Подмена

(«Удивительное рядом, но оно запрещено» В.Высоцкий )

Как просто, казалось бы, обнаружив  в себе влечение к тому  или иному занятию, найти заведение, где этому занятию обучают, преподавателя, легко и с удовольствием постичь  азы и радостно этим делом заниматься.  Однако не всё так просто оказывается в реальности.  Именно с удовольствием постичь почти невозможно. Не знаю, может кому-то сильно свезло,  он не столкнулся с дьявольской подменой и приобрел опыт радостного познавания новой  профессии, дела или увлечения, тогда завидую. Мне так волшебно не покатило. А может кому-то все равно есть эта самая радость или нет, был бы материал подан. А мне вот весьма важно.
Сначала я очень хотела стать профессиональной певицей. Когда пионерский галстук уже не свисал, а горизонтально располагался на моей сильно оформившейся груди, я поняла, что оставаться далее в детском хоре не прилично. Нужно двигаться дальше, готовиться и поступать в профессиональное музыкальное заведение. Никаких комплексов на счет своего голоса я не имела. Петь любила, делала это душевно, солировала в школе и пионерском лагере, людям очень нравилось, бывало, что аж до слез, особенно про «Раненую птицу».
 Вот я радостно и вдохновенно пошла учиться. Сначала в ДК Ленсовета к пожилой певице. Женщина, похоже, была из бывших актрис  театра Музыкальной Комедии или другого какого театра в легком жанре с обилием воланов, пудры, пошлого юмора и громкого смеха. Как наряжалась на сцену, в таком боевом раскрасе и ушла на пенсию, к людям дарить мастерство. К новой своей роли преподавателя адаптировалась плохо, оставалась оперной дивой у себя в голове. А потому выступала в роли преподавателя, любуясь собой и удивляя своими неугомонными актерскими талантами испуганных учеников. Через год,  утомившись окончательно от этого театра одного актера, не продвинувшись по вокальной линии ни на миллиметр, я  ушла к другому преподавателю.
Он все время переживал о чем-то  своем. К преподаванию относился неприязненно, как-то в пол оборота, сильно задумывался и, судя по запаху и отекшему лицу, гасил свою печаль в алкоголе. Может, сравнивал свою судьбу с судьбой  Плужникова или Атлантова?  К ученикам относился так же, в пол оборота, не проявляя к ним ни малейшего интереса. Ушла к третьему учителю.
Это была красивая еврейка в возрасте, которая очень сетовала на то, что все ее знакомые преподаватели сумели уехать в Израиль, а она, как дура, застряла здесь. Говорила об этом каждый урок. Естественно, что угнетаемая такими сложными чувствами работать с вдохновением она совершенно не могла и честно через полгода мне сказала, чтобы я подыскала кого-нибудь другого. Да, замечу слегка, что это все не бесплатное удовольствие.
Итак, нашла я очередного преподавателя в очередном ДК. Это был многим известный в городе молодой, очень активный мужчина, с трудом (как я потом узнала) закончивший Консерваторию. Работал он страстно и много, занимались мы каждый день. Он обещал нам грядущую славу и беспроблемное поступление в муз. заведение. Эдакий Ося Бендер, когда  он «лечил» народ про будущее Васюков. Чтобы мы лучше учились, он продавал нам пластинки болгарских и польских оперных исполнителей, продавал много и по спекулятивной цене 3 рубля. Отказать мы не могли. У меня этих пластинок набралось потом штук 20. Он рассказывал нам, что по его просьбе его друг, рискуя надорваться, везет эти пластинки из-за границы для нас. Мы, конечно, платили и много раз благодарили. Потом случайно одна ученица увидела нашего преподавателя Г- на   в областном сельском магазине, где по цене 20 копеек он скупал уцененные пластинки болгарских и польских исполнителей. Через пол года занятий мои голосовые связки перестали смыкаться, голос почти пропал, и я ушла у другому педагогу.
Другим педагогом оказалась сумасбродная старуха со связями. Чудила много и с удовольствием. Разводила учеников на подарки и застолья, обязательно выспрашивала про интимную жизнь. А если кто не рассказывал, то отказывала от занятий, говоря: это не наш человек, я чувствую. Ездила я к ней каждый день года два, потом поступила в музыкальное заведение, где вокалу меня стала обучать женщина, с большой тягой к земле. Поскольку весной на занятия она приходила в кедах, с рюкзаком за спиной и пока распевала ученика, параллельно рассказывала аккомпаниатору, что она собирается посадить в этом году. Через полгода я потеряла половину своих вокальных возможностей, была обозвана глупой  свиньей и добровольно ушла к другому преподавателю. Тут предыдущая сумасбродная старуха вспомнила, что давно я не навещала ее с подношениями, давно шапку не ломала. И как-то ко мне подошла зав.отделением пожурить, что, мол, не хорошо забывать своих наставников, что нужно в ближайшее время навестить эту добрейшую женщину, а то могут быть проблемы с дипломом. Вспомнилась мне фраза из «Золушки» Евгения Шварца, где Фея говорит Золушке про мачеху, что давно бы заколдовала ее, но у старухи большие связи.
И ведь называются они все «препоДАВАТЕЛИ», а получается подмена «препоЗАБИРАТЕЛИ». Забирают радость, легкость, желание.
Сменив еще двух педагогов, из принципа не навестив сумасбродную старуху, я все же смогла получить диплом. Но петь оперным голосом я больше не хотела никогда! Каждый преподаватель на первом занятии восхищенно констатировал наличие у меня отменной вокальной природы, а на последнем – что у меня  проблемы с непониманием их самой лучшей не земле вокальной школы. Виноват всегда тупой ученик.
Постижение вокальной профессии нанесло мне большую психологическую травму, все остальные подмены в сравнении с этой, уже казались не столь значительными. Хотя любое разочарование крадет у тебя возможность обогатить свою жизнь и добавить в нее радости, словно обесточивает тебя на время.
Вот, например, в прошлом году решила я изучить итальянский язык. Нашла курсы при посольстве и радостно, волнуясь и предвкушая, что через какое-то время я смогу петь песни Челентано,   пошла учиться. Занятия вела молодая учительница Анна, которая с каждым уроком все меньше и меньше скрывала своё нежелание вести предмет. Не смотря на высшее образование и проживание в культурной столице, она откровенно зевала, смотрела в окно, пока раскрасневшийся ученик, не чувствую поддержки наставника, запинаясь и ойкая, выдавливал из себя итальянские фразы. К 16-му занятию осталось пол группы. После последнего урока домой я шла в полном недоумении. Из серого пространства выплыл фантом Челентано с вопросом:  Перке? – да черт знает почему!– ответила ему я.

