Лина бендера закрытая зона продолжение

                Глава  3
                Город кошмарных сновидений.

                Х                Х                Х

  Спала она крепко, без снов, и пробудилась оттого, что до онемения отлежала бока и спину.  Взглянув на небо и с большой натяжкой приблизительно определив время, Алёна стала осторожно слезать с насыпи, опасаясь неловким движением разбередить повреждённую ногу.  Кажется, спала она где-то около двух часов, потому как солнце не успело склониться к закату.  Было жарко и душно.  Беловатая хмарь в воздухе служила непроницаемым покрывалом, не пропускавшим ни малейшего ветерка, отчего внизу из-за нехватки кислорода пресекалось дыхание и суматошно колотилось в груди сердце.  «С ума сойти, как они здесь живут?!» - ужаснулась Алёна и, немного подумав, решительно направилась в сторону чистого района.  Она не успела решить, каким образом проникнет в город, если он вдруг окажется обнесённым оградой.  Но вместо забора на пути возникла река, лежавшая немного в низине, и хотя Алёна издали видела её тусклый, как запотевшей металлической ленты блеск, но не предполагала, что придётся нырять.  И потом, едва ли вода окажется чистой, коли вокруг царят мерзость и запустение свалки.

  Приблизившись к берегу, Алёна воочию убедилась в бессмысленности намерения пускаться вплавь.  На высокий каменный парапет невозможно вскарабкаться снизу.  Город призывно маячил метрах в ста на другой стороне, дот него казалось рукой подать.  Справедливо рассудив, что поблизости предусмотрена переправа, девушка не спеша пошла по берегу и действительно, скоро увидела широкий добротный мост, по виду, выстроенный из прочного блестящего металла.  По мосту с большой скоростью проносились похожие на маленькие стремительные ракеты автомобили.

  Сначала Алёна вышла на обочину широкой загородной трассы, выложенную огромными, плотно, на века пригнанными друг к другу бетонными плитами.  Впрочем, и на камень время наложило неизгладимый отпечаток, кое-где выщербив дорогу различной глубины выбоинами, плохо, явно наспех, заделанными чем-то похожим на расплавленный асфальт.  Некогда, по всей видимости, люди умели работать на совесть, и город не страдал от недостатка финансирования, но потом по неизвестным причинам стройная система жилищного хозяйства вдруг нарушилась.  Цивилизация неумолимо покатилась под уклон.  Признаки всеобщего упадка бросались в глаза со многих встречных мелочах: покосившиеся, вероятно, от ударов и не отремонтированные перила моста в нескольких местах сразу, незаделанная яма под вывернутой плитой у обочины, через несколько метров – поваленный полосатый столбик.

  Алёне стало до муки любопытно узнать, что же случилось в этом большом городе, и отчего начались распад и деградация когда-то процветающего общества?  Достаточно взглянуть на проносившиеся мимо автомобили приятной обтекаемой формы, мчавшиеся легко, почти не касаясь шинами бетонированного покрытия дороги…

  Засмотревшись, она не заметила круглой будки у основания моста, напоминавшую пост ГАИ из милого знакомого реального мира.  Спохватившись, Алёна устремилась туда, как тянется к милиционеру каждый попавший в беду добропорядочный гражданин.  На крутом куполе милицейский или полицейской (впрочем, неважно), - будки красовалось напоминавшее длинный ружейный ствол, непонятного назначения сооружение, водившее клювом, точно принюхиваясь к проезжающим машинам.

  При появлении очередной обтекаемой «ракетки» пушка вдруг дёрнулась и ожесточённо выплюнула в неё длинный тонкий луч, выбрав жертву невесть по каким неуловимым невооружённым глазом признакам, тогда как прочие машины проносились мимо беспрепятственно.  Подбитый автомобиль нелепо подпрыгнул и большой серебристой рыбой соскользнул на обочину.  Из будки выскочили люди в униформе и гусеничным тягачом оттащили поверженную машину в сторону.  Водителя извлекли из кабины и бесцеремонно поволокли в будку.
 
