Манная каша

В молочную манную кашу, густую и сладкую, вмешивали жёлтый оковалок сливочного масла,  корицу и ванилин.

Перекладывали кашу в глубокую тарелку и украшали дольками свежих яблок. Сверху посыпали тёртым шоколадом, чтобы ребёнок ел.

Ребёнок ел.

Ребёнок обречённо открывал рот навстречу десертной мельхиоровой ложке с памятной гравировкой на ручке. Когда очередной комок каши пропихивался в пищевод, Ребёнок снова открывал рот. Теперь уже - навстречу ломтю батона с  маслом и хорошим бруском сыра. Так и чередовалось: каша-бутерброд-каша-бутерброд. Иногда Ребёнку давали глотнуть какао, чтобы протолкнуть очередной кусок хлеба с сыром.

Тарелка с кашей была большая и глубокая. Кружка с какао - объёмная и вместительная. Бутерброды убедительной кучкой возвышались на специальной пирожковой тарелочке. Взрослые точно "знали", сколько Ребёнок должен съесть каши и бутербродов с сыром. Каша, это не просто - "каша", еда. Каша - это воспитательный процесс!

И Ребёнок рос воспитанным, послушным и вежливым.

- Спасибо, мне больше не хочется, - вежливо говорил Ребёнок, послушно заглотав хорошую, "мужскую" порцию "питательной смеси".

- Пока не доешь, из-за стола не встанешь, - терпеливо и ласково отвечал Взрослый. Взрослый обильно поливал недоеденную кашу смородиновым вареньем, чтобы оживить интерес ребёнка к пище.

-  Бъ... ...больше не могу, - честно предупреждал Ребёнок, давясь густой, приторно-жирной массой.

- Не разговаривай с набитым ртом, - продолжал Взрослый свой воспитательный процесс, - хорошие дети не разговаривают за едой! Хорошие дети съедают всё, что им положили. Кому сказали: "Пока не доешь, из-за стола не встанешь!" Ну, открывай ротик!

Ротик послушно открывался и новая порция "полезной манной кашки" отправлялась по пищеводу в битком набитый желудок. Желудок ребёнка, видимо, хуже поддавался воспитанию, чем сам ребёнок, поэтому желудок начинал сопротивляться и выпихивать лишнюю массу еды обратно, наружу.

-  Вот - видишь! - тут же принимался резонировать Взрослый, -  ведь тебя предупреждали: "Нельзя разговаривать за едой!" Ладно, не плачь, сейчас вытрем... Принесите кто-нибудь тряпку, Ребенка опять стошнило!

- Я больше не хочу-у-у-у-у!!! - осмеливался иногда Ребёнок на открытый бунт, в виде слёз и возражений, пока взрослые, суетясь, ахая, вздыхая и возмущаясь ребёнкиным "непослушанием", вытирали и мыли.

- Мне больше не хочется, спасибо - продолжал "бунтовать" ребёнок, икая,  всхлипывая и ужасаясь неотвратимости предстоящего.
- Раз сказали: "Надо доесть", - значит, надо доесть, - терпеливо, но сурово отвечали Ребёнку, и пытка кашей продолжалась.

И Ребёнок опять заглатывал кашу, подавленный чувством собственной вины и своего несовершенства. Ещё бы: не слушался, бунтовал, не оправдал надежд... Даже плакал и блевал, чем оконательно расстроил таких любящих и заботливых взрослых!

Бедный Ребёнок! Он ещё не знал, что те же самые заботливые взрослые, которые сейчас так усердно раскармливают его, радуясь результатам своих усилий: пухлым щёчкам, объёмистому животику, толстенькой попке,...

Всего через каких-то десять-двенадцать лет, с раздражением глядя на выросшую из пухлого Ребёнка упитанную Девушку-подростка, эти же самые взрослые на полном серьёзе скажут:

- Может хватит жевать? А то у тебя уже щёки с затылка видно!

- Как не стыдно, в твоём возрасте живот должен быть плоским.

- У тебя уже - задница "чемоданом", надо быть повоздержанней с едой...

Воспитательный процесс непременно будет продолжен!