Недавно страсть как захотелось танцевать латинские танцы. Нашла клуб, купила абонемент, пришла. Девушка-преподаватель, имеющая много дипломов по бальным танцам, приветливо объяснила нам, что необходимо изучить определенный набор движений и шагов, чтобы начать танцевать. Кто бы спорил? Учили мы методично, долго и нудно. Одно занятие, потом второе, на третьем я спросила: а когда же зажигать начнем? Она удивленно мне ответила, что через пол года не раньше мы сможем сделать простенькую  связочку. Народ  возроптал, что мы на соревнование не готовимся, что нам бы настроение поднять, да почувствовать Радость Бытия. Преподаватель была, очевидно, потрясена до глубины души таким пошлым непониманием и, видимо, в отместку мы час разучивали Макарену, которую в турецких отелях разучивают за 2 минуты все, включая людей с отсутствием  музыкального слуха.  И вспомнился мне фильм про народ на Кубе, их танцевальные площадки, где кто во что горазд. Счастливые, потные, красивые не физической красотой, а той радостью, которую они получают от удовольствия танцевать. Товарищи Кубинцы, приезжайте к нам! Привезите эту радость на наш летаргический простор, вышибите из  умных голов  и мертвых туловищ «Делу время – потехе  час», вдохните в нас непосредственное восприятие жизни.

Года три назад решила заняться верховой ездой. А тут как раз объявление на остановке вижу, что рядом с домом открылась конная школа. Вот, думаю, это знак! Пошла.
Лошадь белая, Зорей зовут. Глаз с трогательными  ресницами, губами шамкает, ушами перебирает – восторг! Я к ней с улыбкой, замиранием сердца, красавица, говорю. Тут тренерша, тетя  метр пятьдесят, круглая, с  выцветшим лицом немолодой Надежды Константиновны Крупской раздраженно меня одергивает – не надо тут никаких сантиментов, лошадь этого не любит! Вот как?! Лошадь, думаю, или ты?
Начали тренироваться, сурово, серьезно. Крупская все на часы. Чувствую,  претит  ей с людьми заниматься, она коней любит, а людей нет.  Хозяйка, видно, заставила денег срубить. Со второго занятия стала моя наставница с площадки сваливать то в туалет, то позвонить, то и вовсе без объяснений. В итоге лошадь, оставшись без тренера, с неавторитетным грузом на спине, взяла и понесла. Как я не свалилась, не знаю, наверное, Бог за шиворот придержал. Побегала животина, да в стойло и пришла. Минут через 10 приходит Крупская. Вижу -  испугалась,  побелела, но взяла себя в руки, сделала лицо и стала меня отчитывать, что пора бы мне уже уметь лошадь останавливать. Опять «сам дурак».
Понятно дело, что придешь в себя, само увлечение не разлюбишь, да только какого хрена!

Хорошо, что можно иногда попасть на концерт Мамонова, или Ксюшу Арсеньеву послушать, или  картины Копейкина посмотреть, а то и просто разговориться с кем-то, кто  чем-то любимым занимается. Удалось ему и место найти и людей живых. Убедиться, что с твоим желанием творить с удовольствием все в порядке.
Теперь как-то отчетливее я понимаю старую советскую фразу «кадры решают все». Это точно. И так же точно, что гораздо больше в преподавательской среде кадров, которые решают всех.  Или можно так «кадры, которые лишают всех». Лишают всех радости.