Дунька

       Машенька, сирота с раннего детства, своих родителей не помнила. Жила в доме помещиков, которые её очень любили. Вечерами, если не было гостей, вместе ужинали за одним столом. Потом читали детям сказки, играли в карты, слушали старый патефон. Старый помещик относился  к сироте как  к своей дочери, часто баловал её не дорогими подарочками. То пряник сунет, незаметно от матушки, то леденец, а к празднику косыночку или ленточку в косы. Его старшая дочь, страшно ревновала девочку к папеньке и постоянно обижала Машеньку. Девочка убегала в сарай, где выхаживала больную, безнадёжную тёлочку Дуньку, на которой уже все давно махнули рукой. Обняв Дуньку, Машенька горько плакала, рассказывая ей все свои обиды.
Однажды глава семейства, зашёл в стойло и увидел трогательную до слёз картину. Машенька обнимала, наглаживая тёлочку, которая ожила и весело мотала хвостиком, моргала огромными глазками и старательно облизывала с Машенькиных щёчек, солёные слёзки. - Замучила меня Прасковья, проходу не даёт.- Шептала тёлочке девочка. - То это не так, то- то не то. Уйду я Дунька, уйду, куда глаза глядят. Да только Иван  Иваныча жалко, старенький он уже. Кто за ним посмотрит? Да и без тебя Дунька, я с тоски умру. Люблю тебя как сестричку младшую.
Иван Иванович прослезился, вытер накатившуюся слезинку и прокашлялся. Подошёл к Машеньке, и ласково погладил по головке, и тихо сказал.- Вот вырастишь доченька, сосватают тебя, благословлю тебя детка, и подарю тебе эту коровку. Так уж вы друг друга любите. Да ты и сама молодец, чудом её сердешную выходила. Думал уже всё, сдохнет бедная, а тут на тебе, такое чудо. Любовь твоя крепкая вытянула её с того света.
Не дождалась замужества Машенька, убежала от сытой помещичьей жизни. Пожалел сиротку аптекарь, взял к себе помощницей. С подачи Иван Ивановича, сиротку быстро сосватали за хорошего, работящего мужика  и женили. Старый помещик подарил на свадьбу, как и обещал, уже подросшую коровку.
Дунька выросла крепкой, красивой, умной коровой. Ярко чёрная с белыми пятнами, она сильно выделялась, из деревенского стада, не только внешне, но и большими удоями. Не было ей равных по надоям. Что вызывало тихую зависть  соседей. Все домочадцы  её очень любили. Она была как член большой семьи. Народившиеся один за другим детки, росли крепкими и здоровыми благодаря хорошей корове. Молока хватало с избытком, что оставалось, носили на базар продавать. Если Маша пекла хлеб или пирожки с капустой или картошкой, да и прочие что можно было дать кормилице, то ребятишки бежали и кормили Дуньку ещё тёплым, вкусненьким лакомством. Дунька с благодарностью принимала все угощения и очень любила всё Машино семейство. Была ручная как собачонка. Команды ко мне, иди домой, иди пить или доится, она понимала как человек. А на своё имя протяжно с верностью мычала. Благодаря корове не бедствовали.
Вдруг как ястреб на голубку, на страну налетела революция. Нам нужно было сойти с лестницы, а мы выскочили в окно. Машину семью вначале посчитали бедной. Дали земли подушно. А когда умеющие работать крестьяне, немного вылезли из нищеты, встали на ноги, их начали раскулачивать. Нещета ведёт к революции, революция к нищете.
          Настал ужасный год убийца, 1932. В газете, Красный пахарь, прочитали текст закона о трёх колосках. Начался страшный голод. Вымирали семьями, деревнями, уездами. Начался переход от аграрного государства к индустролизации. Машина семья попала в списки на чёрную доску, в сельсовете. Будем давить единоличников, так чтоб кровь брызнула, решили местные активисты, давно уже пропившие и прогулявшие своё хозяйство. Настоящий отстой общества, сейчас таких людей считают бичами. А в то время они на местах творили что хотели. Революцию готовят мыслители, а совершают бандиты. Рано утром пришла буксирная бригада. Разорили Машенькино хозяйство, нажитое за годы семейной жизни, при новой советской власти. Объявили врагами трудового народа и приказали в 24 часа собраться и приготовиться к ссылке в далёкую, страшную Сибирь.