  Засмотревшись, гостья разинула рот и неосторожно приблизилась к месту действия, где её тотчас заметили.  Тяжёлая рука блюстителя порядка ухватила непрошенную зеваку за шкирку и подняла в воздух.  Ошеломлённая и полузадушенная, Алёна извивалась ужом, тщетно пытаясь освободить перехваченное горло.  Полицейский протащил её несколько шагов и небрежно бросил под ноги двум своим товарищам, вышедшим на улицу при возникновении очередного инцидента.  Широкие, сытые, ничем не отличавшиеся друг от друга в обрамлении лёгких пластиковых шлемов физиономии смотрели на неё без всякого выражения в совершенно пустых  и прозрачных глазах.

- Опять бродяжки шляются!

  Дальше из широкой пасти бульдогообразного полицейского вылетело некое смачное словосочетание, смысл которого пленница затруднилась бы перевести, но приблизительно означавшее всем известную «такую-то мать».

- Машину вызываем? – второй бульдогообразный поднёс ко рту похожий на микрофон аппарат-рацию

- Не стоит возиться.  Приколоть, да в воду!

  Алёну спасла быстрая реакция, когда, увидев в руках одного из полицейских длинный и острый, похожий на полуметровое шило кинжал, она рванулась и, оставив в цепких пальцах так называемого блюстителя порядка воротник кофточки, одним махом перекинула ногу через перила моста.  Последнее, о чём успела  вспомнить перед стремительным падением с высоты, были областные соревнования по плаванию, где на последнем курсе института ей достался главный приз…

  … Вынырнула она метров на триста ниже по течению и, держась поближе к берегу, долго отдыхала, не в силах опомниться от оказанного ей как гостье необыкновенно тёплого приёма.  Но это маленькое приключение разом охладило радужные надежды, а главное, решило проблему с переправой.  Правда, пришлось проплыть не меньше пятисот метров дополнительно, прежде чем берег стал достаточно отлогим, и на него удалось взобраться.  Изрядный кросс по воде утомил девушку, и некоторое время она лежала на широкой и плоской бетонной плите, с наслаждением зевая и потягиваясь.  На жаре одежда быстро подсохла, однако стянутая невидимой, но хорошо ощутимой плёнкой кожа неприятно зудела и почёсывалась.  Наверно, вода в реке оказалась непригодной для купания.  Оно и неудивительно, если судить по близости замусоренного отходами производства пустырю и целому скопищу вонючих заводов, несомненно, сливающих ядовитые отходя прямо в реку.

  Алёна приподнялась на локте и, приоткрыв один глаз, сонно поглядела в сторону ближайших к берегу блочных многоэтажек.  Почему-то ей расхотелось идти в город, и в душе появились некоторые вполне оправданные опасения, и если бы не горькая необходимость, она предпочла бы обойти его стороной.  Похоже, с незваными гостями здесь не церемонятся, и трудно сказать, как поступят местные жители в следующий раз, вздумай она обратиться к кому-нибудь с вопросом.

  Алёна тяжело вздохнула.  Неужели это Москва?  Не хотелось верить, что перед нею столица, по мановению волшебной палочки злого колдуна ставшая непохожей на себя настоящую.  Дурной сон, как бывает, когда видишь знакомые места и предметы карикатурно изуродованными, либо гротескно приукрашенными в неестественно ярких цветах.  Беда лишь в том, что в данный момент она не имела возможности проснуться…

                Х                Х                Х

  На горьком опыте да на собственных ошибках учатся, и теперь Алёна долго настороженно бродила по окраинам, опасливо присматриваясь к жилым корпусам и службам.  При ближайшем рассмотрении постройки оказались далеко не великолепными, и хотя сделанный прочно и добротно, заметно подались под воздействием времени.  Увы, город приходил в упадок, и жалкие остатки былой, давно не ремонтированной роскоши лишь подчёркивали печальное увядание однажды добившегося больших успехов на поприще технического прогресса общества.

  Остановившись во дворе перед очередной многоэтажкой, Алёна несколько минут с удивлением рассматривала здание, выстроенное из плотно скреплённых бетонных плит, но настолько облезлых, словно никогда не знали инструментов маляра и штукатура.  Похоже, в этих показавшихся издали великолепными корпусах живут не богатые и процветающие граждане, а так, обыватели средней руки.

