I Деревянная сабля. Глава 4. В парке у моря

ВОЗВРАЩЕНИЕ СОЛНЦА.

Часть 1.
    ДЕРЕВЯННАЯ САБЛЯ.

Глава 4.
    В ПАРКЕ У МОРЯ.



   В парке играла музыка, и чем ближе к оркестрам, тем громче был смех, чем дальше от них – тем слышнее шорох ног и листвы, шуршание моря, лижущего гальку, и лай собак с ближайших улиц. Где–то всё залито светом фонарей и цветных фонариков, где–то темнота и густые тени, и видно множество звёзд и огней на горах и в море. Мы с Чудилкой, само собой, придерживались людных мест.
   Я всё крутил головой, вглядываясь в женские лица и прислушиваясь к женским голосам. Не прошло и пятнадцати минут, как нам встретилась стайка наших бывших сокурсниц, и мы примкнули к весёлым, разрумянившимся девушкам. Чудилка усмехнулся, когда я ринулся к ним с заранее протянутой в сторону Наты рукой. От счастливой улыбки у меня даже шевельнулись уши. И так, улыбаясь во всю возможную ширь, я начал было жаловаться на хлопоты с переездом и ремонтом, которые целых два дня не позволяли мне навестить её. А у Наты такие глаза, и так светло она на меня смотрела, что я подумал: а стоит ли сейчас толковать о ремонте, и увлёк её поближе к музыкантам. И мы как раз танцевали с этой замечательной девушкой, когда я на кого–то наступил, и этот кто–то взвыл и ткнулся носом мне в спину. Как вежливый человек, я сдержал ругательство и обернулся, чтобы извиниться.
   - Простите, - пискнул раздавленный чересчур знакомым голосом.
   - Ты! Ах ты!.. Где родители? – рявкнул я, поймав за шиворот собственного очень младшего братца. – Понятно, ты опять здесь один, хоть отец запретил…
   Вполне справедливо, надо сказать. Это я, маг и взрослый человек, могу за себя постоять. А если на десятилетнего потомка анчу нападёт шайка подвыпивших сторонников Корков?
   - Миче, он не один, - обняв меня за плечи, шепнула Ната. Её дыхание приятно пощекотало мне шею, а русые волосы – щёку, от чего мурашки забегали по спине.
   Из–за плеча моего сорванца выглядывало глазастое существо с двумя бантиками. Я сразу сбавил тон. Позорить Рики я не буду. В конце концов, я при таком раскладе как–то дожил до своих лет.
   - …запретил тебе соваться сюда без карманных денег. Есть? – закончил я нравоучение.
   - Нет, - не растерялся хитрый братец.
   - На, - сунул я ему в руку несколько монет. И шепнул: – Будешь держаться на виду – никому ничего не скажу. И угости девочку чем – нибудь вкусным.
   - Есть, командир, - весело вякнуло хулиганистое существо и, представьте только, взяв свою девочку за ручку, повёл её к лотку с мороженым.
   - Ната, - выдохнул я, – гляди, он уже скоро целоваться начнёт!
   Моя спутница нежно засмеялась и мы вернулись в круг.
   - Что такого страшного, Миче? Вспомни, во сколько лет мы поцеловались в твоём саду, - проворковала она.
   - А! У! О! – мудро сказал я и тоже засмеялся. Это очень приятные воспоминания о легкомысленном детстве.
   Я танцевал с Натой, но краем глаза следил за Рики, который, как обещал, держался поблизости. Он понимает, что я волнуюсь за него. А Ната - она такая девушка, что многие хотели бы с ней потанцевать. Я не против, нет, но когда кто-нибудь подходил спросить у меня разрешения, я думал, что он, конечно, перебъётся.
   Через какое-то время мы, все вместе, вся наша компания, стояли у карусели, хрустели сладкими палочками и махали руками моему Рики и его девочке.  А сзади них – вот умора–то! – сидели Малёк и Аня в красном платье. Колени Малька находились где-то на уровне ушей, потому что он чрезвычайно высокий парень. Девушка засмущалась, узнав меня, а наш дружок весело улыбался и время от времени тоже помахивал рукой. Девчонки восторженно повизгивали, и за нашими с Чудилой спинами обсуждали незнакомку. Скромная лапочка – таково было их  мнение. Да, надо признать, что красный цвет прямо–таки изменил Аню. Прямо–таки в лучшую сторону. Я был уверен, что под кружевом у неё приколота на счастье обычная швейная булавка - та самая, которая оказалась в её кулачке, когда она поймала блестящую пылинку.
