С божьей помощью

Курский выступ. Июль 1943 года. Воронежский фронт. Подразделение средних танков Т-34 – второго гвардейского танкового корпуса…

- Есть приказ командира бригады, быть готовым, вверенному мне подразделению, к отражению наступающего противника, особенно его механизированных и танковых частей. Большая вероятность прорыва немцев через наши оборонительные позиции в районе населенных пунктов Ржавец – Лучки – Кочетовка, - отчеканил строгим голосом командир танкового батальона майор Крюченков, построенным у его танка с большим номером 234 на башне, командирам своих боевых машин и временно исполняющему обязанности командира роты десантников, приданных ёму, старшине Пилипенко. При поступлении команды, наш батальон выдвигается в составе бригады и встречает противника, если не будет никаких изменений,  при развороте по фронту – крайним справа. Соседом слева будет батальон капитана Соломатина… Теперь прошу достать свои карты для уточнения своего местоположения и возможного направления движения…
…- Слышь лейтенант, а хороший денек выдался сегодня, а. Эх на речку бы, да с обрыва, щурясь от яркого солнца, бросив банку съеденной союзнической тушенки в кучу мусора, по-панибратски опять попытался приблизиться к молодому командиру, Александру Лобнину, сидевшему с раскрытой картой на пне небольшой поляны березовой рощицы, где расположился батальон, стрелок Василий Марченко.
- Отстань от лейтенанта, залетчик, резко и в тоже время добродушно одёрнул его механик – водитель, старший сержант, Шарымов Артём, лучше поучись нести караульную службу, уставчик поучи, диски снаряди и осмотрев последний правый каток своего танка, принялся за проверку полноты ремонтного инструмента. Подкинул проблемку командиру, за твой дрем на посту, Крюченков «искру» на Александра Степановича метнул. С худшей стороны отметил наш экипаж, из-за тебя балда на нас всех разделили большинство нарядов и караулов в батальоне.
-  Да ладно, тракторист, оттащим наряды, лишь бы спокойно все было, а то в любой момент  - атака.
- Вот именно, что атака, знаешь, что еще майор сказал Александру Степановичу, уважительно называя командира своего танка, лейтенанта Лобнина, строго посмотрев на Марченко, процедил Шарымов - не к добру.
-   Нет.
-   Нет, развел руками механик. Он сказал: боюсь за тебя Лобнин. Стрелок у тебя разгильдяй, наводчик, Горобко, тоже веселится, смотри, такой экипаж сразу подстрелят. Знаешь же немецев, рот разинешь и конец.
-  Ну всё, надоел ты мне сержант со своими нотациями, пойду лучше по батальону пройдусь, в карауле ведь, а то задержался тут.
-   Ох, бестолковый господи, закачал головой Шарымов.
       - Ну ты еще перекрестись, уходя в глубину расположения батальона, пробубнил Марченко и поправляя винтовку, скрылся за деревьями.
Иван Горобко, наводчик, во время этого разговора возился в танке, расскладывая фугасные, бронебойные и подкалиберные 76 миллиметровые снаряды отдельно друг от друга, дабы избежать путаницы, и по-этому был вне диалога механика и стрелка.
Александр Лобнин, за это время, не проронил ни слова. Склонив голову к карте, поодаль от танка, он, смотря в неё, видел только большое расплывчатое пятно, состоящее из оттенков зеленого, коричневого, серого цветов – другие цветовые гаммы и топографические обозначения он уже не различал. Все его думы были обращены к словам Крюченкова, угнетавшие его в последнее время, - майор говорил правду.
Лобнин с этим экипажем стал воевать сравнительно недавно, сменив прежнего командира из-за серьезной болезни, придя из танкового училища, и уже успел попасть с ним в пару неприятных для него историй. Первая, произошедшая ранее, была связана с боевой обстановкой, где при столкновении части танков, куда входил и экипаж Лобнина, с отступавшей пехотой противника, в районе какой-то деревни, названия которой Лобнин уже не помнил, Марченко перемешал пустые и полные пулеметные диски, и прилепив пустой к пулемету Дегтярева, упустил легковую автомашину с офицерами-пехотинцами противника, неожиданно выскочившую в трёхстах метрах от переднего танка Лобнина, да так лихо скрывшуюся за деревенским лесом, что Марченко, заряжая полный диск, не успел дать по ней очереди, равно как и Горобко, зазевавшийся под конец боя с немцами, и не выстреливший из пушки, пусть и бронебойным снарядом. К счастью этот эпизод не был увиден другими танкистами и поэтому остался незамеченным. И это несмотря на то, что весь экипаж был опытным и не раз принимал участие в боях, в том числе и с бронетанковыми силами противника. Вторая – сон на ночном посту в батальоне рядового Марченко, которого Крюченков несколько дней назад застал спящим и прислонившимся к боевой машине, выйдя из землянки, по нужде, после чего строгий, но не злобный майор и поговорил с молодым лейтенантом.
