Он просто защищался...

Василич приехал в столицу с остальными товарищами из Волгограда, где заработки были ни в пример ниже. Да мало ли таких, ищущих лучшей жизни, ради семьи, ради того, чтобы помочь, пусть уже взрослым, детям. Он невысок и лысоват, отставной работник милиции, подрядившийся охранником в одну из новостроек практически в центре. Круглосуточное дежурство с напарником, чай по утрам и немногочисленные жильцы в доме, пытающиеся закончить ремонт, ибо жить в голых стенах не станет ни один уважающий себя человек. Может, застройщик, оставляя голый бетон без штукатурки, об этом не догадывается?
Дешевизна и желание получить всё «нахаляву» прочно и надолго вошли в наше сознание, укоренились где-то в подкорке, вытеснив извечную истину о том, что дёшево хорошо не бывает. Поэтому мы доверяем гостям из солнечного Таджикистана, думая, что вот они-то сделают ремонт быстро, ну, словом, жить можно, а потом, когда накопим побольше, тогда и сделаем всё по нормальному, дай только срок и какого-нибудь лоха, который до сих пор не верит в существование «откатов».
Таджики работали на втором этаже, где товарищество выделило площадь под сауну и прочие прелести деловой жизни. Там и жили, изредка позволяя себе вылазки в близлежащий магазинчик или палатку. Будь вы гасторбайтером, а продавцы это видят без очков, и вам не дадут свежий хлеб, а протянут вчерашний. Это не установка свыше, не личная неприязнь, а просто потому, что гости столицы не возмутятся и потому, что не имеют никаких прав, кроме «птичьих». Да и продавец не москвич, в общем-то, приезжий, но как всем приезжим, которых задевает коренной житель фразой «понаехали», ему поневоле хочется унизить того, кто и так стоит ниже по своему финансовому положению. Привычка.
Таджик по имени Коля (совсем не восточное имя), частенько захаживал к охране, чтобы поболтать и выпить чашечку-другую кофе или чая. Друзьями они не были, скорее вынужденные знакомые, но уюта и тепла хватало на всех даже в тесной обители охранников.
Постановление не выпускать и не впускать работников из Таджикистана после двадцати трёх ноль-ноль, скорее даже обрадовало Василича. Постоянные хождения туда-сюда поневоле напрягали и лишний раз нервировали. Он поправил наручники на поясе, к сожалению, ничего более опасного охране не выдали, и опустился в кресло, беря в руки очередной бесплатный каталог с мебелью. Напарник дремал, уставший после суток дежурства и Василич выгнал его досыпать в комнату на седьмом этаже с голыми стенами и больничными кроватями, видимо, списанными за ненадобностью и приобретёнными по дешёвке руководством ТСЖ.. Пробежала мимо девчонка-дизайнер, устало махнув рукой, задержалась в квартире у какого-то заказчика, дорисовывала, а теперь домой спешит. Не поздновато ли, ведь уже почти одиннадцать вечера? Скользнул в лифт режиссер, не так давно поселившийся и уже закончивший ремонт. Замок пропищал снова, возвещая появление нетрезвой компании в лице гостей столицы. Коля был в тот вечер в ударе и требовал пропустить абсолютно незнакомых людей, основательно перебравших, а посему не контролирующих свои действия. А у Василича не было ничего, кроме чёткой установки «не впускать» и бесполезных наручников, болтающихся мёртвым грузом на ремне.
Их было человек пять, но Коля, будто бы решив показать свою силу, вынул карманный нож. Кто-то держал охранника, а он колол, колол не останавливаясь. В сердце, в печень, в лёгкое… Его оскорбили, и кто-то должен быть за это наказан, так ведь поступает настоящий горячий восточный мужчина. Рука Василича скользнула к ножу, вырывая его из пальцев обезумевшего Коли, лезвие чиркнуло по внутренней стороне запястья, распарывая вены. Отступившие таджики поспешили вверх по лестнице.
Кровь была повсюду, она не лилась, а хлестала фонтаном, отмечая им последние минуты жизни Василича. Он дополз до раковины, пытаясь оценить повреждения и перевязать себя. До второго этажа Василич поднялся самостоятельно, оставляя после себя на полу кровавый след, а потом понял, что больше не может, силы стремительно таяли… Лифт приехал быстро. Ослабевшие пальцы шарили по кнопкам, отыскивая нужную, глаза почти уже не видели. Седьмой этаж… напарник… разбудить… сказать кто… Лифт дёрнулся, отмечая конечную остановку и Василич буквально выпал навстречу яркому свету. Держась за стену, он сделал несколько шагов в сторону нужной квартиры и тут похолодел -  это был не седьмой, а шестой этаж. Обернувшись, он с невыразимой тоской посмотрел на другое крыло, куда уже заселились жильцы, возможно, откроют… наверное…
Вид окровавленного человека с ножом в руке не просто пугал. Мария Фёдоровна не так давно похоронила внука, и воспоминания ещё были свежи, резали сердце и душу. Василичу пришлось некоторое время её уговаривать через дверь, он называл её по имени, просил открыть, нет, буквально умолял. Наконец, женщина сдалась. «Это был Коля, вот его нож, только не трогай, а то на тебя подумают. На одиннадцатый заселились врачи, сходи, позови…».
Как потом выяснилось, милицию вызвал режиссёр: поднимаясь в лифте, он услышал звуки потасовки внизу, но решил не рисковать ни своим именем, ни популярностью, ни, тем более, жизнью.
«Как труп попал к вам в квартиру? Как вы можете это объяснить?» - голос дежурного был холоден и безразличен, хотя нет, милиционер просто хотел поскорее закрыть дело. Мария Фёдоровна заламывала руки и с дрожью повторяла: «Он сам пришёл, вот нож, это Коля…». «Говорите яснее, почему у вас в квартире труп?» - с нажимом повторял человек с погонами, давя тоном всё сильнее.
Руководство ТСЖ было вызвано почти незамедлительно. Силами местных наёмных работников кровь была убрана, но металлический привкус всё же продолжал витать в воздухе, напоминая о произошедшем накануне. Таджиков не поймали, а Коля пришёл сам и признался, взял вину на себя. Этакий храбрец, не способный ответить один на один, забивающийся в угол от любого резкого слова, но сильный и смелый в компании.
«Поскольку документов на рабочих у вас нет и работали они незаконно», - вещал опер, пришедший в офис ТСЖ, - «то мы вам предлагаем просто замять это дело. Вы нас спонсируете и ничего не было. Зачем вам такие проблемы?». «Но, это же убийство!» - глаза начальника товарищества, казалось, вот-вот вылезут из орбит. - «Это же ваш… он тоже работал опером… всю жизнь под пулями!». «Нас это не касается», - отрезал посетитель, - «А на вашем месте я бы подумал о ваших личных проблемах».
На суде Коля отпирался. Он долго и слёзно говорил о том, что это была всего лишь самооборона, что Василич сам на него набросился и угрожал ему. Напирал на то, что это чистой воды проявление расизма, а он сам ни при чём, он просто защищался…