   - Интересно, кто из нас раньше женится? – задался вопросом Чудила. – Думаешь, тихоня преподнесёт нам сюрприз?
   - Сюрприз нам преподнесёт вон кто, - пробурчал я, указывая на очень младшего братца. Он как раз галантно помогал своей девочке сойти с карусели. Вот паршивец, весь в меня!
   На выходе поднялась суматоха, и Ане вместе с Мальком удалось улизнуть, хоть девчонки и караулили их, желая рассмотреть Аню и всё про неё разузнать.
   - Идёмте, найдём их, - подначивали одни.
   - Имейте совесть, дайте людям спокойно погулять, - спорили другие.
   А Чудила вдруг больно толкнул меня в бок.
   - Глянь, кто там?
   А я, видите ли, в то время... Нет-нет, это не ошибка. Именно так: В ТО ВРЕМЯ я был немного близорук, но очки носил не всегда. В тот вечер, например, я их забыл. Плохое зрение – наследство предков, обитавших в полутьме. От них же – белого цвета волосы и не поддающаяся загару, очень, очень светлая кожа. Оттого такие, как Корки, не любят анчу. Им кажется, что мир хорош только тогда, когда все вокруг смуглолицы. Да и то найдут к чему придраться.
   - Где? Кто? – я похлопывал себя по карманам в поисках очков.
   - Да вон же, в тени, там, за скамейкой.
   - Там?
   - Да нет, за фонтаном. Вон тот, гляди.
   - И кто это?
   - Ловкач. Да, наверное, он.
   - И что?
   - Так с кем он?
   - Не знаю. С девушкой? Вроде, кто–то в шляпе.
   - Ой, дурной! – это Петрик обо мне.
   - Не дурной, а слепой, - поправил я.
   - Прости, забыл.
   Чудила поволок меня сквозь толпу к скамейке, стоящей в тени куста. Я, натыкаясь на гуляющих, торопился за ним, потому что хватка у приятеля железная. Наши девушки остались у карусели.
   - Скорей, Анчутка, а то он его обидит! – крикнул Чудила.
   - Зачем Ловкачу кого–то обижать?
   - Нет, его обидят. Этот вор, что сидел у тебя. Я его хорошо рассмотрел.
   Для меня осталось загадкой, как вообще можно рассмотреть  что–либо через всю площадь, но теперь и я видел, как ещё один наш приятель глянул в нашу сторону, а некто в шляпе, смутно похожий на знакомого друга контрабандистов, сразу же растворился в темноте.
   Широко улыбаясь, Воки Ловкач шагнул к нам.
   - О! – налетел на него Чудила и потряс за плечи. – Он ничего тебе не сделал? Ничего не украл? Чего он хотел, этот, в шляпе?
   - Этот? – Ловкач озадаченно оглянулся. – Дорогу просто спросил. Ему к Старой площади надо.
   Чудила прямо руками всплеснул:
   - Он вор! Ха! Не знает, как пройти! Ха! Проверь кошелёк, ты, растяпа!
   С этими словами Петрик лично и ловко похлопал Воки по бокам, словно бывалый полицейский.
   - Кошелёк пропал, - огорчённо поведал Ловкач и вывернул карманы. – Нет кошелька.
   - Ну всё, теперь не поймать, - Петрик совсем расстроился.
   - Да ладно, денег там было мало. Сам кошелёк жальче. Дядин подарок. – Ловкач повздыхал, а потом обратился ко мне: - Привет, Миче, как поработал?
   - Превосходно! – сообщил я, обрадовавшись, что ещё кому–то можно рассказать о своём первом настоящем рабочем дне. Подбежали наши девчата, подбежал мой очень младший брат. Без девочки. Она ушла с родителями, а мой мальчишка остался бы один в темноте, если б не я.
   - Мне надо домой, - осчастливил он меня сообщением. - Я, конечно, уже мог бы пойти, но если тебе не сказать, ты переволнуешься и умрёшь прямо тут под кустом.
   Ну, вообще-то, да. Прямо в точку. Однако, в мои планы не входило покидать Нату, парк, и идти провожать сорванца.
