Старлей подплава. Окончание

ЧАСТЬ ЧЕТВЕРТАЯ.


Делегация моряков сгрудилась перед каютой «Бывшего». Никто не решался прервать монолог, доносившийся из-за двери. Судя по охрипшему голосу, декламация продолжалась уже давно:

«Не кори меня, родная. Поздно,
Я не в силах прошлое вернуть.
За окном печально светят звезды,
Их мерцанье не дает уснуть!»

В такт стихотворным фразам ритмично поскрипывали башмаки. ВВП усердно помогал вольному течению накатившего на него вдохновения пешим марафоном. Говорил нараспев, с характерным для некоторых поэтов завыванием. Вероятно, чтобы лучше оттенить совпадения рифмованных фраз в конце строк. Хотя вполне могло оказаться, что завывание было для него наиболее созвучным сиюминутному внутреннему состоянию. Судя по всему, состояние это было хреновое.

«Пес собака! Вверх хвостом виляя,
Продолжая наш нелепый спор,
Лаем поперхнувшись, провожает
Проигравшего меня в притихший двор!»

Голос замолк, хрустнула под опустившимся телом кровать, звякнула стеклом о стекло посуда, полилась жидкость.

«Сто пятьдесят!» - определил на слух Андрей.

Человек за дверью выдохнул воздух из легких, проглотил налитое, поставил использованную посуду на стол и смачно занюхал невидимым для парламентеров предметом. Момент был благоприятным.

«Владимир Владимирович!» - постучал в дверь кавторанг. – «Прошу принять участие в совещании, откладывать дальше никак нельзя!»

«Хорошо!» - ответил ВВП. – «Пожалуйста, идите. Буду через десять минут!»

Собрание было коротким. Адольф Карлович доложил, что лодка самостоятельно передвигаться больше не сможет, что аккумуляторов хватит максимум на двенадцать часов, и всплывать надо именно сейчас, когда на поверхности ночь. Все смотрели на экс - Премьера. К удивлению Андрея ВВП согласился с предложением капитана сразу и без каких бы то ни было комментариев …

… Рубка, наполовину погруженная в воду, стояла наклонно. Корпус субмарины в сторону носа задирался вверх, а корма находилась полностью под водой. Ночь встретила поднявшихся на поверхность людей яркими мерцающими звездами и полным штилем. Лишь серебристая дорожка от борта лодки к ясно видимой линии горизонта переливалась в лучах ночного светила.
Андрей глубоко втянул в себя свежий морозный воздух и ощутил невероятный по букету вкус. Удивительное сочетание запаха морских водорослей, выловленной рыбы, свежеразрезанного арбуза, материнского молока, только что вынутой из печи французской булочки, - подняли из глубин памяти давно забытые воспоминания. Ярко, звучно! Запахи, переплетаясь с воспоминаниями, наполнили Андрея, ему захотелось взлететь над истерзанной субмариной и раствориться в звездном небе. Закружилась голова, он неловко пошатнулся и был вынужден ухватиться за металлический поручень. Ледяной ожог ладони вернул старшего лейтенанта запаса к суровой действительности.

«****и прыщавые! Ишь, чего повыделывали!» - доносилась с носа лодки негромкая ругань кавторанга. – «Бомбилы хулевы!»

Из темноты некоторое время были слышны лязгающие металлические удары, затем раздался надсадный скрип с трудом открывающихся створок. Шелест контейнера о корпус корабля и шипение сжатого воздуха означали, что спасательный катер извлечен, видимых повреждений не имеет и готовится к отплытию. Наконец, заработал мотор, и из темноты с глухим рокотом выхлопа в воду медленно выплыл надувной десантный борт с небольшим навесом на юте. В середине катера, за штурвалом стоял кавторанг, на носу – Дмитрий и Виктор. Катер упруго ткнулся в палубу рядом с рубкой. Панаев, с веревочным концом в руке, перебрался на лодку, навернул его восьмеркой на кнехт и подтянул катер вплотную к борту. Вслед за ним перебрались остальные.

«Сколько же мы пробыли под водой?» - прикинул старлей, листая в уме календарь. – «Так, вышли с полигона 15 апреля, сегодня 5 мая. Однако - День радио! Но без электричества это не праздник!»

Севернее, на неопределимом из-за кромешной темноты расстоянии, мелькнул луч прожектора. Неизвестный  источник будоражил ночь всплесками коротких и длинных взрывов света.

«Какая-то белиберда!» - прокомментировал прожекторные сигналы Адольф Карлович. – «Нет сил продолжать более череду бесполезных скитаний! Погребение - единственный итог земной жизни. Не выполнить завет на море! Кто вспомнит об усопших? Спасите наши души! Д.У.Харвей».

«Кто-то от безделья мается!» - предположил ВВП. – «Или провокация. Неизвестно еще, куда нас занесло!»

«Да-а-а!» - протянул Панаев. – «Сидит какой-нибудь абориген на берегу, скучает от одиночества и шлет в море телеграммы!»