Лобнин понимал, что в сложившейся обстановке мощного немецкого наступления, любые ошибки и вольности даром не пройдут, а потому, вечером, собрав экипаж, по-дружески, но с серьезностью, на которую только был способен, объяснил, что неподготовленности своих танкистов к последующим боям он допустить не может…

Ранним утром 12 июля танкисты и десантники, как  это часто бывало, были подняты по тревоге. Все руководство основных подразделений танковой бригады находились в штабе, обсуждая сложившуюся обстановку. Вскоре уже Крюченков собрал у себя своих командиров и объявил следующее: сегодня в три часа утра противник силами третьего танкового корпуса, прорвав оборону советских войск по линии: Лучки – Гостищево - Сабынино устремился в направлении населенных пунктов: Сторожевое – Ржавец – Казачье.
В составе этих корпусов имеются танки: тип пятый или «Пантера» и тип шестой «Тигр», а также новые штурмовые орудия. Наша задача  - в составе бригады выдвинуться им навстречу и атаковать с ходу в общем направлении на населенный пункт - Казачье, с целью недопущения их дальнейшего продвижения. Наш батальон идёт в первом эшелоне, равно, как и подразделение Соломатина, остальная большая часть корпуса во втором. Прошу быстро изучить на своих картах маршрут продвижения, связь по рации со мной держать постоянно, по установленным ранее позывным. Всем экипажам  - по машинам, десантников – на технику, быть готовым к переходу через 20 минут, начало движения и порядок рассредоточения – по моей команде…
… Батальон двигался по грунтовой полевой дороге в направлении какого-то населенного пункта Казачье, где ему, по словам командира, предстояла встреча с сильным врагом, оснащенным современным вооружением. Начав движение из рощи, колонна, в составе двадцати трех танков, Соломатин выдвинулся чуть раньше, по пути практически не встречала лесных массивов. Повсюду были одни ровные поля – слабо пересечённая местность. В стороне от дорог, по которым проезжала техника, встречались редкие деревеньки, и Крюченков, ехавший в головной машине, понимал, что атаковать противника придётся скорее всего - сходу, только заметив немцев, не постреляв сначала из засады, что было выгодным для обороняющихся. Было бы время подготовиться. Главным для него теперь: рассредоточение, скорость и маневр, ведь только на расстоянии четыреста - пятьсот метров, Т-34, в бою, более-менее уравнивал шансы на успех в единоборстве с тиграми и пантерами. При прорыве в танковые ряды немцев, наши танкисты уже получали преимущество, влияние дальности поражения более мощным зарядом, имевшегося у противника, не имело в этом случае решающего значения.
Экипаж Лобнина, во время движения, между собой почти не разговаривал. Каждый был погружен в свои мысли. Иногда командир или кто-либо из танкистов позволял себе обмолвиться несколькими фразами или предложениями, в основном касавшихся технического оснащения машины или окружавшего их ландшафта…
- Колонна стой – услышали по рации голос майора Крюченкова, его танкисты. Прибыли в заданный квадрат. Рассредоточиться. Ждать команды, атаковать по моему приказу из рации, в дополнение - две зеленых ракеты…
- Мы в низине, командир, обратился к влезающему в танк через верхний люк Лобнину, Марченко - перед нами в даль ничего не видно, длинный пологий пригорок.
- На пригорке наши, Соломатин – слева, дальше внизу – Казачье, ответил Лобнин. Сверху всё видно как на ладони, а мы не видны. Очень удачное место выбрал майор, как покажется противник, так сразу вперёд.
- Что про немцев слышно, что говорит Крюченков, не отрываясь от смотровой щели, проговорил Шалымов.
- Подходят к Казачье. Танки бригады расположились для встречного боя, ждём.
- Много их, тихо произнес Марченко.
- Все твои, ты, что их уменьшишь, фокусник, вставил, Горобко, готовя подкалиберный. Раз прорвались, значит приличными силами.
- В общем так, много, там их или мало, уже не имеет значения. Действовать будем так: Артём, жми на полную катушку, нужно во что - бы то ни стало прорваться в их ряды, с тройками, четверками ровняемся и так, получаем преимущество с тяжёлыми. И стреляем, стреляем, стреляем. Пока эти «кошки» начнут свои громины в нашу сторону поворачивать, может кого-нибудь и успеем подстрелить с божьей помощью.
- Лейтенант и ты туда же, я думал у нас один Шарымов верует, усмехнулся стрелок.
- Потерпи немного, сейчас двинемся и через некоторое время ты у нас вообще монахом станешь, дал отпор Шарымов.
- Римским папой он станет, сострил Горобко.
- Всё, успокоились, проверить готовность к бою…
Внимание, атака! Все на пригорок, встречаем, услышали танкисты батальона Крюченкова, знакомый голос своего командира. Лобнин на мгновение поднял люк - в небе он увидел две ракеты зеленого цвета.
Вперёд Шарымов, скомандовал Лобнин и Т-34, загудев мощным дизелем В - 2, рванулся вперёд. Горобко – бронебойный готов?
-    Заряжен подкалиберным, быстро отреагировал наводчик.