  Алёна подошла поближе к гуляющим с маленькими детьми прилично одетым пожилым женщинам, похожим не на мам, а скорее, на бабушек яркими шариками катавшихся по площадке малышей в возрасте примерно от двух до пяти лет.  Безмятежная идиллия представившейся её уставшим глазам картины приятно согревало разочарованную душу, но смутное внутреннее предчувствие неизвестной опасности не позволило гостье опрометчиво выйти из укрытия и обратиться с расспросами.

  С той стороны, где она стояла, на изломе плиты проглядывал железный каркас, и из образовавшейся щели неприятно тянуло подвальной сыростью.  Там, в глубине, сидела облезлая чёрная кошка, зловеще сверкая из темноты сердитой зеленью глаз.  Выгнув спину дугой, животное злобно зашипело на незваную гостью, точно та собралась отвоевать у неё скудное жизненное пространство.  «Даже кошки, и те огрызаются.  Не цивилизованное общество, а форменная псарня, и даже почище», - с невольным страхом подумала Алёна.

  Неожиданно во двор въехал зелёный фургончик такой же обтекаемой формы, как недавно виденные на шоссе машины.  Из него выскочили служители одинаковой внешности в униформе того же ядовитого цвета, и Алёна благоразумно втиснулась подальше в щель, невежливо потеснив коренную обитательницу – ободранную кошку, - и уже оттуда с болезненно обострившимся любопытством продолжала наблюдать за происходящим.

  При появлении странного фургона и бабушки, и детишки заметно притихли, последние даже перестали кататься с горки и раскачиваться на качелях.  Алёна вначале решила, что машина принадлежит какой-нибудь из городских служб вроде «скорой помощи» или бюро добрых услуг.  Но прошло не больше десяти минут, и из подъезда вдруг с шумом выкатился большой вопящий клубок.  Служители тащили кого-то, ожесточённо сопротивлявшегося и издающего странные булькающие звуки.  Присмотревшись получше, Алёна с ужасом убедилась, что волокут старушку с заклеенным липкой лентой ртом.  У фургона служители замешкались и на мгновение ослабили хватку.  Старушка метнулась в сторону, но запнулась связанными ногами и во всю длину растянулась на асфальтированной площадке двора.  Её тут же подхватили подмышки, согнули пополам, швырнули внутрь фургона и захлопнули дверцу.  Также стремительно, как и появилась, страшная машина умчалась, оставив у подъезда кучку молчаливых пожилых женщин, сразу  ставших будто меньше ростом и на добрый десяток лет старше.  Детишки опомнились первыми и заревели на разные голоса, и тогда зашевелились их бабушки.

  Алёна сама не заметила, как вылезла из укрытия и нахально присела на скамеечку у детской площадки.

- Вот значит как!  Детишки у Самойловых выросли, мать больше не нужна.  Ох, что делается, что делается!  Скоро ведь и нам пора собираться…

- Ну, мои-то меня не отправят, не верю! – воскликнула другая.

- Как же, надейся!  Только и дождутся, когда ребята подрастут.  Не те сейчас времена, чтобы задарма кормить.  Вот помню я, раньше по-другому бывало…

  Жестом оборвав излияния товарки, третья собеседница молча указала в сторону непрошенной слушательницы.

- Это же, кажется, бродяжка из бастаргов ухитрилась пробраться.  И кто только её пустил?

  Одна из женщин схватила тяжёлую рифлёную трость и направилась к скамейке, и прежде чем гостья успела сообразить, чего от неё хотят, получила чувствительный удар палкой.  В последний момент ей удалось отклониться в сторону и уберечь голову, но плечо пронзила острая боль.  Старуха снова замахнулась.  Не став дожидаться второго удара, Алёна вскочила и бросилась бежать, затем опомнившись на соседней улице.  «Что за порядки здесь, прости Господи?  Неужели граждане так озверели, что сдают куда-то, не иначе – на мыло, собственных матерей и бросаются на прохожих с дубиной?»  Ответа на данный щекотливый вопрос Алёна не нашла.  И, честно признаться, боялась найти.