«Вряд ли это с берега» - засомневался кавторанг. – «Скорее всего, нас отнесло на запад, значит, до суши от шестидесяти до восьмидесяти миль. Увидеть что-либо на таком расстоянии невозможно!»

«Самое главное – мы в открытом море!» - подал голос Виктор. – «И пока все спокойно. Дождемся утра, а там видно будет!»

«Всем завтракать!» - распорядился ВВП. – «Будьте готовы с вещами на выход, и не забудьте личные документы!»

Оставив инициатора предложения за вахтенного, все остальные спустились внутрь остывающей лодки собирать свои вещи. Через два часа Андрей с рюкзаком на плечах поднялся в рубку и сменил друга. Виктор, не мешкая, пошел собираться и загремел промерзшими ботинками по скоб-трапу вниз ...

Вскоре рассвело. Пологая боковая волна раскачивала субмарину из стороны в сторону. Над поверхностью моря стоял густой туман, сквозь который тусклым бесформенным пятном едва проступало солнце. Снизу доносился мерный плеск воды. Подул, было, резвый ветерок, да сразу и закончился. Белое безмолвие нехотя расступилось, очистив пространство перед лодкой, и вновь сомкнулось. В образовавшемся на миг просвете хищно промелькнул обтекаемый черный силуэт. Андрей протер глаза, но видение больше не повторилось.

Через некоторое время задул устойчивый норд-ост, и туман быстро исчез. Море очистилось. Ни островка, ни проходящего мимо судна, - на много миль вокруг.
Андрей повернулся лицом к солнцу, но тепла не почувствовал. Так он простоял некоторое время, пока чувство опасности не заставило его обернуться. В кабельтове слева по борту на поверхности моря застыла подводная лодка. Людей видно не было.

«Наполовину длиннее нашей!» - машинально отметил Андрей. – «Горизонтальные рули, как у нас - на рубке. Мираж?»

Неизвестная лодка ничем себя не проявляла. Несколько часов прошли в тревожном ожидании. Затем, после бурного совещания, было решено высадить на «соседку» десант. Панаев остался на родной лодке, остальные члены экипажа перебрались на катер.

Ветер раскачал крупную волну, которая долго не давала возможности высадиться на чужой борт. Качаясь, как на огромных качелях, вверх - вниз, Андрей разглядел огромные поля ракушек на мокром борту субмарины, груды морских водорослей на верхней палубе, пятна копоти на рубке, да поднятую вверх крышку входного люка на комингс-площадке. Лодка выглядела заброшенной.

Кавторанг решительно нырнул внутрь кормы подводного корабля и вскоре выбрался из люка легкого корпуса в ограждении рубки. Лицо его было задумчивым. Некоторое время он молчал, подбирая слова.

«Не знаю, как и сказать!» - наконец сдался Адольф Карлович. – «Но вы должны увидеть это своими глазами!»

Через верхний люк прочного корпуса рубки все по очереди спустились в командный отсек. В кресле капитана сидел человек, одетый в форму ВМС США. Человек был мертв, причем, давно. Глаза моряка были закрыты, кожа туго обтягивала скулы, зубы обнажены в смертном оскале. На расшитом золотыми галунами черном кителе висел бэйдж с надписью «D.W. Harvey». Пока все стояли и тупо пялились на мертвеца, Адоль Карлович, продолжил осмотр.

«Так и есть!» - крикнул он откуда-то издалека и снова повторил. – «Так и есть!»

Крик вывел людей из оцепенения, и все разом повернулись. Кавторанг стоял у распахнутого люка, соединяющего командный отсек с соседним, и рассматривал металлическую табличку, приклепанную к переборке. На табличке после названия верфи – изготовителя шла надпись «SSN-593».

«Это «Трешер!» - торжественно объявил кавторанг и обвел рукой вокруг себя. – «А это» - он показал в сторону мумии. - «Капитан-лейтенант Джон Уэсли Харвей».

«Получается, мертвец семафорит по ночам?! Чушь, да и лодка утонула пятьдесят лет назад!» - засомневался Андрей. – «Во время погружения на максимальную глубину! Там и обломки нашли!»

«Лодку видели в этот же день, она двигалась в надводном положении, но списали на мираж!» - пояснил Адольф Карлович. – «А на месте гибели не нашли ничего существенного, кроме обломков легкого корпуса, да всякой мелочи, вроде посуды и личных вещей. Во время войны мы заряжали на всякий случай один из торпедных аппаратов всяким хламом, чтобы сбить неприятеля с толку!»

«Это судьба!» - отрешенным голосом произнес ВВП и медленно, словно во сне, полез в соседний отсек, со знакомым уже завыванием декламируя на ходу:

«Слов не надо, потому что поздно
Ворошить прожитые года
Не вернуться в этот день морозный
Мне с тобою в лето никогда!»

Кавторанг без колебаний отправился вслед за командиром. Было слышно, как он уговаривал ВВП не делать глупостей. Потом раздался звук, словно один человек ударил другого по лицу кулаком - коротко и глухо. За переборкой все стихло. Неожиданно над головой Андрея дико заорал ревун срочного погружения. Старлей присел и, защищаясь от боли, зажал руками уши.