        Машина лейтенанта быстро преодолев возвышенность, немного накренилась и… Внизу на огромной равнине, где в дали еле-еле виднелось множество различных строений, в россыпную, по равнине, навстречу нашим танкистам двигались несколько десятков танков и большое количество бронемашин немцев. Танкисты Лобнина увидели, как с броневиков в разные стороны начали спрыгивать пехотинцы, смекнув, что их уже заметили. Одновременно с этим впереди наших машин появились частые разрывы - противник открыл огонь с дальнего расстояния.   
- Хорошо, что десантники позади окопались, сейчас бы их здесь всех перебили к такой – то матери, море автоматчиков, заключил Марченко, сжимая рукоятку пулемёта.
- Давай, давай Шарымов, вперёд, закричал Лобнин, когда танк проскочил клуб пыли от разрыва снаряда, разорвавшегося недалеко впереди от машины Лобнина.
- По нам лупят сволочи, поправил шлем механик.
- Примерно восемьсот метров, отрапортовал Горобко, ближняя к нам по прямой -  «Пантера», за ней, справа, по-моему «Т - III».
- Шарымов, уходи левее от «Пантеры», пусть мешает подвижной «тройке».
- Понял, немного взяв влево, спокойно ответил Шарымов.
- Ваня, «Пантера» в нашу сторону башню поворачивает, напрягся за смотровым прибором Лобнин. Бери гусеницу, лоб не пробъём.
Горобко в это время уже наводил на «Т – V» орудие, и поймав в прицел немца, мгновенно выстрелил. В долю секунды до выстрела, советский танк, благодаря почве, на микроны дёрнулся вправо и «Пантере перебило не правую, куда метил наводчик, а левую гусеницу, отчего её развернуло влево и она, став почти перпендикулярно к машине Лобнина, показала свою скошенную к низу корму. Моментально, стараниями Горобко, грянул второй и над средним немецким танком, по параметрам более подходившему к разряду тяжёлого, взметнулось пламя…
Лобнин ворвался в ряды противника, не зная о том, что почти  половина его батальона и большая часть подразделения соседа Соломатина, так и не успели доехать до немцев и вылезавшие советские танкисты с подбитых и горящих машин стаскивали уцелевших и раненых, чтобы те не сгорели заживо. У лейтенанта и в мыслях не было, что где-то позади него, искорёженный, намертво встал Т-34 майора Крюченкова, перевёрнутая башня  которого лежала в пятнадцати метрах от корпуса…
… Вылетая из пыли и комьев земли, поднятых снарядами, Горобко в упор расстрелял «Т – IV», оказавшийся прямо перед ним в сотне метрах и Лобнин, объехав рядом эту, уже безобидную груду металла, со всей скоростью продолжил движение, так как останавливаться или замедлять ход в гуще противника было подобно смерти.
Прорываясь через немцев наводчик с командиром постоянно вели огонь по противнику, несколько раз послав снаряды в борта и посрывав гусеницы с части немецкой техники. Сколько же танков и самоходных орудий немцев было выведено из строя или остановлено, советские танкисты точно не знали, считать было некогда.   
Во время движения Шарымову и Марченко, стрелявшему из пулемёта по пехотинцам, даже послышались два глухих удара по танку в переднюю правую сторону, но не сказав ни слова и делая вид, что ничего не было, механик упорно ехал вперёд…
Вскоре машина Лобнина прорвалась сквозь немецкие ряды. Постепенно шум боя остался где-то позади, стали менее слышны выстрелы. Лейтенант с экипажем каким-то чудом проскочил сквозь строй противника, и Лобнин поняв это, рискуя, выглянув из башни, чтоб осмотреться, приказал Шарымову направиться в полевой кустарник, находившийся дальше справа в стороне от Казачье, так как была большая вероятность встретить в этом населённом пункте немцев. Скрывшись в кустарнике, развернувшись стволом в поле и выключив двигатель, Лобнин думал, что теперь ему делать дальше. Противника поблизости не было, да и охотников за ним вроде бы не отрядили. Однако отсиживаться в укрытии он не мог. Возвращаться обратно и вступить опять в единоборство с врагом… А если немцы взяли вверх, второй раз он пробиться не сможет…
Решение пришло само - собой, по велению души.
- Возвращаемся обратно и бьём их с тыла, другого выхода я не вижу, обратился он к своим танкистам.
Никто не проронил ни слова.
- Артём, теперь не гони, спокойно идём вслед за ними, Ваня – ведём огонь как бы изподтишка, сзади, дальше по ситуации. Всё,  обратно - вперёд.
Заведя мотор Шарымов выехал из кустов и повёл машину обратно в направлении к месту сражения, как оказалось, в пылу боя они прилично проскочили, до места схватки им предстояло ещё ехать некоторое время.
Неожиданно возник голос наводчика Горобко, - какая-то группа танков движется прямо на нас и сразу оживился, по-моему это наши.
- Точно, наши продублировал Лобнин, поняв, что это второй эшелон их корпуса.
- Неужели повезло нам сегодня, обрадовался Марченко.   
- Повезло, улыбнулся сам себе, уставший, грязный от копоти и пота Шарымов, и как бы опасливо, мельком взглянул на небольшую икону Николая - чудотворца, прикрепленную им перед боем, в углу передней броневой плиты «тридцатьчетвёрки»…