18-19

ПРОСПЕР МЕРИМЕ (1803-1870)
«Человек, который не до конца использовал свой талант». «Талантлив, но гениальностью не обладает».
Творчество разноаспектно. Профессиональный историк (по Др.Риму), профессиональный переводчик (Пушкин, Гоголь, Тургенев), этнограф, путешественник, в течение 18 лет инспектор национальных древностей.


43. Жанр исторического романа в творчестве Мериме (Хроника)
Завершает первый период литературной деятельности Мериме его исторический роман «Хроника царствования Карла IX» (1829) – своеобразный итог идейных и художественных исканий писателя в эти годы. Это первое повествовательное произведение Мериме.
«В истории я люблю только анекдоты», - заявляет Мериме в предисловии. И потому в какой-то мере сюжет этого романа немного анекдотичен. В его основу положена жизнь вымышленных персонажей, частных, неисторических лиц, которая сплетается с историческими событиями, в основном, с борьбой католиков и гугенотов (последователей протестантизма). И конечно же, центральное событие всего романа – Варфоломеевская ночь, вокруг трагедии которой и развивается действие.
В эпиграфах «Хроники» Мериме использует цитаты из «Гаргантюа и Пантагрюэля» Франсуа Рабле, современника Карла IX.
Проспер Мериме в начале своего творческого пути, как уже отмечалось, примкнул к романтического движению. Влияние романтической эстетики долго продолжало сказываться в произведениях писателя: оно ощутимо во всём его творческом наследии. Но постепенно литературная деятельность Мериме принимала всё более отчётливо выраженный реалистический характер. Наглядное воплощение этой тенденции мы находим в «Хронике царствования Карла IX».
Осмысляя события далёкого прошлого, Мериме не подгонял их под современность, а искал в них ключ к закономерностям интересовавшей его эпохи, а тем самым и к открытию более широких исторических обобщений.
Велико влияние Вальтера Скотта на творчество Мериме. В романе «Хроника…» это отчетливо видно. Во-первых, это безусловно внимание к широкой картине жизни былых времен. Во-вторых, это историзм событий и подробное описание костюмов, мелочей, предметов быта, соответствующего описываемой эпохе (описание Дитриха Гарнштейна – камзол из венгерской кожи и шрам). В-третьих, подобно Скотту, Мериме изображает людей прошлого без ложной героизации, в повседневном их поведении, в их живой связи с бытом и исторической обстановкой их времени. Но зато Мериме идет дальше Скотта. В отличие от своего «учителя», он представляет своих персонажей не с помощью развернутых, но довольно условных характеристик, как это делал в свое время Вальтер Скотт, а в действии, в движении, в поступках. Также, в отличие от Скотта, Мериме не использует ввод исторической справки, Это больше роман нравов, и его герои включены в историю. Еще у Скотта были реальные персонажи, а Мериме ставит на одну планку и вымышленных, и реальных героев.
«Хроника» завершает первый этап литературной деятельности Мериме.
В годы Реставрации Мериме увлекался изображением больших общественных катаклизмов воспроизведением широких социальных полотен, разработкой исторических сюжетов, его внимание привлекали крупные, монументальные жанры.


Конец 20х гг. – новая стилизация, «под прошлое» на основании национальной истории.

Роман «ХРОНИКА ВРЕМЕН КАРЛА IX» (1829). Освоение романтических схем, игра в романтизм, его преодоление. Игра не иронического характера, а характера открытой полемики с романтическими концепциями. Глава VIII «Разговор между автором и читателем». Романтические черты: историческое повествование + выдающиеся персонажи.

Карл IX: причины нужно искать не в природе правителя, а в нравственной жизни нации вообще. Установка на объективное изображение нравственного колорита прошедшей эпохи, Мериме провел много исследований («Варфоломеевская ночь»). Декоративный отказ от романтической эстетики.

ОСОБЕННОСТИ ПИСЬМА: (1) отказ от эстетизации какого-либо события (нет романтического приукрашивания); (2) отказ от романтических штампов (канонов), характерологическое повествование. Но поначалу повествование приблизительно романтическое, ; данная схема разрушается.
Любая интрига описана «со стороны», например религиозный поединок, в котором нет романтической патетики. Финал романа: Мериме отказывается от любовной линии, от завершения романа.
ТАКИМ ОБРАЗОМ, это не период романтизма; рефлексия, освоение романтической эстетики и преодоление её.