   - Зачем тебе домой? - хором удивились мы все. - Гуляй с нами, раз уж ты здесь.
   Но нет. Сознательный Рики взвалил на себя важную работу и рвался её доделать. На юбилей школы родители собрались подарить директору, очень достойный женщине, ценный подарок. Они собрали деньги и решили заказать у папы красивые серьги. Узнав об этом, Рики вызвался лично выполнить заказ. Это была бы его первая серьёзная работа. И первый солидный заработок, между прочим. И наш папа, и родители учеников оказали ему такое большое доверие. Всё равно до осени было всё лето, и, если бы вдруг что-то пошло не так, папа или я успели бы вмешаться и исправить. Рики сам себе установил сроки и уже нарисовал эскиз. Задумка ему самому очень понравилась, но он не успел показать рисунок ни мне, ни родителям. В гости к Рики сегодня днём забежал приятель Тиле и мальчишки увлеклись поделками из бумаги. Затем они прибрались в комнате, бросив в кухонную печь ненужные бумажки, тут же, на кухне, стащили несколько котлет и, завернув их в другие листки из Рикиной комнаты, отнесли ужин бродячим собакам. После этого эскиза никто не видел. То ли он уплыл в виде кораблика по ручейку - притоку Иканки, то ли сгорел в печи, то ли был облизан и погрызен голодными псами. А утром Рики обещал представить рисунок на папин суд. Папа должен был некоторое время провести в Лечебнице - я же говорил, что он неудачно упал. Рики хотел, чтобы отец оценил его старания до отъезда. На вечер у братца было назначено свидание с девочкой, но теперь необходимо было заняться восстановлением эскиза. Пришлось признать, что это уважительная причина, чтобы покинуть нашу компанию. Я вздохнул. Ничего не поделаешь, придётся провожать растеряху до дома.
   - Не надо меня провожать! - возмутился Рики.
   - Терпи, дружок, ничего не поделаешь, - с трагическим видом Чудилка похлопал Рики по плечу. - Раскрой глаза и посмотри: это же Миче. Он всё равно тебя проводит.
   - А! Ну да! - опомнился мой ребёнок и широко улыбнулся. - Это же Миче!      
   Раньше надо мной посмеивались за стремление всегда опекать очень младшего брата, теперь даже никто не хихикнул, все давным - давно привыкли. Рики весело распрощался с девчатами, чмокнул в щёку Чудилку, и мы с Натой откололись от компании, чтобы отвести его домой. Наняли извозчика, потому что Рики торопился рисовать эскиз.
   - Миче, ты лучше всех! Завтра с утра я у тебя, – сказал он на прощание, крепко обняв меня и расцеловавшись с Натой.
   Ну, всё очень просто. Из окна детской можно спуститься на крышу веранды, а оттуда, по яблоне, на землю. И в обратном порядке. Такое проделывал я, а теперь – Рики, пока родители в гостях, например, а прислуга мирно пьёт чай и думает, что ребёнок спит или читает.
      
      *   *   *
      - Идём, - позвала Ната, когда ветки яблони окрасились золотым светом из окна детской.
   - Куда? Целоваться?
   Посмеиваясь, мы двинулись вниз по улице.
   Простите, кажется я не сказал... Не объяснил как следует... Ничего, я исправлюсь, расскажу сейчас. Это важно. Мы с Натой просто друзья, и дружим с тех пор, когда ещё не стесняются писать в штанишки. Мы просто друзья - это уяснить совершенно необходимо. Но пройтись с красивой девушкой по набережной всегда здорово. Ната очень, очень красива.
