Гносеологическая проблематика философии Спинозы

Теория познания по Спинозе направлена на устранение неадекватности наших идей, как на устранение собственно субъективного фактора в познавательном процессе. Несовпадение отдельных человеческих познаний адекватным идеям объектов и есть, собственно, субъективность, вырывающая человека из общего строя природы, формирующая субъекта. Этическая сторона гносеологии – устранение единичного субъективного восприятия действительности, как необходимо порождающего релятивизм в познании, а, следовательно, и в нравственной оценке.
Идея всякого состояния, в которое тело человека приводится действием внешних тел, должна заключать в себе как природу человеческого тела, так и природу тела внешнего. Характер внешнего воздействия определяет характер ответа на него наших органов чувств, различные воздействия влекут за собой различные реакции. В том, как мы ощущаем, несомненно, проявляет себя,  и что мы ощущаем, но, между тем, ощущение – только ответ нашей чувственности, который лишь смутно отражает природу того, чего мы воспринимаем посредством чувственных ощущений.
Высокая сложность организации человека определяет не только его сравнительно большую способность к самостоятельному действию, но и способность к перцепции различных качеств. Чем более разнообразия элементов содержится в структуре воспринимающего субъекта, тем большее разнообразие качеств действующих объектов он способен отразить. 
Сами тела, как модусы атрибута протяжения действуют на наше тело, а их идеи, как модусы мышления, - на нашу душу. Нервной реакции на телесное воздействие в атрибуте мышления соответствует появление образа того, что на нас воздействует. Так, мы схватываем явления вещей. Явления запечатлеваются душой в качестве образов. Душа может смотреть на внешние тела, как бы находящиеся налицо, хотя бы они на самом деле и не существовали и налицо не находились, если только человеческое тело подвергалось однажды действию со стороны их. …мы будем называть далее такие состояния человеческого тела, идеи которых представляют нам внешние тела, находящимися налицо, образами вещей.  Образы внешних вещей схватываются воображением, которое, следовательно, всегда опредмечено единичными эмпирическими объектами. Само по себе воображение ещё не заключает в себе никакой ошибки. Опасность её возникает в случае пассивности человеческого разума, когда воображения вещей, схватывающие только явления, попадают в него. Вследствие этого мы можем выдавать явления за сущности вещей, возникают неадекватные идеи.
Образы вещей составляют ряд, отражающий ту последовательность, в которой мы воспринимали вещи, но не тот порядок, в котором эти вещи действительно существуют. Когда дух сосредотачивается на каком-либо одном образе, он с необходимостью достраивает ряд, который с ним ассоциируется (состоящий из образов других вещей, воспринимаемых вместе с данным образом данной вещи). Память есть не что иное, как некоторое сцепление идей, заключающих в себе природу вещей, находящихся вне человеческого тела, происходящее в душе сообразно с порядком и сцеплением состояний человеческого тела. 
Идеи состояний человеческого тела, если рассматривать их каждое по отдельности, пребывают в Боге в качестве отдельных его модусов; только в самом Боге и через него они являются адекватными. Для самого человека же познание этих состояний есть познание через их явление, через внешнюю вещественную сторону, схватываемую нами не в порядке природы, а в порядке нашего восприятия. То есть не через субстанцию, следовательно, неадекватно. Совпадение идей со своими идеатами, или адекватность, достигается только в Боге, иначе мы имеем только связь явлений тех или иных идей безотносительно их сущностей, а только относительно самих себя; в порядке, противоречащем порядку вещей.
  Как самая душа имеет в атрибуте мышления свою собственную формальную сущность, так же в нём присутствуют и идеи идей состояний человеческого тела. Дух имеет возможность познавать самого себя только поскольку он воспринимает идеи состояний тела, он, этим самым чертит себе конкретные границы, через которые отделяет себя от внешнего, а внешнее от себя.
Идея, составляющая природу человеческой души, рассматриваемая сама в себе, не есть идея ясная и отчётлива. Спиноза здесь имеет в виду, - рассматриваемая без посредства идеи Бога и иных  адекватных идей, т.е. как явление, как идея любой другой конечной вещи. Пока мы не начнём познавать природу и самих себя исходя из первопричины и в прядке бытия, мы будём познавать её неадекватно. В явлении следствие оказывается более очевидным, нежели причина. Такое познание, как несложно догадаться, и вовсе противоречит порядку вещей.