Теперь я перехожу к другому реалисту романтической эпохи, к Просперу Мериме.
Даты жизни Мериме: 1803—1870. Он умер во время Франко-прусской войны. Вообще времена Франко-прусской войны, семидесятые годы, — это годы смерти очень многих французских писателей. Вот наш милый Дюма тоже в семидесятом году скончался. Дюма-старший. Dumas-pere.
Проспер Мериме был настоящий ученик Стендаля. Он еще юношей постоянно ходил за Стендалем, общался с ним. Стендаль любил его поучать. Правда, поучения эти носили довольно скандальный характер. Он его не прописям учил, а парадоксальным истинам.
У Мериме довольно много общего со Стендалем. Мериме — превосходный писатель. Он мастер. Но я бы сказал, что он замечательный, но не гениальный писатель. Вот Бальзак, Стендаль — это гениальные, а Мериме — нет. Это талантливый писатель, очень острый, но вот гения он был лишен. А так называемого мастерства, остроты, изобретательности у Проспера Мериме сколько угодно.


Проспер Мериме был человеком другого типа, чем Бальзак и Стендаль, чем вообще люди романтической эпохи. И в нем тоже виден романтизм, но он отличен от Бальзака и Стендаля тем, что он полемизирует с романтизмом, будучи в значительной степени зависимым от романтиков.
Мериме — это писатель, в котором уже виден переход к реалистам последующей плеяды. Да, он ученик Стендаля, но по его произведениям, по его человеческому типу уже можно предчувствовать Флобера. Он отличался от писателей романтической эпохи прежде всего тем, что был писателем кабинетным, чем никто из них не был. Стендаль проделал наполеоновские походы; Бальзак бросался в разные предприятия, искал для себя какого-то места в практической жизни. Виктор Гюго был прямой политический деятель. А Проспер Мериме держался все-таки своей студии. И вся забота его жизни была в том, чтобы создать себе полную независимость от практической жизни. Те искали максимального участия, а этот искал минимального участия. И его жизнь в этом смысле очень удачно сложилась. Он занимал удобные должности. Он был инспектором древностей. Он разъезжал по Франции, осматривал, инспектировал — должность, при которой особенных хлопот нет. Он стал академиком, сенатором. Тут ему помогла дружба с императрицей Евгенией, женой Наполеона III. Они были старыми друзьями...
При нем менялись режимы. Он был современником Июльской монархии, Наполеона III, но всегда старался, чтобы между политической жизнью и им сохранялась дистанция. Сколько мог, он ладил со всеми режимами. Он ладил даже с Наполеоном III, которого все презирали. Виктор Гюго жил в изгнании в это время, а Мериме был сенатором.
Мериме никаких монументальных произведений не писал. Тут, может быть, отчасти сказалась эпикурейская природа его писательства. Монументальные произведения — это слишком большой труд. Он предпочитал писать вещи маленькие. Самые большие его произведения — это «Жакерия» и «Хроника времен Карла IX». А в основном он новеллист, мастер новеллы. У него нет той колоссальной, лавинообразной продуктивности, которая была у Жорж Санд, у Виктора Гюго, у Дюма-старшего, у Бальзака, у Стендаля. Пишет он, как правило, небольшие вещи и изредка появляется в литературе. Больше чувствует себя светским человеком, живущим ради собственного удовольствия, чем писателем. Хотя как писатель он был настоящим маэстро.
Я назвал некоторые произведения Мериме. Я хочу назвать его ранние произведения. Они очень характерны. «Театр Клары Газуль» — 1825 год. Он еще совсем почти мальчиком выпускает эту книгу. А в 1827-м он в таком же роде выпускает другую скандальную книгу, название которой очень странно звучит па французский слух: «Гузла».
«Театр Клары Газуль» — что это такое?
Якобы существовала такая знаменитая актриса в Испании — Клара Газуль. И вот Мериме якобы перевел на французский язык пьесы из ее репертуара. К сборнику был приложен портрет Клары Газуль. Это было лицо самого Мериме. Проспер Мериме был великий любитель мистификаций.
И «Гузла» — это тоже была подделка. Это хорошо вам знакомое слово «гусли». Это сборник якобы славянских народных песен, записанных в Боснии, Далмации, Герцеговине, во французских прозаических переводах. Долгое время этот сборник считали чистой мистификацией, но новейшие исследователи показали, что какое-то представление о поэзии этих народов Проспер Мериме все-таки имел.
Из «Гузла» у Пушкина получилось несколько стихотворений в «Песнях западных славян». Но Пушкин читал и замечательный сборник сербских песен Бука Караджича. И то, что у Мериме было игрой, мистификацией, — у Пушкина стало прекрасной поэзией. Вообще, у Пушкина была симпатия к Просперу Мериме. Его интересовал и «Театр Клары Газуль». А «Сцены из рыцарских времен» очень близки к «Жакерии» Проспера Мериме.
Мериме начал с издевок над романтизмом. Романтики любили говорить, что существует такое первозданное, стихийное народное творчество. А Мериме своим сборником «Гузла» доказывал, что, сидя в Париже и ничего не зная, можно это сти-хотворное творчество воспроизвести. Романтики говорили о неподдельном национальном колорите, а Проспер Мериме преподнес «Театр Клары Газуль» — испанский колорит, им самим сочиненный. И сочиненный, как видите, в Париже. Так что все это были насмешки в адрес романтизма. Это были выпады против излюбленных романтических идей.

