далеко позади. Я читал твоё премиальное произведение. Шикарно. Классная стилистика. Всё расставлено, как надо, по полочкам. Каждое событие или проблема интересно объясняется. И читается легко.
- Благодарю, - чуть поклонился Кожемякин.
- Из него выходит, - продолжал я по поводу написанного Семёном, - что «виной» к возрождению земной жизни является наше светило.
- Совершенно верно, именно оно. Первоисточник зарождения всего живого. Что бы ни случилось на планете, всё это может быть только временным. Наша звезда своей энергией  постепенно всё восстановит. После атомного взрыва будет ядерная зима. Через некоторое время станет теплее… После - неживая природа, потом - простейшие и так далее, опять… до человека… А потом опять всё по кругу… Я вижу,  ты собрался на природу?
- Что – то захотелось, - сказал я.
- Ну не буду тебя задерживать. Ещё увидимся. Ты зайди как – нибудь ко мне. Поболтаем. Звони в любое время.
- Хорошо.
- Ну пока, - попрощался со мной Кожемякин, протягивая свою крепкую ладонь. Всего доброго.
- Счастливо, - ответил я Семёну, и мы, медленно развернувшись, пошли в противоположные стороны.
Пройдя дорожку, мы с Чарли прошли под нависавшей над нами буквой «п» теплотрассой, миновали однопутную железную дорогу и сразу оказались  на лугу. Впереди уже был перелесок, за ним виднелся ближний смешанный лес. Спаниель, почувствовав запахи живности, принялся с открытой пастью, как бы улыбаясь, описывать петли, инстинктивно не отдаляясь от меня более чем на пятьдесят метров, двигаясь в ту же сторону, куда направлялся и я.
Погода стояла прекрасная. Ветра почти не было. Кругом было зелено и красиво. Я наслаждался, радуясь, что всё же на наш век хватит…
Кто – то сказал, что природа вечна. Сказано сильно.  Однако сказавший это - ошибся.
Я не могу предсказать будущее. Но какие – то меры всё  равно  необходимо будет предпринимать. Возможно,  придётся искать другую систему, похожую на  нашу. Сделать это, правда, будет очень нелегко. Вторую такую планету, как «Земля», среди прочих отыскать сложно. И если мы не сделаем это, то всё человечество, восстановленное «по Кожемякину», исчезнет навсегда. Все земные  творения  либо  пропадут, либо будут уже  никому не нужны: будет, как на Плутоне - какой – нибудь   неизвестный грунт, минус триста градусов, мрак, даже ещё хуже…
Через четыре с половиной миллиардов лет, переработав последний водород в гелий, потухнет солнце…