    Мы брели к морю. И, хотя мы только друзья, близость Наты волновала меня так, что захватывало дух, в общем, как всегда. Даже в детстве я испытывал что-то такое. Но это именно проявление дружеских чувств - не правда ли? Кажется, я не сводил с неё глаз, я с удовольствием глядел бы на неё всю жизнь, и почему-то меня всегда тянет коснуться её, когда она рядом. Не знаю я, как можно идти с Натой и не смотреть на неё. Знаете, как Ната улыбается, какие у неё выразительные глаза и тёплые руки, а ладошки в мозолях от вёсел и снастей и такой маленькой садовой тяпочки? И она очень умна, она училась лучше всех, просто как Петрик, поговорить с ней одно удовольствие. С Натой просто, спокойно и весело, и всё в тысячу раз красивей и интереснее, чем без неё, а её тёмно-русые волосы пахнут круглыми жёлтыми цветами. И будь я древним воином, и участвуй в турнире, я участвовал бы с ярко-жёлтыми ленточками на груди и копье, потому что это Натин любимый цвет. Как я колотил мальчишек, которые обижали её! Я знаю, что она любит, во сколько встаёт, где училась играть на читре, что думает по поводу проигрыша команды Някки команде Ануки, что терпеть не может кислые яблоки, и в театр на трагедию её приглашать бесполезно, а вот на комедию – другое дело, и это мне по душе. И ещё приятно, что они с моим Рики большие друзья. Мне, наверное, всё в ней нравится, и всегда нравилось. И восхищаться своим другом – что может быть естественней и приятней? Я восхищаюсь Натой. Как другом.
   В поредевших к ночи толпах гуляющих, мы снова увидели Малька и его Аню, но не стали их окликать, мы же воспитанные люди.
   - Как романтично, - говорила Ната, любуясь огнями, и тёмным морем, и пёстрыми нарядами, и красноватым светом маяка, и подсвеченными снизу тёмными кронами парка. – Пойдём к пляжам?
   - Давай, - согласился я. – Между прочим, мы с Рики уже купаемся.
   - Надо как–нибудь выбраться всем вместе. Может, завтра?
   - Может, - согласился я. И тут меня окликнули, чему я был вовсе не рад. Мало того, волна злости, захлестнувшая меня, помешала мне услышать начало фразы и увидеть говорившего.
   - …А если ты, Ната, бросишь его, к тебе может посвататься приличный парень, - говорил Кохи Корк, который на год меня старше и лет на сто дурее.
   - Да, даже Кохи может посвататься, - загоготал кто–то из его компании. Пьяноватые парни выдвинулись из темноты. Их противный предводитель продолжал изгаляться:
   - А то ведь, пока ты прогуливаешься с этой бледной поганкой, приличные кавалеры на тебя и не взглянут.
   - Кохи, - сказал я, – уйди по–хорошему. Или опять будет драка. В прошлый раз ты отделался сломанным пальцем, а в этот раз будет кое–что похуже. И снова твой отец станет платить штраф, потому что начал ты.
   - Ребята,  он  струсил! – заголосил идиот. – Его и пальцем тронуть не собираются, а он уже угрожает. Да мой отец…
   - Вот и славно. Идём, Ната, - обратился я к своей спутнице.
   На самом деле, меня так и подмывало много чего выссказать Кохи. Унизить его так, как он всегда пытался унизить меня. Например, спросить, хорошо ли он нынче схлопотал от папочки. Я был уверен, что здорово - неспроста ведь он так напился. Неспроста прицепился ко мне, едва увидев. Но нет. Почему-то мне очень неприятна была картина, нарисованная воображением: Кохи, с покорным видом потирающий шишку, и старый злыдень - его отец с перекошенным от гнева лицом. Язык словно одервенел. Словно никогда в жизни я остроумно не отвечал на выпады Кохи, словно никогда не видел его, потирающим шишку, поставленную лично мной.
   Компания Кохи перегородила нам путь.
   - Думаешь, раз ты маг, тебе всё можно? Гулять с нашими девушками, ходить по нашим улицам… Ты – вонючий анчу, а их место – в каменных дырах. Тех, кто вылез оттуда, мы  загоним обратно или вырежем  под корень.
   Дружки  Кохи подвякивали из тени, но он что–то разошёлся пуще всех. Упился вина по самые уши. Обычно Коркин сын гораздо изобретательнее в оскорблениях, его намёки тонки и язвительны, слова остры, как нож, и даже выражение лица может быть таким, что вам покажется, будто на вас плюнули. Но сейчас он брехал, словно глупая шавка, и фразы его были фразами его отца, человека тупеющего в приступе злобы. Язык у Кохи совсем заплетался. Даже не интересно.
