Нить спасения

На некоторое время я замер, уперев свой взгляд в небеса. Они были затянуты плотными неподвижными тучами. И пусть ветер нес по земле опавшие листья вперемежку с мусором, там, наверху, совершенно ничего не двигалось. Небо замерло старым черно-белым фотоснимком, потерявшим агатовость черного и приобретшим мышиность серого.
Один за другим я делаю сотни уставших шагов, неуклюже переваливаясь с одной ноги на другую. Серо. Пасмурно. Осень в природе и наступившая уже зима в душе.
Холодный ветер находил мельчайшие дыры в одежде и прятался там в надежде согреться. Пришлось поднять ворот и сунуть руки в карманы. Шаг за шагом. Скрипучая дверь отворилась немного посопротивлявшись. И впустила раннего гостя в стерильное помещение аптеки № 76. Немного заспанная и нисколько не приветливая женщина с безразличным выражением уставилась на меня. Мое лицо она должно быть уже давно запомнила.
У нее всегда было то, что мне необходимо. Без лишних разговоров она поменяла мои «фантики» на две зелененькие пластинки, нашпигованные горькими цвета земли таблетками.
После многодневных схваток осеннее небо наконец разродилось дождем. Мелкими каплями он раздавал мне оплеухи. Дождь знал, что я не способен обижаться на него, тем более, сегодня, когда я был таким уставшим.
Усталость как заклинание «камень-кожа» заставляло мое лицо застыть, убивая своей неорганичностью совершенно все эмоции.
Бутылка «Фанты» в ларьке на углу и небыстрый путь к вокзалу. Через каждые десять шагов по таблетке и глотку воды, через каждые сто шагов по пачке и по глубокому вздоху.
Касса, ожидание, билет. Чувствую как все просыпается внутри меня, оживает и начинает приходить в движение. Просыпается тело вместе с разумом, с любовью к ближнему, знакомому, или совершенно постороннему.
Вагон встретил меня непередаваемым холодом советского периода: ребрами скамьи под мягким местом, бабушками-попрошайками, вагонными музыкантами. Особенно раздражают последние. Они привлекают к себе слишком много моего внимания. Хочется тишины. Уединенной поляны в заповеднике, куда строго-настрого запрещен вход всем двуногим.
Пошел процесс превращения таблеток в огонь. Огонь шел по венам к голове, выжигая на своем пути все мысли. Жар выступал на щеках.
Раз, и все прошло, отпустило.
И только расслабление глинтвейном по телу, да еще грамм сто-сто пятьдесят полного безразличия. Кого-то посещают плохие идеи, кого-то – хорошие, а меня, вот, посетила радость. За себя, да еще за каждую тварь Божью. Холод ушел, отступил на север к своим замороженным владениям. Дождь стал заметно сильнее, забарабанил мокрыми пальцами по стеклам электрички. Что бы я ни делал, я получаю от этого удовольствие, и еще от того, что не делаю совершенно ничего.
Вся дорога незаметно на одном дыхании пронеслась за окном. В мокрой умирающей траве, облезлых деревьях и крохотных полупустых деревеньках.
Улыбка сына, блеск радости в его глазах. Они накрывают не слабее опиатов. Вечер дома, в кругу любимой семьи. Таблетки давно прогорели во внутреннем котле и осели свинцовым пеплом в почках. Помутнение прошло. Что же осталось? Радость, тысячекратно умноженная любимыми людьми, безмерно дорогими и близкими.
Прекрасный сон наяву, длиною в вечер. Продолжившийся ночью в объятиях драгоценной жены. Ее тепло, дурманящий аромат ее тела, тихое размеренное дыхание. Как оказывается мне мало надо, для того, чтобы быть самым счастливым. И краски мира вновь вернувшиеся в электричке по прежнему сопровождают меня.
                Им безразлично
                День ли, ночь во дворе
                Они повсюду, везде
                Они в тебе и во мне.
Короткий сон, а за ним без промедления ранний подъем. Наперегонки с солнцем. Кто встанет раньше? Спор, в котором никогда не узнать победителя, ведь светило по прежнему скрыто за пеленой туч.
Поцелуй в щеку спящей жене и прощальный взгляд спящему сыну. А за порогом снова ждет дорога.
Неуверенные шаги в мире вновь превращающемся в цементное желе с кусочками бетона. Идти все тяжелее. Серость и обыденность опять накрывают безысходной обреченностью
Что это? Повседневность или ломка? Чего мне не хватает, опиатов или вас, любимые мои? В голове вопросы водят хороводы под группу «Тату». Не только я сошел сума. Мы все запечатаны в камень и поросли мхом безысходности. И лишь у тех, кто посмелее и немного по удачливее есть нить ведущая на свободу. Ох, ты, тетушка судьба. Проблемы у нас одни, нить тоже в единственном экземпляре, а выводит она каждого в свое, отличное от других место. Кого в тюрьму, кого в семью, а некоторых прямо в землю.