Переполох...

В тот день, как всегда, первой пришла из гимназии Катя и очень удивилась, что дом закрыт: в это время мама обычно ждала их. Но девочка знала, где хранится ключ, и отворила квартиру. Потом пришла Таня и удивленно спросила:
– Катя, а где мама?.
– А я откуда знаю? Прихожу, а дом закрытый. Интересно, куда она могла подеваться?
Миша не особенно удивился и, немного поразмыслив, сказал, что мать, скорее всего, задержалась у знакомых; он очень хотел есть и попросил Таню, чтобы та похозяйничала за маму…
Дети пообедали и сели за уроки. Около восьми часов вечера пришел со службы Петр и, когда узнал, что жены нету дома, сильно встревожился. Но ничего не оставалось, приходилось ожидать. Он проверил домашние задания у детей и затем прошел в спальню, чтобы ненадолго прилечь, как вдруг обратил внимание на конверт, лежавший на его стороне кровати. Петр взял его в руки и заметил, как у него дрожат пальцы. Нина писала:
«Петя, я понимаю, что тебе будет нелегко читать эти строки. Я полюбила другого мужчину и уезжаю с ним на Яблоню. Петя, поверь, я долго мучилась, но это оказалось сильнее меня. Я готова бежать за ним на край света. Умоляю тебя об одном: скажи нашим деткам о моем отъезде как-нибудь помягче. Как приедем на место, я сразу им напишу.
Прости, если сможешь. Нина.»
Петр дочитал письмо до конца и грубо выругался… Удар был нанесен неожиданно, и он какое-то время пребывал в состоянии, близком к шоку: сидел, не шевелясь, и смотрел в одну точку…
Но наконец затмение отступило, и у него появились мысли: «Так вот почему она металась вчера, ее мучила совесть, теперь все ясно. Но как же я без нее, Господи?» – Он не мог себе представить, как они будут жить дальше…
Петр вспомнил первые годы их жизни после того, как они покинули отчий дом. Его очень пугали трудности, но Нина была хорошо подготовлена к самостоятельной жизни и многое умела. Пошли дети, и в ней раскрылись новые способности. Она знала, как лечить болезни, и, слава Богу, они росли у них здоровенькими. Они еще жили в Благовещенске, когда Мишу замучили бородавки – они появлялись у него на руках. Но Нина и с этим справилась; она «заговорила» их при помощи какой-то абракадабры, и они оставили сына в покое. Там же, в Благовещенске, Нина вылечила от экземы чужого мальчика, которого не смогли вылечить доктора. Она попросила, чтобы ей принесли жидкое зеленое мыло, деготь, серу, чеснок, и сварила из этого мазь. Это черное варево ужасно пахло, зато ребенок избавился от страшной болезни.
– И откуда ты все знаешь? – удивлялся Петр.
– От бабушки, – как ни в чем не бывало отвечала жена. – Это она меня научила всему, что я умею.
Нина была хранительницей очага от Бога! И вдруг она их предала…
Наконец Петр окончательно пришел в себя и вышел к детям. Они сидели в гостиной и очень тихо разговаривали между собой: теперь им казалось, что с матерью что-то случилось…
– Дети, мама нас бросила! – прерывающимся от волнения голосом сказал Петр и проглотил горький комок, застрявший в горле…
У детей округлились глаза, и наступила мертвая тишина. Они ожидали чего угодно, но только не этого. Их бросила мама, которая их очень любила? Это не укладывалось в голове, и это было непонятно…
Первой заплакала Катя. Потом обе девочки убежали в свою комнату, и вскоре же оттуда послышались их вопли… Миша встал и с укором спросил:
– Папа, зачем ты так?
Петр осознал свою оплошность и поспешил в детскую. Он попытался успокоить дочерей, но из этого ничего не получилось. Они смотрели на него, но они его не слышали, и теперь он не знал, что делать дальше. Петр и вовсе растерялся, когда к нему подошла Катя; она явно хотела что-то сказать, но не могла, потому что глубоко икала и дергала подбородком.
Смирков очень пожалел о том, что не послушал Нину и так пошло объяснил ее отъезд…