Посреди двора стоял, глава многодетного семейства, Машин муж, Иван Андреевич, крепко прижав к себе жену и детей, которые молча, наблюдали за бесчинствами  и разорением своего крестьянского гнезда, советскими стервятниками, и молча, смиренно плакали. Дунька стояла привязанная к забору за шею удавкой, и тоже плакала, огромными коровьими слезами, чувствуя скорую разлуку с любимым семейством.
-Хорошая скотина. - Отвязал верёвку от забора, уже с утра, как обычно, пьяный сосед с красной повязкой на рукаве. - Гыть, гыть, пошла сволочь кулацкая, в колхозное стадо. - Начал лупить упирающуюся корову по хребтине дубиной, и пинать парусиновыми сапогами в вымя. Маша упала на колени и зарыдала навзрыд. - Побойся Бога Данила, ты ж нам не чужой, мы ж родня. - Взмолилась бедная женщина. - Она же мне как дитё, я ж её с малых лет выходила.
-А ты мне помогла, со своим куркулём, когда моя кляча с голоду сдохла? - Съзязвил родственничек. - Даже сеном зимой не поделилась.
-Так ты же сам весь покос пропил с председателем колхоза. Сам семью в нищету загнал, с царских времён  впроголодь держал. Всё, что было, на самогон выменял, даже одёжку детскую пропил. - Побелела, от обиды и безысходности, как беленая, родная избушка, женщина. - Микроб,  от грязи сдохнет.
-Саботашь, тихая борьба с советской властью. - Сплюнул на корову обезумевший мужик. - Всё, извини, подвинься, прошло ваше кулацкое время. Пришла наша власть, народная, советская.
-Какая советская, бичёвская. - Не выдержал Иван Андреевич. - А мы то кто, всю жизнь проишачили, пропахали, как одержимые. Жили по-божески, в любви и труде. И, на тебе, чертей к власти, на нашу погибель.
-Бунтовать вздумали, буржуйские выродки. - Напали, озверевшие мужики на семью, и начали избивать всех подряд, без разбора. - Завтра же на станцию и на восток, в Сибирь, на север, к белым медведям в берлогу.
Иван Андреевич, не стал ждать завтрашнего дня. В ту же ночь, в шторм, через Керченский пролив, на дырявом баркасе, бежал с Тамани в Крым. Чудом спаслись. На скопленные средства, за взятку местному начальнику, обосновались недалеко от  родных мест, в посёлке Старый карантин. И зажили как бедняки, боясь зарабатывать.
Долго ещё вспоминали Дуньку. Как она там с чужаками бедненькая? Она часто снилась Машеньке по ночам. Приходила и жалобно просила хлебушка. Маша вскакивала, и тихо, чтоб не разбудить детей и мужа, горько плакала, смерясь с действительностью.
Через год Иван Андреевич и Маша, случайно встретили на почте, землячку, с их родной деревни Голопузовка. Она рассказала, что их толком никто даже не искал, начался страшный мор. Бежали все, куда глаза глядят, лишь бы не умереть с голодухи. Дунька ещё долго ходила к их разграбленному двору, и громко, во всю деревню ревела, обливаясь слезами, как человек. Постоянно пьяный, колхозный пастух, с матом, кнутом и пинками, загонял её снова в колхозное стадо. Дунько быстро похудела на советских харчах. Никого к себе не подпускала, так и не дав не капельки молока новой власти. Однажды утром, вообще отказалась вставать и выходить из прогнившего сарая. Долго пинали лаптями, ещё не протрезвевшие после вчерашнего, красные пастухи, взбунтовавшуюся корову, пока она обессилившая от издевательств, застонав как человек, умерла с широко раскрытыми глазами, смотря на своих палачей. Стадо за зиму всё сожрали, пропили, загубили. Началось людоедство. Так и не принесла Дунька, ни какой пользы, новой, дикой, пьяной, обезумевшей советской власти.

                2005.14.07.