Сидя на корточках, он видел, как Виктор кричал что-то в соседний отсек, а затем показал ему рукой вверх. Ревун же раз за разом продолжал напоминать оставшимся в живых людям, что корабль продолжает уходить под воду. Андрей встал и побежал мимо капитанского кресла к выходу. Скосив глаза на мертвеца, старлей с ужасом увидел, что глаза капитан-лейтенанта Д.У. Харвея раскрыты.

Раздумывать, что бы это могло значить, было некогда. Оба моряка одним махом поднялись наверх. Корпус корабля от носа до кормы уже находился под водой. Из балластных цистерн, взрываясь огромными пузырями, шел воздух.

«Уходи, не успеешь!» - крикнул спецназовец, оттолкнул полуоглохшего старлея к ограждению и, сверкнув начищенной бронзой  люка, исчез в рубке. Изнутри туго заскрипела кремальера.

Как в кошмарном сне, на негнущихся ногах Андрей перебрался на барбет и уставился на подступающую к его ногам воду.

К жизни его вернул истошные крики Панаева. Дмитрий стоял на палубе их родной лодки и размахивал снятой с головы шапкой. Расстояние сравнительно небольшое, но накрепко пришвартованный к «Трешеру» катер уже пошел вслед за тонущим кораблем. Из воды торчал лишь транец с закрепленным на нем мотором.

Андрею, наконец, удалось скинуть оцепенение. Он встал на колени, спустил ноги вниз, повис на руках и спрыгнул на скользкую гладкую поверхность горизонтального руля, затем осторожно передвинулся на край качающейся опоры и с силой оттолкнулся обеими ногами. Удар о воду не запомнился, зато вода ожгла запредельной температурой. Барахтаясь во вспененных стоячих волнах, Андрей ждал, что мышцы вот – вот не выдержат, и судорога остановит движение. Вместе с этим он понимал, что снижать отчаянный спурт было никак нельзя, - невидимая рука уже зацепилась за куртку и пыталась тащить его обратно. Туда, где уходил под воду «американец».
Отчаяние выплеснуло последние в плывущем человеке силы. Непрерывно молотя воду руками, пловец медленно преодолел встречное течение водоворота и покинул опасную зону. Уже за пределом своих физических возможностей, потеряв всякую надежду на спасение, старлей доплыл до родного борта и ухватился за край шпигата. Панаев подхватил пловца за руку и вытащил на палубу ...

Несколько дней они с надеждой ждали, что «Трешер» всплывет. Но тщетно.

Тем временем открыли контейнер с вертолетом, перетащили его на свежий воздух и собрали. Со стороны летательный аппатат был похож на большую стрекозу. Двигатель на удивление  запустился легко. Кинули жребий, кому лететь первому. Выпало Панаеву. Дмитрий надел шлем и уселся в кресло пилота.

На всякий случай, обнялись на прощание.

«Не боишься?» - спросил Андрей.

«Это тебе надо бояться, а я хоть напоследок полетаю в свое удовольствие!» - отшутился Дмитрий. – «А потом – «Смерти бояться, в самолете «Банзай!» не кричать», - процитировал он неизвестного автора. - «Так скучно!»

Прошло отмеренное запасом топлива время, Панаев не вернулся. В лодке уже давно было так же холодно, как и снаружи, и Андрей переселился наверх. Вниз спускался только за продуктами. Сначала он считал дни, делая царапины на легком корпусе рубки, затем прекратил, - время перестало иметь значение. Но каждое утро у старшего лейтенанта подплава начиналось с одного и того же.
«На флаг смирно! Флаг поднять!» – командует Андрей сам себе, строевым шагом пересекает отливающую чернотой палубу лодки и становится по стойке «смирно» у флагштока.
Последняя запись в судовом журнале, сделанная рукой Андрея: «Дрейфую в неизвестном направлении, сухари и консервы на исходе. Пресная вода идет только в пищу. Мыло в соленой воде свертывается».

Старлей сидит на вздыбленном носу субмарины и всматривается в пустой горизонт. Что он видит? Неизвестно! Вероятно, ему мерещатся родные, исхоженные вдоль и поперек, Горы, или вспоминается памятный поход вокруг Эльбруса по маршруту, пройденному отрядом знаменитых «эдельвейсов» немецкого вермахта.

«Кто же  мы, пришедшие с  пушками и минометами,  убивающие за нефть и жизненное пространство?» - вспоминает Андрей слова командира альпийских стрелков. – «Жрецы, приготовившиеся к свершению обряда? Жертвы, идущие на заклание? Мы — никто!»
Иногда субмарину проносит недалеко от суши. Мимо мелькают гранитные скалы. Старлей подплава неподвижным изваянием сидит на привычном месте. Резкие крики потревоженных чаек, уже не ранят слух и не бередят его душу, а запах морского воздуха не вызывает больше никаких чувств ...

КОНЕЦ.