Рассмотрение вещей извне всегда случайно и пассивно, такой опыт всегда ложен. А общие идеи, образуемые таким образом всегда отражают только случайные качества (случайность является только видимостью, категорией явления, вещи кажутся случайными только за незнанием их истинных причин).
Отнюдь, когда душа определяется к познанию «изнутри», т.е. разумом, она становится способной схватывать сходства, различия и противоположности между вещами ясно и отчётливо. Разум мыслит сущности, вещи, существующие сами по себе, воображение же имеет контакт только со внешней стороной – явлением. Когда разум пассивен, объекты воображения начинают трактоваться в качестве вещей, каковы они суть сами по себе.
Опыт необходимо должен стать разумно направленным, подчинённым, тогда он будет совпадать с реальной природой вещей, с их порядком, каков он есть объективно: от причин к следствиям, а не в порядке явления, т.е. от следствий к возможным причинам. Таким образом, опыт должен стать направленным на познание сущностных качеств. 
Временное продолжение (длительность) не зависит  от самих сущностей вещей. Длительность во времени той или иной вещи никак не вытекает из её сущности; она существует только в явлении, вследствие взаимодействия вещей между собою.  Время отнюдь не содержится в вещах имманентно, всегда существует относительно вещей, но никогда вещи не существуют относительно какого-либо абсолютного времени. Всегда предполагается некая точка временного отсчёта, а также единица измерения, которые всегда существуют относительно наблюдателя. Время оказывается понятием, отражающим последовательность явлений; понятие атрибута мышления в философии Спинозы в качестве формы созерцания близко с пониманием времени, которое даёт Кант, - формой внутреннего чувства.
Мы уже установили, что адекватность идей обретается только в Боге и через него; в Боге абсолютно все идеи являются адекватными. Таким образом, ложность не может существовать в качестве положительного божественного модуса (т.е. иметь какое-либо положительное содержание в качестве вещи, как, собственно, и зло, рассматриваемое в проблеме теодицеи). Её можно понимать только отрицательно, в качестве недостаточности истины; ведь вся полнота истины может существовать только в Боге, и было бы противоречиво, если бы она могла существовать в чём-либо ином. Совершенно естественно, что человек обладает неполным знанием, его место в порядке природы диктует ему такие условия. Но он не может не знать вообще никакой истины, потому что существует как конечный божественный модус; человеческое бытие, как и бытие любой другой вещи никак не может быть противно божественной природе. Последняя в конечных вещах себя просто ограничивает; т.о. можно говорить только об относительном недостатке истинного знания. Относительный недостаток знания и есть в нашем понимании ложность. Такое онтологическое обоснование сильно сближает Спинозу с Фомой Аквинским; «Этика» вообще достаточно богата схоластической аргументацией.
Так как человек есть существо положительное, он должен обладать неким истинным знанием, иметь адекватные идеи, которые, поскольку адекватны в человеке, с ещё гораздо большей необходимостью будут таковыми и в Боге. Следовательно, мы должны заняться фиксацией таковых в самих себе, дабы иметь возможность отличить зёрна от плевел, научится правильно направлять свой разум к истинному познанию вещей.
Человек, как элемент природы, необходимо должен иметь в самом себе нечто такое, что было бы общим всем  вещам, а его дух должен с такой же необходимостью обладать идеей этого. То , что обще всем вещам и одинаково находится как в части, так и в целом может быть представляемо только адекватно. То есть мы должны рассмотреть самих себя в качестве некоторой «репрезентативной области», в которой должен быть так или иначе представлен некий вселенский инвариант, который не отличает человека от всей остальной природы, а, наоборот, роднит с нею. Он необходимо есть как в нас, так и во всём остальном, имманентно присущ всему, а не проявляется в явлении в виде некоего случайного индивидуального качества. А идея этого инварианта должна с такой же необходимостью  быть адекватна как в Боге, так и во всех его модусах. 