  Чем дальше, тем неприятнее становилось находиться в городе.  Не отпускало тревожное чувство неотвратимо приближающейся опасности, прежде ей незнакомое, но назойливое и почти физически ощутимое, от которого невозможно избавиться.  Она мысленно принялась гнать прочь тягостные думы, воспользовавшись любимыми рекомендациями известных западных психологов и призвав на помощь собственное самообладание.  Но то ли умные наработки знаменитых докторов на этот странный мирок не распространялись, то ли авторитет их котировался здесь невысоко, но методика мало помогла, и Алёне не удалось унять мелкую нервную дрожь, продолжавшую трясти тело и душу после случая на детской площадке.  Хотелось забиться подальше в щель, по примеру той облезлой кошки, и сидеть безвылазно, пока не стемнеет, а скорее, пока она сама не околеет с голоду.

  Кстати, о голоде.  Сопровождаемое болезненными спазмами в желудке, тошнотворное это телесное недомогание с каждым часом давало о себе знать всё сильнее, но бедная девушка и представить не могла, где ей сегодня удастся поесть и переночевать, и удастся ли вообще.  За обедом в лаборатории она очень скромно поела, и с тех пор прошло половина суток.  Голод на ненадолго заглушил прочие чувства, вытеснив страх лучше любых американских теорий.

  Наугад выбранная улица привела её в оживлённые кварталы города, на один из главных проспектов, показавшийся смутно знакомым, но настолько неуловимо, словно дело происходило во сне, когда знакомая вроде бы местность предстаёт немыслимо изменённой, дополненной чуждыми деталями обстановки и фантастическими её конфигурациями, и только где-то в сокровенных глубинах подсознания спящего сохраняется смутное ощущение узнавания.

  Незаметно для себя Алёна плавно влилась в разношёрстую толпу обываетелй, напомнившую ей суетливую толчею на оживлённых в вечерний час улицах родной столицы.  Однако здесь люди сильно отличались от коренных москвичей, также, как и от любого другого современного гражданина тоже, и по сравнению с ними казались патологически измельчавшими.  Сама среднего роста, гостья смотрелась в толпе высоченной каланчой, а потому привлекала всеобщее внимание.  Многие мужчины, заметила она, на целую голову ниже и по естественным меркам просто карлики.  И блюстители порядка на мосту, припомнила Алёна, показались не особо рослыми.  Пожалуй, с парой таких молодчиков она, бывшая спортсменка, справилась бы в одиночку, но те взяли количеством.

  «Интересно, а что продают в магазинах?» - озабоченная голодным урчанием в желудке, подумала Алёна, вожделенно глядя на великое изобилие разнообразных бутиков, ресторанов и кафетериев по обеим сторонам улицы.  Несколько огромных супермаркетов попалось на пути, не считая мелких магазинчиков, забегаловок и прочих подобных заведений.  И, прежде чем успела подумать о разумности спонтанного решения, ноги внесли её через вращающиеся двери трёхэтажного универмага.

  Продуктовый отдел располагался на первом этаже и, повинуясь настойчивым призывам оголодавшего организма, Алёна устремилась к полным товаров в блестящих упаковках стеклянным витринам.  Впрочем, ничего особо разжигающего аппетит она не обнаружила.  Товары продавались в аккуратных, плотно запаянных или завёрнутых коробочках с крупными буквенными и цифровыми обозначениями, указывающими, какой продукт скрывается за непрозрачной оболочкой.  В основном, названия не отличались разнообразием и пестрели малопонятными сочетаниями типа: «К-2а», «Г-10» или «АК-Д-3».  Поди угадай, что под обёрткой и с чем его едят, если не знаешь заранее и наверняка.  Мало что говорили непосвящённому и незнакомые названия: «Блум-Бильг», «Кампури».  Или, ещё чище: «Хри-блю-я».  От этого последнего деже зверский аппетит способен сойти на нет.

  Занятая задумчивым созерцанием витринного изобилия, Алёна не сразу уялышала и поняла, что обращаются к ней.

- Девушка!  Девушка, позвольте вашу карточку.

- Что?

- Карточку почему не опустили на входе?

- Я… не знала, - растерялась Алёна, потихоньку отступая обратно к дверям.