   Сказать по правде, с тех пор, как мы повзрослели, такие стычки между мной и Кохи происходили не так, чтобы часто, но регулярно. В университете и общественных местах старший сын Корков демонстрировал презрение ко мне, проходил мимо, вздёрнув нос и поджав губы, но, чувствовал я, в душе его всё клокотало при виде меня. Время от времени его прорывало, он цеплялся ко мне и порывался драться. Я - анчу, а наследничек Корков из породы анчуненавистников. Не знаю, зачем он снова и снова распускал руки: я искуснее в драке, и парню здорово доставалось от меня. Наверное, это семейная традиция, которой нельзя пренебрегать. Признаюсь по секрету: мне тоже не всегда удавалось равнодушным проходить мимо Кохи.
   – Тебя вырежем первого, - сказал болван.
   Рядом неожиданно, словно из–под земли, нарисовался Малёк, высоченный, как его отец. Он нашёл Ане извозчика, а сам вернулся к нам.
    Из шайки Кохи раздался голос:
   - Миче – хороший парень, это все знают. Не лезь к нему. Он не виноват, что таким родился. Наш кузен, между прочим, вообще на костылях, так что, он от этого хуже?
   Это выступил Хрот, младший брат Кохи. Тот, за кого заступалась старшая сестра Мадина. Кохи поднял брови, икнул и сказал удивлённо:
   - О! Вякнул! С тобой потом поговорю.
   Смешная угроза: все знают, что братья Корки души друг в друге не чают.
   - Да, - дёрнула плечиками Ната. – Вы побеседуйте, а мы пошли.
   Наша компания попыталась обогнуть их компанию, но пьяный Кохи вытянул руку и схватил меня за рукав.
   - Не попадайся мне в тёмных местах, Миче, - любезно предупредил он меня. Я собирался отшвырнуть его посредством магии, но Малёк молча и нежно взял Кохи за запястье – и подёргавшись в его пальцах, тот отшвырнулся сам. Однако, несмотря на присутствие Лёки, Кохи не успокоился. Нырнул ему под руку, схватил меня за рубаху на груди, и тут же, моментально разгорелась бы драка. Мне не хватило мига, чтобы нанести удар. Хрот, младший братец, метнулся ко мне и вцепился в правую руку:
   - Миче! - крикнул он, глядя на меня круглыми глазами. - Миче, постой!
   Я постоял.
   Хрот - он противный и нудный всезнайка и задавака. Ему ещё год предстояло учиться в университете, но, право не знаю, чему. Всё чаще я видел, как он беседует на равных с профессорами, я читал его статьи в университетском журнале. В журнале, посвящённом истории. В своих статьях, между прочим, он ни разу не выссказался худо в адрес анчу или королевской династии Охти. И я признавал, что выводы, которые делает этот выскочка - это очень правильные выводы. Если не знать, кто автор, можно проникнуться уважением и восхищением. Ладно. Даже зная, можно проникнуться. Я же вдобавок знал самый главный секрет Хрота, но, поскольку был весь такой проникнутый, не выдал его никому, никогда. И, против воли, уважал младшего из Коркиных детей ещё больше благодаря этой тайне. Я чувствовал, что Хрот платит мне взаимной симпатией. Это не мешало нам время от времени пререкаться и драться. Правда, ни он ни я не являлись в этих случаях зачинщиками. Это были, так сказать, коллективные ссоры, как сейчас, или потасовки стенка на стенку, где хочешь - не хочешь, а надо поддержать своих.
   - Миче, - торопливо говорил Хрот, отдирая пальцы старшего брата от моей рубашки, - мы выпили, понимаешь? У Кохи день рождения. Он несправедлив к тебе, всегда задирает тебя, но, не бей его сейчас, когда он в таком состоянии. Пожалуйста, пусть сегодня не будет драки.
   - Да пожалуйста, - пожал я плечами.
   Но пьяные дружки Коркина сына, придвинулись вплотную, и Лёка уже кого-то невежливо отпихнул, а голову самого задиристого прижал к себе локтем, хоть парень и брыкался. Ната схватила сломанную ветку и держалась поблизости от Лёки. Хрот и ещё трое - четверо парней, в том числе и кузен на костылях, безрезультатно призывали компанию оставить нас в покое.
   - Кохи, - крикнул Хрот в отчаянии, - пошли-ка на наше место под мостом! Купим ещё вина и будем пировать до утра, как в прошлый раз.
   "На наше место под мостом"? Я подумал, что ослышался. У Кохи ведь день рождения. Разве не следует им вернуться в свой богатый дом, к праздничному столу?