Коль скоро идея этого не может быть познана из явления (т.к. не является идеей случайного индивидуального качества, а присуща вещам имманентно), то должна присутствовать в духе a priori. Чтобы обнаружить врождённые нам идеи, надо редуцировать эмпирическое содержание сознания, которое, как было установлено, имеет знание лишь об единичных случайных качествах, полученных из явления. А значит, операция редукции способна избавит нас и от подобных знаний о самих себе, т.е. мы устраним субъективность мировосприятия, а, значит и субъективность нравственной оценки. Врождённые идеи не зависят ни от какого субъекта, они существуют объективно, в самой природе; субъект же – только во мнении. Мнение (заблуждение) перестанет быть критерием оценки, мы обретём свободу, или, то же самое, осознаем необходимость.
Сама процедура редукции сознания наполняется в этом свете этическим содержанием. В таком значении её можно обозначить христианским термином «смирение», т.е. соединение с самим миром, непротивопоставление себя миру.
Спиноза приводит иерархию ступеней познания. В «Этике» классификация представлена более принципиально, а число ступеней сводится до трёх, нежели в ранних трудах, где их было четыре.
1. Мнение, или воображение (и так понятно, о чём идёт речь).
2. Рассудочное познание. Мы находим в себе адекватные идеи того, того, что обще всем вещам. Постигаются идеи реальных имманентных свойств вещей, в качестве идей неких бесконечных вещей, которые модифицируются в вещи конечные, представлены как в части, так и в целом .  Они постигаются нами в качестве чистых рассудочных понятий, кантовских категорий. Когда мы накладываем их на реальное эмпирическое содержание, мы классифицируем его и получаем знание о вещах. Но разум может также замыкать врождённые идеи сами на себя, тогда мыслится некий бесконечный объект, который реально есть бессодержательная форма. Спиноза не видел разницы между бесконечным содержанием и бессодержательностью. Эти самые бесконечные вещи оказываются чем-то наподобие платоновских идей, за исключением того, что имеют не только идеальную сущность. Итак, рассудочное познание, поскольку основано на истинных идеях, адекватно, но оно исходит всё-таки из самого субъекта, а не из порядка бытия самих вещей.
3. Интуитивное познание. Здесь мы приобретаем знание, согласующееся с самим порядком природы. Субъект абсолютно устранён вследствие редукции сознания, имеется полная его идентичность с самой субстанцией. Знание уже не лично, не субъективно. Это можно понимать как полное растворение индивида в природе. В идее интеллектуальной интуиции Спиноза смекнул, что Бог, являясь суперсубъектом, когда продуцирует вещи, должен одновременно порождать их идеи с геометрической необходимостью, - выводить, как теоремы из аксиом.  Приведя своё сознание в полную гармонию с Божественным Разумом, мы приобщаемся к этой способности (интеллектуальное причастие).
Познание первого рода есть единственный источник ложности, проявление пассивности разума. Познание следующих ступеней даёт нам возможность научиться  отличать истинное от ложного. Эта способность является, по сути, нам врождённой (т.к. мы установили, что человек необходимо есть положительный модус и должен по факту иметь некоторые адекватные идеи). Не имея способности к критике разума, человек был бы просто пассивным датчиком, сама философия Спинозы была бы в этом случае невозможной.
Само наличие врождённых идей даёт нам возможность отличать истинное от ложного, подвергать знание суду сомнения. Способность сомневаться врождена априорной адекватностью, в которой мы уже не можем сомневаться, как нельзя сомневаться, что сомневающийся подлинно существует. Тот, кто имеет истинную идею, вместе с тем знает, что имеет её и в истинности вещи сомневаться не может.
Говоря о существовании, Спиноза разделяет существование, понимаемое абстрактно, как некоторый вид количества и подлинное существование, которое вытекает из самой природы сущего, т.е. из субстанциальной необходимости. Первое постигается во внешнем явлении вещи, когда врождённые идеи ограничиваются конкретным содержанием. Каждая из врождённых идей, включая идею субстанции (мы мыслим вещь сущей) получает обозначенную границу, или измерение. Второе постигается разумом; это подлинная экзистенция, понимаемая вне всяких отношений (явлений). Так, мы мыслим вещь существующую саму по себе, следующую лишь из порядка самого бытия (в природе вещей царят такие же законы, как и в самом механизме нашего познания, только первичные и объективные; отдельные вещи существуют сами по себе в количестве, качестве…, поскольку вышеназванные бесконечные вещи существуют объективно).