- Так ты и не посетительница нашего магазина?  А зачем лезешь, так твою…

  На неё скалилась такая же бульдожья физиономия в казённой форме, отличавшаяся от тех, с моста, цветом и фасоном кепи на голове.  И, прежде чем её успели вытолкать в шею, Алёна опрометью выскочила из магазина.

- Ну и порядки здесь!  Того и гляди убьют либо посадят, - озадаченно пробормотала она и, жёстко исцелённая от ненужного любопытства, уныло побрела дальше по улице.

  Разумнее было не рисковать, наугад забредая в сомнительные заведения, если на руках нет вида на жительство в чужом городе.  Ну конечно!  Потому её отовсюду и гонят, что внешне она заметно отличается от окружающих и не имеет удостоверяющих личность документов.  Подумать только, везде царит бюрократия, и без казённой бумажки ты не человек ни в одном прилегающем к реальной действительности, пригодном для жизни месте.  Судя по последней неприятной истории в супермаркете, люди не довольствуются одним паспортом или удостоверением личности.  Похоже, для каждого повседневного заведения нужна своя особая карточка, и при таком раскладе ей грозит неминуемая голодная смерть.  А ведь нужны, наверно, ещё и деньги!

  В растерянности Алёна остановилась посреди улицы, не зная,  в какую сторону податься.  Прохожие с любопытством таращились в её сторону, и она тоже в свою очередь повнимательнее присмотрелась к публике, особенно к женщинам, большинство из которых одевались откровенно фривольно: высокие каблуки, обтягивающие лосины, едва прикрывающие грудь майки на тонких бретелях.  Молодёжь носила нечто вроде купальников с чёрными, красными и жёлтыми чулками на резинках.  Узкие лямки трусов глубоко врезались в интимные места, крошечные чашечки бюстгальтеров едва держались на кончиках сосков.  Старухи, и те щеголяли в коротких шортах, бесстыдно выставляя на всеобщее обозрение морщинистые ляжки и увядшие груди. От волосатых мужских ног рябило в глазах.  Сильная половина рода человеческого окончательно упразднила такую неудобную, особенно летом, часть одежды, как брюки, не говоря о пиджаках, рубашках, галстуках и прочих необходимых предметах джентльменского гарбероба.  Зато специально прорезанный прозрачный кармашек на срамном месте выгодно подчёркивал размеры мужского достоинства.  Особую озабоченность величиной собственных доспехов гостья без труда прочла на майках каждого второго встречного.  Надписи самого что ни есть омерзительного содержания коробили непривычный взор, словно рекламные плакаты, демонстративно таскаемые их хозяевами на груди, голове, спине и даже ниже.

  Среди телесного разгула, в безумии всеобщего обнажения лёгкое одеяние гостьи выглядело подчёркнуто пуританским, как тёмное облачение монахини.  Алёна устала удивляться. Ужасаться и негодовать одновременно и безмолвно смотрела, едва сдерживая дрожь отвращения.

                Х                Х                Х

  Необычайно потрясённая увиденным, она продолжала бесцельно бродить по городу, мучительно пытаясь сориентироваться и решить, с чего начать выпутываться из создавшегося безвыходного положения, но ошеломление первого знакомства и непреходящая растерянность мешали как следует сосредоточиться.  Часто на улицах и площадях попадались большие и малые толпы народа, но она опасливо их избегала, не успев остыть от бурных впечатлений, связанных с нападками казённых блюстителей порядка и посещением чужого двора.

  Внезапно откуда-то издали, со стороны верхней части широкого проспекта, волной накатил и достиг её ушей громовой рёв возбуждённой людской массы.  Не успев сообразить, что там происходит, Алёна инстинктивно метнулась с тротуара и прижалась к стене ближайшего дома.  И, как оказалось, вовремя.  В следующее мгновение из-за поворота мощный разноцветный человеческий вал.  Толпа оголтело мчалась по проспекту, заливая и тротуар, и проезжую часть улицы.  Гостью опахнуло тяжёлой волной густо сконцентрированного, сжатого до упругости резинового мяча воздуха, напоенного душными ароматами людских испарений и едва не оторвало от стены, её ненадёжного убежища.  Алёна вытягивала шею, пытаясь разглядеть происходящее, потом взгромоздилась на высокое крыльцо подъезда, откуда и увидела редкостно странное зрелище, напоминающее скорее дикие языческое действо, нежели нормальное поведение добропорядочных граждан в цивилизованном обществе.