   Я постучал Хрота пальцем по плечу:
   - Пировать под мостом?
   Он обернулся ко мне с выражением досады на побледневшем лице. Наверное, рассчитывал, что я не расслышу или не пойму. Из-за его головы я глянул на Кохи.
   - Тебе какое дело, Аги? - завопил он.
   Мне, конечно, никакого дела нет до того, что в семье Корков не празнуют день рождения первенца. Что он сам угощает свою банду в каких-то таких местах...
   - Миче, "Под мостом" - это кафе у Икки, - усмехнувшись, сказал мне Хрот.
   - Вот и ступайте туда! - взмахнув веткой крикнула Ната.
   Но, Кохи, как видно, надо было выпустить пар. Он не мог упустить возможность подраться в свой день рождения.
   - Тебе чего, Аги? - он обошёл Хрота и опять схватил меня за рубаху. - Не получал давно?
   Не отпуская пленника, прижатого локтем, Лёка вытянул длинную ногу и отодвинул от меня Кохи. Чтобы удержать равновесие тот попятился, попятился и - вот не повезло бедняге! Он попал как раз в объятия любезного своего папочки, вышедшего на набережную с целью прогулять мамочку. Хрот закусил губу. Я насмешливо глядел на него, давая понять, что всё мне ясно: родители или не помнят о празднике сына, или не считают этот день праздником. Иначе с чего бы им совершать обычную вечернюю прогулку вместо того, чтобы танцевать, угощать гостей и выслушивать тосты в честь Кохи. Ох, как затряс папочка сынка, но так, чтобы случайным прохожим казалось, что они просто беседуют. Надеюсь, то, что отец шипел в пьяную рожу сынули, немного отличалось от простого пожелания доброго вечера. Я расслышал только слово "позор", повторённое несколько раз. Юродивый Хрот скакал вокруг и пытался оторвать Кохи от папаши. Мама Корка стояла в величественной позе, прикрывая ссору собственными телесами. Молодые и пьяные приятели топтались поодаль, понурив головы. Мы с Натой и Лёкой хотели улизнуть, но папа Корк рыкнул, как медведь:
   - Миче Аги!
   - Что, господин Корк?
   - Я сказал своему сыну, чтобы он не цеплялся к тебе.
   - Спасибо, господин Корк.
   - Но ты постоянно попадаешься у него на пути! – бедный глава семейства покраснел, как его собственные ботинки. Может, великая Эя допустит, наконец, чтобы его хватил удар?
   - Ничего не могу поделать, господин Корк, - сдерживая смех, ответил я. – В нашем городе все места для гуляния наперечёт.
   - Анчу вообще не место среди людей, - пошёл пятнами старший злыдень. – Им вообще не место в нашем мире…
   - Позову стражу, - хором сказали Ната и Малёк. – Опять будете штраф платить.
   - Вы хотели бы, чтобы я покинул город? – уточнил я.
   - Я хотел бы, чтобы таких, как ты, не было вообще. Позор государям, позволившим вам жить среди нас.
   Тут я не сдержался и хмыкнул.
   - Так предъявляйте претензии королю.
   - Предъявим, не сомневайся, - пьяно высказался Кохи. – И очень скоро.
   За это он получил оплеуху от папочки и улетел в кусты. Лицо Хрота исказила странная болезненная гримаса, он словно окаменел напротив папаши и так глядел на него, словно перед ним был не благородный отец, а я, вонючий анчу.
   - Ступай домой, Миче Аги, и постарайся сидеть тихо. Не раздражай нас, а то всё будет гораздо хуже, - подала голос Коркина матушка.
   - Спасибо, что разрешили, - улыбнулся я, подхватил Нату под руку и двинулся вперёд, Малёк пошёл следом.
   - Посмотрим, кто последним будет смеяться, - изрёк из–под куста Кохи.
   - С днём рождения, Кохи! - обернувшись, насмешливо бросила Ната.
   - С чем? - нахмурив лбы, хором спросили родители.
   Ната небрежно прощебетала:
   - У Кохи день рождения. Вы не знали?
   - С каких это пор у тебя день рождения? - под такой забавный вопрос мамы Корки мы покинули это место. У меня было желание применить заклинание Длинного Уха и подслушать разговор папочки с сыновьями, но я сдержался: зачем мне это?   
