Разговор

- …Ты просто-напросто еще один профессиональный убийца. Так сказать, цепной пес, готовый по приказу убивать быстро, максимально жестоко и экономно, чтобы не подорвать систему хозяйствования. И ты – нищий пес, потому что власть платит тебе копейки, так сказать, на похлебку. Ты не способен вырвать свой кусок из горла другого, и потому из тебя ничего, кроме цепного пса, никогда не получится. Ты не прыгнешь выше головы…
Ее взгляд выражал злорадное торжество. Она уязвила его в самое сердце, и увидела это. Ей вдруг подумалось, что наконец-то нашла верные слова, чтобы разрушить всю его хрупкую систему мироздания. По сути все, что она сказала, было абсолютной правдой, лежащей на поверхности и видной любому невооруженным глазом. И ответа она не ждала. Он, как всегда было раньше, промолчит и, ссутулившись, тихо выйдет в ночь, чтобы прогуляться под звездным небом по таежной тропе.
Но Вадим вдруг заговорил.
- Возможно, меня было бы правильно назвать «псом», как ты сказала. Но тогда уж не стоит ошибаться в мелочах. Не «цепной», а «морской пес». Моряки и морские летчики отличаются от обычных «псов войны» одним. Но самым главным. Действуют они всегда в отрыве от своих войск над территорией и в среде, являющейся по собственной природе враждебной и смертельно опасной для человека. В училище мы любили повторять забавный и показательный стишок:
«Кто видел небо не с земли,
Не на конфетных фантиках,
Кого скребли, как нас скребли,
Тому – не до романтики!»
Как ты, должно быть, поняла, некоторые слова я скомпилировал по принципу приличия…
Марина не поняла, к чему он клонит, и потому грубо перебила.
- При чем тут романтика? Что ты несешь всякий бред?!..
Он присел на табурет и, закурив, спокойно продолжил. Что-то в его поведении неуловимо изменилось, и интуитивно она уловила это странное изменение, включившее в ней чувство неминуемых перемен.
-…Я не зря заговорил о романтике. Ощущение это, конечно, глупое по своей сути для мира нынешнего, рванувшего в сытое благоустроенное будущее, даже ценой отказа от идеалов предков. И вряд ли можно назвать романтичным человеком, к примеру, моего командира корабля, Рычагова Владимира Ивановича. Способного обложить матом хоть Командующего Авиацией Флота, если что не по нему. Или штурмана, Александра Киселева. Который до сих пор не может разобраться со своими докучливыми бабами, рвущими его на части. Да и меня тоже романтиком сложно назвать, если увидеть, как неохотно помогаю расчищать заваленную за ночь стоянку самолета от метрового снега. Но все мы, и нам подобные, служим. Не ноем. Как ты правильно заметила, за копейки. Зато те, кто не служит, могут, благодаря нам спокойно торговать всякой мишурой. Вроде тех же конфетных фантиков, фигурально выражаясь. Они могут выражать свое примитивно-обывательское мнение, собираясь в пивных, в кабаках и на площадях, будучи уверенными, что за подобное никто их не станет взрывать, расстреливать из пулеметов в оврагах или вешать на рыночных площадях «во имя и именем». И все, от детишек, идущих в школу или играющих во дворе, вплоть до последней тетки-проводницы вагона «Москва-Владивосток», имеют возможность быть самими собой и не прятаться по лесам не вопреки, а благодаря таким как мы. Глупо вскакивающим по учебной тревоге. Потому что тревога может оказаться вовсе не учебной. Мы ведь псы, созданные для защиты. И даже нападению нас учат лишь в целях заставить противника отказаться от агрессии. Нас не учат оккупировать чужие острова и континенты, получать с них контрибуции и мзду. Грабить и насиловать. Вешать на площадях, как это умеет любой солдат нашего противника. Потому всех нас, советских офицеров, матросов и солдат, я, с полным правом на то, записываю в романтики. Мы, как и наши деды, побеждаем в войнах не ради собственных выгод и прибылей. Потому, на взгляд обывателя, мы и вправду кажемся нищими. О том, что мы имеем после этих побед, я говорить не стану. Ты, дочь бывшего начальника политотдела, - если до сих пор не поняла, то дальше объяснять бесполезно.
Насчет того, как убивать по приказу. Если мы станем убивать врага медленно, причиняя ему физические и моральные страдания, то ничем не станем отличаться от него самого. Жестокость вовсе не в средствах уничтожения, а в способе их применения. Можно по войскам. А можно по мирным городам. Это прерогатива нашего противника – пытаться причинить максимальные страдания населению с целью запугать и принудить к капитуляции. Мы убиваем быстро и экономно, это ты верно сказала. Чтобы не отбирать у своего тыла лишних копеек, не заставлять страдать от больших лишений своих домашних. А что государство мало платит, так это – вопрос материальных приоритетов. На питание, приличную одежку и образование нам достаточно, медицинской помощью не обделены, на что жаловаться? Не хватает на личную яхту с особняком? У нас есть реактивные лайнеры, покрывающие всю планету. И летаем мы, ходим на кораблях, охраняем границу вовсе не за похлебку и не из-под палки. Разве это все не романтика?..
И насчет «вырывать свой кусок из горла». Чьего горла-то? Тех, с кем завтра можешь сгореть за тысячи верст от берега? И каким образом вырывать? С кровью и матом? Ножом и кистенем? Объясни, пожалуйста, неразумному! А то ассоциации странные в голове возникают…
- Ты – неисправимый дурак. Тебе бесполезно объяснять что-либо.
- Хорошо. Можешь не объяснять. Тем более, объяснять дураку – только время зря терять. Но хотелось бы добавить к твоим словам о «профессиональном убийце».
Русаков встал и, подойдя к двери, стал одеваться.
- Да, нас учат убивать. Но делать это по приказу и во имя защиты. А потому правильней было называть нас солдатами, воинами. Или как в старину – богатырями. Не хочу впадать в патетику. Просто пока не знаю, как назвать то, что я и мои товарищи по оружию чувствуем. Но я найду слова. Когда-нибудь обязательно найду. Если выживу. Теперь без тебя. Я тебя любил. Не забывай этого. Прощай...
"Что значит летать" http://www.proza.ru/2008/07/20/159