  Окружённый невидимым коконом, не позволявшим толпе приблизиться вплотную, по центральной части проспекта двигался президентский кортеж.  С возвышения Алёне удалось заметить тщедушную фигуру, важно восседавшую в глубоком кресле, установленном на плоской платформе автомобиля, чтобы народ мог отовсюду лицезреть кумира.  Характерно вылепленная яйцеобразная голова, приметный тяжёлый подбородок и странно квадратный, по-кощеевски опущенный книзу нос безошибочно узнавались на бесчисленных памятниках и постаментах, на каждом перекрёстке увековечивших культ личности президента Левона Гурия.

  Сегодня правитель совершал традиционный ежемесячный объезд своих владений (информация, выловленная из газетных обрывков на загородном пустыре), и обезумевшая от неслыханного счастья лицезреть кумира толпа приветствовала его восторжённым рёвом, вместе с букетами цветов бросая под колёса кортежа десятки убитых и раненых.  Мощное защитное поле не позволяло фанатам дотронуться до президента, но производило эффект увеличительного стекла, под которым м люди, и предметы казались неестественно раздутыми.

 Правительственный экскорт походил на плавно катившееся по асфальту прозрачное яйцо, и гостья подумала, что Левон Гурий определённо не чужд некоторых тайных способностей, позволивших ему оболванить огромное количество народа и надёжно защититься от всяческих неожиданностей.

  Длинная улица никак не кончалась, и Алёна была рада свернуть в переулок, стремясь к тишине, не спеша обдумать собственное незавидное положение, но очутилась на широкой круглой площади, также показавшейся смутно знакомой, особенно вымощенная гладким булыжником мостовая под ногами.  А вот и Кремлёвская стена, точно в фантастическом видении неузнаваемо изменённая, увешанная разноцветными иллюминационными фонариками и расписанная яркими красками рекламы.  Во все стороны от площади разбегались пешеходные, проезжие и подвесные дороги.  Под бывшей или, скорее, похожей на Кремлёвскую стеной шумела многоголосая толпа.  Очевидно, здесь располагался главный торговый центр.  Множество крупных супермаркетов и мелких, похоже, частных лавочек, а ещё больше палаток, киосков, навесов и обыкновенных лотков, набитых всякой коробейницкой всячиной теснились кучно, едва оставляя узкие проходя для покупателей.  Картина походила на чудовищно извращённую, гротескно обрисованную пародию на обещанное коммунистическое изобилие, где, якобы, каждому по потребностям.

  Подобного широкого разнообразия товаров еёй не приходилось видеть даже в конце девяностых, в эпоху бурного расцвета коммерческой торговли.  Алёна с трудом верила – неужели везде и в любые времена насущные потребности среднестатического гражданина не простираются дальше низменного желания набить брюхо и напялить на него одёжку поярче и помоднее?  Она с сожалением вспомнила неуёмного фантазёра Генку Калиничева, с восторгом в глазах рассказывающего о неведомых странах, где живут разумные, честные и добрые люди, а отношения в обществе строятся на принципах добра и справедливости…  Тут Алёна саркастически рассмеялась.  Есть ли смысл без толку мечтать об утопиях там, где меньше всего можно рассчитывать на элементарное сострадание к ближнему?

  От оголтелого кишения полуголых тел в толпе, резких запахов духов и дезодорантов Алёне стало дурно.  По инерции её снова начало засасывать в гущу людского потока, и лишь сделав резкий рывок в сторону, невежливо расталкивая окружающих, она сумела выбраться на более или менее свободный от давки промежуток у Кремлёвской стены.

  Этой стене растерянная гостья обрадовалась, будто встреченному в нужное время старому и доброму знакомому, способному протянуть долгожданную руку помощи.  Изрядно потрёпанная временем, носившая следы бесчисленных реставраций, стена явилась для неё осязаемым приветом из далёкого и счастливого мира, вовсе не худшего по сравнению с другими подобными.  Ясно как никогда Алёна поняла это, глядя на пугающе неестественные, словно театральные декорации чужого города, и полуголые существа вокруг – их язык не поворачивался назвать гражданами, - они не актёры и не клоуны в заключительном отделении дикого лицедейства всем скопом высыпавшие на обшарпанные подмостки сцены, каковой казалась идиотская пародия на настоящую Красную Площадь.