Наполнение врождённых идей (в качестве чистых форм) конкретным опытным содержанием воспринимается не положительно, а в качестве отрицания у вещи её вселенской инвариантности, аподиктичности и бесконечности.  Natura naturans отличается от natura naturata также как чистая форма отличается от оторванного от неё содержания, провозглашается метафизическая первичность формы перед содержанием. Бесконечный идеат, в качестве гносеологического приёма, только помогает избежать явного гилеморфизма. Если Платон приписывает чистым формам лишь идеальное бытие, то Спиноза наделяет их ещё и бытием материальным, протяжённым. Он не видит реальной разницы между действительным содержанием и действительным же его отсутствием, выдавая отсутствие за бесконечное содержание. Процедура очищения сознания искусственно отделила вещественное содержание от идеальной формы, чего в естественном процессе познания никогда не может происходить.   Таким образом, реальная вещественность, материальность вещи, стала восприниматься негативно, что характерно для идеализма. Онтологически объяснить дифференциацию вечных и бесконечных вещей на вещи конечные помогает принцип различной пропорции движения и покоя. Дифференцирование трактуется как ограничение, отрицание (Omnis determinatio est negatio) в плане сущности и в плане существования. По сущности вещи-принципы лишаются  бесконечности и инвариантности, а их существование в виде конкретного модуса делается уже не необходимым; ничего не говорит за то, что какой-нибудь конечный модус должен существовать с необходимостью. Разум выстраивает бесконечный модус как бесконечность конечных вещей в качестве диалектического преодоления континуальной инвариантной бесконечности вечных вещей и ограниченностью конечного модуса. 
Однако, можно попробовать мыслить субстанцию, как полностью разложившуюся на модусы. Чтобы она не оказалась завершённой, или конечной, нужно помыслить модусы как незавершённые процессы (так Спиноза пытается объяснить у них наличие жизненной силы). Тогда модусы теряют свою актуальную завершённость, конечное бытие как отрицание бытия бесконечного. Они перестают быть отрицанием бесконечности (рождение новых – всего лишь смена пропорции движения и покоя в материи).
Модус не есть процесс, а всегда нечто конкретное и ограниченное.  Сама   субстанция оказывается бесконечным процессом своей собственной модификации. Тогда мы не можем мыслить её разложившейся полностью и приходим к иерархии чистых форм, обладающих независимым бытием, наподобие платоновской.
 Идея бесконечности рождается разумом из способности мыслить бинарными оппозициями. Бесконечность во внешнем опыте никогда не присутствует, всё наблюдаемое в нём обязательно конечно. Мы мыслим противоположность качеству ограниченности,  которое наблюдаем у вещей.
Имманентная субстанциальная бесконечность, якобы существующая в вещах, из опыта о них отнюдь не вытекает, она приписывается им разумом, который, в силу своей врождённой способности, может беспредельно мысленно разделять объект на неограниченные множества частей. Соединять опытные данные о вещах с идеей бесконечности – значит вступать в парадокс между реальной эмпирической завершённостью и интеллигибельной неопределённостью, которая происходит от одной только мощи разума.
Сама идея субстанции – базового понятия философии Спинозы, оказывается в реальности ничем иным, как формой, искусственно оторванной от своего реального содержания. Одно дело – мыслить сущим объективно реальный предмет, другое – мыслить сущее, как таковое (оно, не имеющее реальных эмпирических границ кажется разуму бесконечным и причиной самого себя).
В итоге: либо субстанция, вся разделившаяся на модусы, ничего более не может произвести, т.е. она не субстанция, или же она всегда не до конца модифицируется. В этом случае она вместе с атрибутами и прочими вещами-принипами становится чистой формой, существующей независимо от конкретного содержания, - гилеморфизм; и лишь частично является воплотившейся в отдельные вещи.