За своей судьбой - Глава 1 - Испытание

Повесть

–– Слушай, Веснянка, ты с кем встречаешь Новый год? –– Женька подошла к столу Ирины и с улыбкой смотрела на неё.
–– Я же дежурю на работе, о какой встрече можно говорить? –– в голосе Ирины чувствовалась досада.
–– Ах да, я и забыла, –– Женька вздохнула. –– А к нам должны были прийти курсанты, но их в наряд отправляют. Давай днём соберёмся и отметим. Отдохнёшь после дежурства и приходи.
–– Хорошо, приду. Женя, а почему ты меня Веснянкой зовёшь?
–– Так ведь от тебя весной пахнет. Разве ты сама не замечаешь? –– Женька рассмеялась. –– Когда с тобой говоришь, то про свои неприятности забываешь, светлое настроение появляется и улыбаться хочется. А так только ранней весной бывает.
–– Ну и придумала же ты. –– Ирина засмущалась, на лице выступил румянец.
–– Вот, вот, ты посмотри на себя в зеркало –– ты же на весеннее солнышко похожа. Как же тебя ещё-то называть? Только Веснянкой. Так что, договорились? Первого приходи к двенадцати. До вечера посидим, музыку послушаем, может быть, в кино сходим.
–– Я же сказала, что приду. Ты извини, я в Пушкинку побегу, мне контрольную работу закончить надо. А там, в читальном зале так хорошо работается: тишина, чистота, уют, все что-то читают, пишут. И любой нужный материал помогут найти. –– Ирина выбежала из конторы, где работала бухгалтером, и заспешила в библиотеку.
Дежурство в новогоднюю ночь прошло спокойно: в здании кроме неё дежурила ещё тётя Аня-сторожиха. В двенадцать часов они попили чайку, посудачили о том, о сём, и улеглись спать в своих кабинетах. А утром Ирина в одиннадцать часов отправилась к девчонкам, жившим на квартире. Подходя к их дому во дворе, она услышала музыку, доносившуюся из открытой форточки. В комнате кроме Нины и Жени были ещё два курсанта: один худенький, светловолосый, танцевал с Ниной, такой же худенькой блондинкой, и оттого они казались двумя колосками, прильнувшими друг к другу. А Женя сидела за столом со вторым курсантом, о чём-то тихо говорила с ним, и оба поминутно взрывались смехом. Увидев Ирину, Женя вскочила, захлопала в ладоши:–– Внимание, внимание! Веснянке положен штрафной тост. Хотя она пришла и вовремя, но мы-то сидим за столом с десяти часов и уже окосели малость, а она чиста и свежа как стёклышко. Давайте все за стол и поедем по новой.
–– Нет уж, Женечка, нам тоже хочется выпить, и нечего заставлять Ирину пить в одиночестве, –– Нина подхватила Ирину под руку, усадила за стол рядом с собой. Ты Женьку не слушай, она сегодня самая счастливая  Володя ей предложение сделал. Мы уже выпили за помолвку. Давай я немного шампанского плесну тебе, с него ты не запьянеешь.
Нина налила в Иринин бокал шампанского, а всем остальным по чуть-чуть водки.
–– Ну что друзья, поехали!
И так до самого вечера были тосты, музыка, танцы, раза два выходили на улицу, играли в снежки, дурачились. С того дня по выходным Ирина заходила к Жене. Её тянуло туда и это пугало: она боялась сознаться себе, что бегала к девчонкам в надежде увидеть Володю, который ей очень понравился. И чем больше она узнавала его, тем больнее сжимало сердце от мысли, что он чужой и никогда не будет рядом с ней.
А время неумолимо бежало и приближало день отъезда ребят. В марте Женя и Нина справили скромную совместную свадьбу, а вслед за этим незаметно наступил момент расставания. Разъезжались подруги в разные концы страны: Нина –– на Украину, а Женя –– в Сибирь.
После отъезда подруг Ирина чувствовала себя несчастной, и собственная ненужность угнетала её, придавливала к земле. Спасали письма от Жени, работа, учёба. Из писем Ирина знала, что Женя ждёт ребёнка. И вот однажды она получила телеграмму от Володи со страшным текстом: «Выезжай немедленно, Женя при смерти». Ирина растерялась, не знала, что делать –– отпуск она отгуляла. Еле уговорила начальство дать внеочередной отпуск. Собрала необходимые вещи и отправилась в далёкую Сибирь. Был конец декабря 1991 года. Денег, полученных за отпуск и зарплату за месяц, хватало на билеты в оба конца и на другие расходы. И в тот момент Ирине даже в кошмарном сне не могло присниться, что она никогда не сможет вернуться назад.