Кстати, Мериме намеренно взял похожие названия: «Га-зуль», «Гузла».
В дальнейшем творчество Проспера Мериме — это по преимуществу новеллистическое творчество. Он один из лучших новеллистов XIX века, классик новеллы. Он новеллист и автор всякого рода исторических сочинений. Он много за-нимался историей, в частности историей Испании. Испания была страной, которой он так же интересовался, как Стендаль Италией. И затем — что для нас особенно интересно — с каких-то пор Мериме стал изучать русский язык. И достиг больших успехов. При помощи какого-то аристократа он выучился по-русски. Он переводил кое-что из русских писателей: Пушкина «Пиковую даму», Гоголя, потом Тургенева. У него завязалась в последние годы дружба с Иваном Сергеевичем Тургеневым. И Проспер Мериме был в Европе одним из первых пропагандистов русской литературы, о которой он был очень высокого мнения. Особенно о Пушкине. У него есть маленькая, но прекрасная статья о Пушкине.
В его позднем творчестве заметны кое-какие русские влияния. До каких-то пор мы наблюдаем западные влияния на русскую литературу. С Проспера Мериме начинается обратное. Особенно это надо сказать о его замечательной новелле «Арсена Гийо», которая написана под воздействием русских писателей.
Зрелый Мериме — это писатель, в котором, несмотря на все его насмешки, еще бродит романтика. Хотя он сам старается эту романтику приструнить, урезонить ее теми или другими способами.
Я хочу подробнее рассказать о двух-трех новеллах Проспера Мериме.
Вот его знаменитая новелла, она хрестоматийна, — «Мат-тео Фальконе». Вы помните корсиканскую новеллу о Маттео Фальконе? Вот опять-таки тут почва романтизма: Корсика, этот дикий остров, корсиканцы, далекие от европейской цивилизации. Вся новелла строится на фольклоре, на обычае. Вы помните, какой обычай, присущий очень многим народам, лежит в основе фабулы этой новеллы? Гостеприимство. Маттео Фальконе — богатый корсиканец, хозяин стад. Это история о том, как Маттео Фальконе расстрелял собственного сына, маленького мальчика, за то, что тот изменил обычаю гостеприимства. Помните, маленький сын Маттео выдал жандармам человека, который попросил у него убежища? Человека из маки. Так вот, человек из маки попросил убежища, спрятался в стогу сена, а потом пришли жандармы, соблазнили мальчика новенькими часами, и он выдал этого человека. И отец расстреливает своего единственного сына. Это романтический сюжет: категорический закон гостеприимства, не допускающий никаких отклонений, и отец, убивающий сына за то, что тот изменил этому закону. Да, это все романтика. А в то же время это и есть настоящий Проспер Мериме. Романтический сюжет подорван с разных сторон. Подорван он чем? Смотрите, богатый Маттео Фальконе выступает на защиту разбойника из маки, бедняка, нищего. Богатый Маттео Фальконе расстреливает собственного наследника из-за какого-то бандита. С точки зрения господствующих общественных отношений поступок Маттео Фальконе — абсурд. Он должен был бы, напротив, обласкать своего сынка, говоря современным языком, за то, что тот выдал классового врага. Так вот это и есть настоящий Проспер Мериме: фольклор сталкивается с абсурдом.