                *  *  *

    Смирков уже несколько дней подыскивал домашнюю прислугу и наконец остановил выбор на Снегиной Валентине Аркадьевне, миловидной женщине с опрятной внешностью. Петр объяснил ей ее обязанности и сказал, что она может жить в их доме, либо приходить ежедневно, исключая воскресенье.
Неделю спустя пришло письмо от Нины, в котором она обращалась к детям:
«Дорогие мои деточки – Мишенька, Танечка и Катюша! Я вас по-прежнему очень люблю. Когда подрастете, все поймете сами, а пока не очень торопитесь осуждать свою маму. Я сильно скучаю по вам и хочу, чтобы вы были со мною. Но здесь только начальное училище, а вам нужна гимназия. Теперь я не увижу вас до самых каникул, и не знаю, как выдержу такую долгую разлуку. А на лето вы обязательно приедете ко мне. У нас есть небольшая речка, и сразу за линией начинается красивый лес, где много всякой ягоды. Родные мои, напишите мне, как вы живете? Слушайте папу, ему сейчас очень нелегко. Простите свою маму за то, что у нее так получилось…
Ваша мама»
Катя не находила себе места от радости:
– А мама нас любит, и мы скоро поедем к ней, – твердила она поминутно, приставая ко всем по очереди.
Таня тоже порадовалась письму матери, но ей многое было непонятно, и она спросила у отца:
– Папа, если мама нас любит, то почему она уехала?
– Доченька, иногда бывает так, что родители не могут жить вместе. Вот мама и уехала, а вас она очень любит, – ответил Петр.
– Папа, тебе бы сказать вот так в тот день, когда мама уехала, – заметил ему сын.
– Миша, я был не в себе и потом очень сожалел о том, что заставил вас страдать.
…Измену жены Смирков переносил тяжко: он стал рассеянным, и у него все валилось из рук. Сослуживцы уже знали о том, что его бросила жена, и были очень удивлены, так как их семейным отношениям можно было только позавидовать.
На работе Петр все-таки забывался, но дома мучился неимоверно; особенно ночью: не давали покоя дурные мысли, душила ревность… Однажды он проснулся с таким ощущением, что ничего не произошло, и по привычке потянулся к желанному телу. Похватав рукою пустое место, Петр глухо простонал, а его «услужливое» воображение немедленно привело его туда, к чужому ложу… Он уже видел ее, нагую, обольстительную и с другим мужчиной. Это «видение» привело его в ярость, и он, отволтузив кулаками подушку, покинул постель…
Во время завтрака Миша спросил:
– Папа, ты видел плохой сон? Я слышал, как ты стонал и на кого-то ругался.
– Да, мне приснилось нечто ужасное! – вынужден был солгать Петр, а сам в это время подумал о другом: «Нужно положить конец этим «картинкам», иначе я плохо кончу. Забыть, забыть и даже не думать о ней!»
Но проходил день за днем, и он продолжал думать о жене – эта боль была сильнее его…

                *  *  *

Дом теперь держался на прислуге. Валя Снегина была из беженок и жила вместе с матерью в маленьком флигеле на Путевой улице. Это было недалеко, и она решила, что ей будет гораздо удобнее приходить. Валя появлялась в доме рано и успевала управиться со всеми делами. Смирковы ей понравились, особенно девочки; она быстро ко всем привыкла, но Петра Ильича побаивалась.
Снегины приехали в Харбин из Иркутска. Отец Вали и ее муж, оба офицеры и убежденные монархисты, сражались на полях гражданской войны и где-то затерялись. После разгрома колчаковских войск под их родным городом Валю и ее мать подхватила беженская волна.
До 1924 года, когда еще продолжали прибывать эмигранты через Монголию, они ждали своих мужчин, но потом уже мало на что надеялись.
Вале была известна семейная драма Смирковых, и она искренне им сочувствовала…

                Продолжение следует…