Володя встретил Ирину в аэропорту и сразу повёз в больницу в своём городке. По дороге он рассказал, что Женя родила двойняшек –– девочку и мальчика. Роды были очень тяжёлые: схватки начались ночью, а врача рядом не было (больница не специализированная). Дежурила в ту ночь акушерка, и чтобы её не беспокоили, всей палате дала снотворное. Во время сна у Жени отошли воды, а утром, увидев это, акушерка начала выдавливать ребёнка. Но через материнскую кровь снотворного наглотались и дети, и потому были вялыми, неактивными. Пока врачи разобрались, что к чему и сделали кесарево сечение, то детишек удалось спасти, а у Жени начался перитонит, так как оказалась разорванной селезёнка.
Ирину провели в палату, где Женя лежала одна. Увидев её, она облегчённо выдохнула:
–– Наконец-то приехала, я устала ждать. Иди ко мне, Веснянка.
Ирина подошла к Жене, поцеловала в щёку и ужаснулась её безжизненности: липкая от пота, холодная. Но самое страшное было в том, что лицо было серым, с заострившимся носом и зловещим синим треугольником под ним. На лице продолжали жить только глаза, хотя и они были вымученные от боли, беспокойные и напряжённые. От прежних карих, озорных глаз остался только цвет, да и то радужка сузилась, а всё пространство заполнили пугающие огромные зрачки.
–– Женечка, ты как, что говорят врачи?
–– Ты молчи, Веснянка, молчи и слушай меня. Я договорилась с врачами, чтобы детей записали на тебя. Это оказалось выгодным для них, потому так быстро согласились –– всякое судебное дело в этом случае исключается. Но это выгодно и мне –– так я буду уверена, что ты детей не бросишь. А у тебя есть шанс быть вместе с Володей –– я знаю, что ты любишь его. Хотя любить их не стоит, все они –– прохиндеи.
–– Зачем ты так, Женя, –– возразила Ирина, но, видя, с каким трудом говорит подруга, замолчала, боясь, что каждый её вздох, каждое слово могут быть последними.
–– Я же сказала –– молчи. Мне лучше знать. Сына назови Женькой. А дочку –– Верой, в честь свекрови. Она –– необыкновенной души человек. Что ты такими испуганными глазищами смотришь на меня? Не бойся, я пока живая. Запомни, Веснянка, –– за свою жизнь надо бороться: если бы я не выпила той ночью снотворное, то всё было бы хорошо. Но мы боимся шевелить извилинами. –– Женя прижала руку Ирины к своей груди: –– Подружка моя дорогая, дай слово мне, что не оставишь детей, воспитаешь их.
–– Женька, я клянусь тебе, что сделаю для этого всё возможное, –– горячо воскликнула Ирина. Она вдруг почувствовала, как под её рукой сердце подруги, до этого бившееся редкими толчками, внезапно остановилось, а из груди вырвался выдох со стоном или с хрипом –– от испуга она в этом не разобралась, и с надеждой позвала: –– Женя, ты меня слышишь?
–– Нет, она вас не слышит, –– хладнокровно произнесла молодая дебелая девица в белом халате. –– Идёмте, вас зовёт врач.
Рука Жени сползла и улеглась вдоль туловища, а глаза продолжали смотреть на Ирину, только теперь в них были одни остановившиеся зрачки. Ирина медленно провела ладонью по лицу и как будто смахнула последние остатки жизни. Она посмотрела на скучающую девицу у двери и подумала, что именно это бесчувственное существо могло отправить Женьку к праотцам, и безучастно пошла вслед за ней.
В кабинете нервозная дама поспешно усадила её возле своего стола, спросила отрывисто:
–– Она отдала вам справку?
Ирина молчала. И не потому, что не хотела говорить, а оттого, что ещё не вышла из шокового состояния. Но врач рассудила по-своему.
–– Мы можем договориться. Отцу дети не нужны, ему не до них, у него другие заботы. А вам я предлагаю одну штуку.
Ирина смотрела на врача с недоумением, не понимая, о чём она говорит.
–– Ну, хорошо, по штуке за каждого. Больше вам никто не даст. А мне они нужны. Да что вы на меня уставились, как на динозавра? В тех семьях, где их усыновят, им будет хорошо. Ну, так что, по рукам?
Ирина порывисто встала и молча вышла из кабинета, будто стремилась стряхнуть с себя грязь. Она прошла в вестибюль, решительно приказала Володе:
–– Срочно вези одежду для малышей, мы их сейчас заберём.