   - Всю прогулку испортили, - пробормотал я.
   Малёк же бурчал о своём ужасным басом:
   – А может, готовится заговор. Слышали, что говорил Кохи?
   - Как всегда ерунду нёс, - фыркнула Ната. - "Вырежем - не вырежем".
   - Кохи такого не говорил раньше .
   - Трезвым был.
   - Не нравится мне всё это. Контрабандисты осмелели, как никогда. Разные слухи ходят. И эти Кохины выкрики...
   - Лёка, - засмеялась разумная Ната. - Ты видишь: дома не помнят, что у сына день рождения. Будь хоть заговор, хоть переворот, Кохи не поставят в известность.
   Лично я был согласен с Натой, а Лёка - нет.
   - Всё равно скажу Чудилке. Уж он сообщит куда надо.
   - Да, он же моя «крыша», мой покровитель.
   - Смейся – смейся, а если что – Корки первым делом займутся анчу. А самым первым – тобой.
   - Да что они к Миче прицепились? - чуть не плача возмутилась Ната. – Этот Кохи ему прохода не даёт.
   - Нравишься ты ему, - опустив глаза, объяснил Малёк. - Очень и очень.
   Тут мы с Натой вспомнили, что ему самому кое–кто нравится и замучили его вопросами по поводу Ани.
   - Да что пристали? – отбивался наш великан. – Ну, я вошёл, а она там с мамой, красивая такая в этом красном платье, уже уходить собиралась. Но я вышел с ней, и мы немного поболтали у калитки. Застенчивая она, но это не беда. Зато говорить с ней можно о чём угодно. Она всё понимает.
   - Наверное потому, что молчит, - хихикнула мне в ухо Ната.
   Лёка не обратил внимания:
   - Подумал я, если упущу, то где искать буду? Ну и вот… Договорился о встрече.
   - О чём вы говорили у калитки? - я чуть не скончался от любопытства. О чём Лёке беседовать с Аней?
   - Ну... Сначала, она спросила у меня дорогу. Спросила, как дойти до моря. Это меня удивило, потому что море отовсюду видно. А потом... - смутился достойный сын своих родителей, - о кройке и шитье. И нечего ржать.
   Но, не удержавшись, он расхохотался сам, и сквозь смех упомянул ещё о том, что завтра они с Аней, согласно моим указаниям, прогуляются по набережной из конца в конец. Лёка заставил нас с Натой многозначительно переглянуться, когда помахал перед нашими носами билетами на "Запретную гавань" - самую смешную комедию сезона.
   - У Анечки проблемы, - добавил Малёк, вытирая глаза, - но я помогу. Не переживай Анчутка, МЫ выполним все твои инструкции. На днях схожу с ней к нотариусу насчёт наследства, потрясу его за шкирку. А то он, видите ли, обнаглел. Сидит в конторе, вместо того, чтобы нестись к Ане с документами, теряя свои протёртые штаны.
   - Действуй, Лёка! - подбодрила Ната.
   Лёка не боится ни нотариусов, ни кого бы то ни было. Он боится только дядю Туму Мале, начальника таможни.
   Мне иногда кажется, что обладателю такого роста и такого голоса должно быть тяжело говорить, смеяться и наклоняться. Но нет. Малёк проделывает всё это очень легко.
   Мы свернули к главному фонтану и карусели, потому что так можно было быстрее всего попасть к дому Наты. Я рассказывал ей и Лёке, как мы встретили здесь Ловкача.
   - Вот здесь, за этой лавкой, он и стоял, и, вроде как, с бандитом, что приходил ко мне, - говорил я, показывая, как именно стоял наш товарищ. – Что это?
   Я наклонился и поднял то, на что наступил.
   Это был бордовый кошелёк Ловкача с металлической пластинкой и гравировкой на ней: «Поздравляю тебя с днём двадцатилетия». С хорошей суммой денег внутри. Ничего себе, если это для Ловкача Воки мало, то сколько же для него много?      
   - Значит, вор испугался, увидев вас с Чудилой, и бросил кошелёк, - сказал Лёка.
   - Или Ловкач случайно уронил, а вор не нашёл. Вы подумали, что вор кошелёк унёс и не стали искать, - предположила Ната. И добавила: - Надо отдать.

Продолжение: http://www.proza.ru/2009/06/13/571