  Так думала Алёна, устало присев на узкий парапет у подножия стены и с нескрываемым отвращением разглядывая публику.  Ну разве не клоунский наряд у важно проплывшей мимо толстой тётки, одетой в короткие шорты с бахромой и едва прикрывающий мощный торс узенький лифчик?  Изобилие косметики на широченном лице толстухи пристало бы на арене цирка либо в борделе.

  Алёне до тошноты надоело смотреть на толпу, и она подняла голову вверх, где по проведённой вдоль стены железной дороге стремительно проносились трамваи – или как ещё назывались разноцветные вагончики, похожие на реявшие в воздухе прозрачные мыльные пузыри.

  Внезапно до её обострённого голодом обоняния донёсся вкусный запах жареного мяса.  Неподалёку торговали шашлыками.  Желудок стиснули болезненные судороги.  Ослабевший от обилия экстремальных впечатлений организм настойчиво требовал положенного подкрепления.

  Преодолев головокружение, Алёна осторожно встала и двинулась вдоль стены, стремясь поскорее выбраться из превратившейся в торговый вертеп вроде бы Красной, а на деле неизвестно какой площади, и скоро вышла на ведущую вглубь города боковую улицу.  Алёна хорошо знала родную столицу, но в перевёрнутой с ног на голову пародии на неё ничего нельзя было утверждать заранее, и она пошла наугад, куда несли ноги.

  Происходящее напоминало дурной сон, где окружающие предметы и люди становятся пугающе нереальными.  Иногда среди чуждого хаоса построек мелькали знакомые из далёкого реального мира детали, и тогда её пронзало болезненное ощущение узнавания, но, приглядевшись, она обнаруживала некоторые мелочи, не вписывающиеся в традиционные понятия о повседневной действительности.

  Прежде чем свернуть за угол неожиданно быстро кончившейся улочки, Алёна оглянулась, желая бросить последний взгляд на площадь.  Издали зрелище не казалось столь отталкивающим, как при близком знакомстве, но тем не менее её неприятно покоробил открывшийся вид на Кремлёвскую стену, казавшуюся неестественно раздутой от изуродовавших строгие башни, разместившихся в них офисов, баров и магазинов.  С наружной стороны ласточкиными гнёздами прилепились бесформенные наросты – подвесные ларьки и палатки.  Обилие торговых точек и безудержный расцвет коробейничества на старинной площади шокировали гостью как нечто неприличное, недопустимое и непоправимо испортившее уникальный памятник далёкой древности.

  Алёна вытянула шею, высматривая другое знакомое здание на площади.  Нет, Мавзолея не было.  На том месте, где некогда граждане совершали паломничество к ложу усопшего коммунистического вождя беспардонно кишел, с фанатичным упорством прорываясь к заваленным грудами всевозможных товаров прилавкам озабоченный люд.  Алёна презрительно сморщилась.  Новой волной нахлынуло раздражение на растяпу Калиничева, втравившего её в нехорошую и опасную авантюру, из которой мало шансов выбраться невредимой.

  Впрочем, долго стоять и размышлять не приходилось.  По медленно спускавшемуся на город бледно-сероватому сумраку угадывалось близкое наступление вечера, а у неё по-прежнему ни ужина, ни ночлега.  И никаких перспектив найти их в ближайшем обозримом будущем.  Она едва удерживалась от готовой прорваться истерики, и все советы умного американского психолога незаметно улетучились из памяти, на данный момент совершенно бесполезные.  От жуткого ощущения полной безнадёжности хотелось завизжать, затопать ногами, разразиться бешеными упрёками в чей-то адрес – неважно чей.  Лишь понимание глупости подобного поведения заставляло девушку подавлять психоз, и она бродила и бродила по бесконечным, слившимся в один сплошной замысловатый лабиринт улицам, не решаясь ни зайти в какое-нибудь встречное заведение, ни обратиться с вопросом к прохожим.

                Х                Х                Х