Владимир посмотрел на неё удивлённо, но не стал возражать, расспрашивать, а поспешно вышел. А Ирина вернулась в отделение и прошла к боксу, где лежали новорожденные. Дверь перед ней открылась и оттуда пожилая нянечка вывезла каталку с тремя конвертами.
–– Куда вы их везёте? –– удивилась Ирина.
–– Как это куда? На обед к своим мамкам.
–– А как же Кипреевы? Кто их кормить будет?
–– Я и покормлю. Вот развезу этих счастливчиков, а потом и тех бедолаг покормлю.
–– А можно я это сделаю? –– неуверенно произнесла Ирина.
–– Можно. Привыкай понемногу. Вот тебе маска, закрывай лицо. И колпак на голову натяни. –– Нянечка провела Ирину к детям. –– Ты посмотри на них, сиротинок, –– прижукли, голос подать боятся, чтобы себе не навредить. Я за ними наблюдала: как мать маялась, так и они места себе не
находили, прямо из пелёнок выкручивались. А как она отошла, так сразу и замолчали, как будто думу горькую думают: что же теперь с ними будет, в чьи руки попадут –– добрые или злые. Вот тебе бутылочка с молоком, корми потихоньку, а я повезу, а то если Мегера увидит, нагоняй будет.
Ирина подошла к широкой кроватке, где лежали два свёртка. Они были совершенно неподвижны, и только глаза бегали из стороны в сторону, будто искали кого-то привычного, знакомого. Но вот взгляд зацепился за Ирину, замер, глаза перестали бегать. Её поразила какая-то недетская тревога в них, ожидание.
–– Ну, здравствуйте, мои лапуси! Как это вас угораздило вдвоём появиться? С одним-то мамка, может быть, и справилась бы, а с двумя беда получилась. Как же мне вас одновременно обоих кормить, а? Придётся по очереди.
Она пододвинула стул к кроватке взяла один свёрток, приложила пузырёк ко рту младенца –– он жадно зачмокал губами, а в свёртке зашевелились руки, инстинктивно пытаясь ухватиться за пузырь, заменивший материнскую грудь.
–– Шевелишься? Вот и хорошо, мой золотой, ешь на здоровье.
Скрипнула дверь и вошла заведующая.
–– Передай Екатерине Ивановне, чтобы без моего ведома малышей Кипреевых не отдавали.
У Ирины дух перехватило в груди. Она радовалась, что под маской её не узнали, и что няни не оказалось на месте. Изменившимся охрипшим голосом выдавила из себя:
–– Хорошо, передам.
Как только дверь закрылась, она поспешно переменила свёртки и стала кормить второго ребёнка, шёпотом приговаривая:
–– Поешь и ты, мой золотой, а то можешь не успеть –– папка ваш должен скоро подъехать.
Вошла нянечка, посмотрела на пузырёк, где оставалось мало молока, упрекнула:
–– Ты чего же это второму не оставляешь? Больше-то нет.
–– А я уже переменила.
–– Ишь ты, шустрая какая, а на вид –– тихоня. Не зря покойница требовала, чтобы детишек тебе отдали. Это она за свою жизнь ту справку выторговала. Успела она отдать её тебе?
–– Успела.
–– Она всё мне наказывала, где искать ту справку, если бы ты не захватила её. Вот какая беда –– двоих оставила сиротами.
Екатерина Ивановна ни минуты не была без дела: расправляла постель в кроватках, влажной белой тряпочкой смахнула пыль с тумбочек, с подоконника, шваброй протёрла пол.
–– Екатерина Ивановна, а почему так мало молока? Они же голодные. Ирина смотрела, как второй ребёнок жадно допивал последние капли молока.
–– Да вот так –– Каблиха жирная пристрастилась к молоку: бутылочку вылакает, утрётся и пойдёт довольная. Поглядишь на нее, а сказать ничего не скажешь: она –– племянница заведующей.
–– Не боится, что лопнет с сиротского корма? Это она Женю угробила? –– Ирина положила свёрток в кроватку, грустно улыбнулась детям: –– Потерпите немного, скоро домой пойдём.
–– А кто ж ещё мог такое сотворить, кроме этой Каблихи. И ведь всё сошло с рук, –– Екатерина Ивановна остановилась у кроватки, с жалостью смотрела на детишек.
–– А им всё сходит, –– Ирина тяжко вздохнула, не в силах держать эту боль в себе и неожиданно произнесла: –– А детишек продать хотят....