И еще одна деталь, очень важная в этом рассказе: помните, Маттео Фальконе возвращается домой с ружьем в руках? А как вы думаете: сыграло это роль в истории маленького Фальконе — то, что в руках у отца было заряженное ружье? Сыграло. А может быть, если бы ружья не было, не так-то просто было бы старому Фальконе убить сына. Тут действует своего рода автоматизм: заряженное ружье стреляет. Так что видно, с одной стороны — это абсурд, с другой стороны — этот как будто бы героический поступок отчасти подсказан автоматизмом. Мериме — великий скептик. Он в одном лице и романтик, и скептик. И скептик он, конечно, больше, чем романтик.
И наконец, о поздней новелле «Кармен». Конечно, она приобрела необычайную известность благодаря музыке Бизе, через оперную сцену. Но и сама по себе она хороша. Оперная сцена ее в некотором отношении даже испортила. Поэтому постоянно делались попытки, ставя оперу Бизе, приблизить ее к Мериме. У нас, например, был спектакль у Немировича-Данченко «Карменсита и солдат». Там оперный текст был очень сближен с Проспером Мериме.
Когда вы читаете эту новеллу, вас многое поражает. Вас поражает прежде всего, что сама Карменсита — работница на табачной фабрике в Севилье. Это какое-то опрощение, антиромантическое опрощение. Какой-то демонский ореол над Карменситой — он гаснет. Оказывается, она просто крутит сигары на табачной фабрике. Вот в чем ее профессия.
Дон Хосе. У Проспера Мериме это очень грубый детина из страны басков; он поступил в армию с целью сделать маленькую карьеру. Тоже очень не похоже на то, что вы имеете в опере. В опере это такой сладкий тенор, такой карамельный тенор. А тут просто грубый солдат. Потом некоторые мотивы повести — они совсем не романтические. Ведь почему так требователен к Карменсите дон Хосе? Он из-за нее все потерял, стал вором, бандитом. А Карменсита — вольная душа, цыганка. Она ни во что не ставит его утраты. Подумаешь, потерял унтер-офицерский чин!

С одной стороны, «Кармен» — это романтическая повесть, потому что сама Карменсита выражает такую романтическую мотивику. Что такое Кармен? Это та романтическая стихия, которая воспевалась всеми романтиками. Кармен — это женщина-стихия. То, что так чтили и перед чем преклонялись романтики. И вот это ее особенное обаяние, это воздействие, которое она на всех людей оказывает, — да, это все обаяние стихии. Но, с другой стороны, стихия числится по штату за табачной фабрикой. Стихия очень привлекает контрабандиста. Отлично, когда это нужно, выуживает деньги. Помните англичанина, которого она обирает?
Словом, «Кармен» — это и есть настоящий Мериме. Сугубо романтическая тема и в то же время со всякими скептическими разработками.
Конечно, Бизе, когда писал свою оперу, что он передал? Он передал только романтическую стихию. Вот это великое пожарище, именуемое Кармен. А весь скепсис смылся музыкой. Музыке вообще несвойственно выражать скепсис.
А потом новые постановщики старались поправить музыку Бизе, добавив скепсис Мериме. Немировичу этот спектакль удался. Но там были произведены большие ампутации (скажем, партия Микаэлы бьша совсем выброшена). В какой-то степени Немировичу удалось ввести и романтику, и скептические мотивы, но так, чтобы скептические мотивы музыку не разрушали. А у других вся беда была в том, что скепсис разрушил музыку.