Монолог

Я тебе посылаю открытку с твоим изображением. На самом деле на ней изображена некая дама, очень красивая, но открытка отпечатана в Амстердаме в 1913 году, так что эта самая красивая дама не может быть тобой, но она так похожа на тебя, что я вскрикнул, когда увидел эту открытку, а Петя Горышев, мой друг и вечный соперник, обладатель счастливый этой самой открытки, подарил ее мне, сказав, что на ней изображена, наверное, твоя прабабушка. Потом он проводил меня до дома, боясь, что я потеряю открытку, а прежде такого никогда не происходило, но Горышев помешан на открытках, а я на тебе, а на мне никто не помешан. Даже ты.

Первым моим желанием было позвонить тебе и рассказать об этой открытке, но я сдержался, ведь все мои слова порлучились бы наверняка скомканными, а в письме я выстраиваю фразы, как и положено в эпистолике, помнишь, как я писал тебе первое письмо, а ты сидела рядом, а я написал тебе, что не люблю стихов Асадова, потому что там нет стихов, а только рифмованные строчки, сплошная графомания, я думал, что ты на меня рассердишься, но ты сказала: "Черт с ним!" и пообещала читать только Чухонцева и Ахмадулину, а я обрадовался, ведь они - настоящие поэты, призванные на землю небом, диктующим им напевы.

Я себя все время обрываю, потому что боюсь показаться тебе слишком многословным, а мне не хочется, чтобы ты отмахивалась от меня и читала мое письмо невнимательно, пропуская строчки, ведь это письмо, клянусь Плутархом и Тацитом, необыкновенной важности, но только не пропусти, что у меня есть открытка от Пети Горышева с изображением Тебя-красивой женщины. Понимаешь ли ты, о чем я хочу тебе расскеазать? Наверное, я излагаю свои мысли слишком невнятно, торопливо, но ты вникни в суть, как советовал Борис Пастернак, и тогда поймешь меня.

А я, представь себе на мгновение, сразу почувствую, что ты меня, единственная и неповторимая, понимаешь. Потому что я никогда не видел такой загадочной открытки, да и не мог себе представить, что она существует. Не думай, что я, влюбленный идиот, все напутал, это не так, но я, благодаря подарку Горышева, оказался в счастливой ситуации: могу писать тебе письмо и знаю, что теперь есть и повод для нашей встречи, ведь я разбудил в тебе, не правла ли, любопытство, хотя, вполне возможно, ты считаешь, что я дурачусь, а я давно уже не был более серьезен, чем сейчас и прошу тебя ответить на вопрос: жила или нет твоя бабушка в Амстердаме, где, как мне кажется, красивых женщин меньше, чем шикарных магазинов, вот мужики и увлекаются марихуаной, но твоя прабабушка, если только это она, приковывала к себе взгляды ВСЕГО Амстердама, накануне Первой мировой войны, на которой мой прадедушка был рядовым 47 пехотного полка, а потом он был опять-таки рядовым, а закончил войну во Франции, а потом вернулся в Россию, где снова воевал, но совсем на другой войне - еще более остервенелой. Он, находясь во Франции, мог бы съездить в Амстердам и познакомиться с твоей предполагаемой прабабушкой, но она его, как мне кажется, не ввела в число своих ухажеров, как ты меня, и он бы страдал, и с горя вернулся в Хабаровск, а мог бы остаться в Париже, но твоя прабабушка (мне кажется, что это была она) сказала, что он, лапотный, ей совсем не нужен, ведь она не знала, что он станет известным скульптором, он и сам этого не знал. А я вот скульптором не стану и не вылеплю твое нагое и прекрасное тело (таким я его себе представляю), но дело не в этом.

Я тебе сделаю копию этой открытки на ксероксе, так как не смогу с ней расстаться, а ты меня начнешь уговаривать, но я тебе оригинала, моя королева, все равно не отдам, ведь это мой прадедушка влюбился в твою прабабушку, но любовь у него получилась мучительной, как и у меня.

Прощай.
Вернее, до встречи.

Твой Гоша.