Зёрна Зла Глава 2

  Луч утреннего солнца брызнул из-за вершины горы и заиграл в кронах молодого сосняка. На середину поляны, утопая в высокой траве, вышел олень. Он остановился около большого, покрытого мхом валуна, и прислушался: тёплый летний ветерок донёс до него вместе с птичьим щебетом отдалённый звук охотничьего рожка и еле слышный лай собак.
  Из-под валуна бил ключ, давая начало ручью- и резвый поток с веселым звоном устремлялся в ближайший овраг. Олень припал к прохладной влаге, утоляя жажду, но вдруг насторожился, почуяв опасность, потянул ноздрями воздух, фыркнул и, гордо покачивая ветвями рогов, удалился в лесную чащу.
  Вслед за ним на поляне появился всадник- человек лет тридцати, одетый, как и подобает охотнику, в тунику зелёного сукна поверх льняной рубахи, и такого же цвета штаны, заправленные в остроносые кожаные сапоги с раструбами. Бархатный плащ с серебряной пряжкой и дорогая конская сбруя выдавали в нём господина. Бледное тонкое лицо его, обрамлённое гривой спутавшихся от быстрой езды каштановых волос, пожалуй, можно было бы назвать красивым, если бы его не портили выражение досады и орлиный нос, придававший его владельцу сходство с хищной птицей.
  Оглядевшись, всадник направил коня вдоль кромки леса, туда, где на краю поляны примостилась маленькая почерневшая от времени избушка. Когда-то здесь, на вершинах невысоких гор, цвели луга, и пастухи, перегоняя сюда летом овечьи стада из долины, ставили такие избушки, чтобы было где отдохнуть, переждать непогоду и изготовить терпкий, душистый, пахнущий луговыми травами сыр. Но когда в этих краях были открыты серебряные и соляные копи, пастухи забросили своё нехитрое ремесло, занявшись более прибыльным делом. Луга с тех пор поросли молодым лесом, а избушки пустовали, иногда служа прибежищем усталым путникам. Крестьяне рассказывали, будто зимой там поселяются гномы: стуча копытцами, варят своё пиво и заунывно поют по ночам, наводя ужас на всю округу.
  Но что в этой избушке жили не гномы, всадник знал наверняка.
 - Агата!- позвал он негромко, но никто не откликнулся. Подъехав поближе, он заметил, что к двери снаружи приставлено полено- явный признак того, что обитателей нет дома. Подождав чуть-чуть, он двинулся дальше по краю поляны, всматриваясь в глубину леса.
 - Агата!- раздражённо повторил он, выругавшись в сердцах.- И где её черти носят!
 - Ау-у!- раздался хриплый голос откуда-то снизу оврага, и вскоре из лесу вышла, тяжело хромая и опираясь на суковатую палку, женщина средних лет с котомкой на плече. На ветхом выцветшем платье её повсюду красовались пёстрые заплатки, из-под косынки, сползшей на затылок, свисали пряди чёрных с проседью волос, а глубоко посаженные, близоруко прищуренные глаза пристально разглядывали пришельца.
 - Силы небесные, мессир Арнольд! Вот не ожидала!- воскликнула она, подойдя поближе к гостю и наконец-то узнав его.- Чего ж вы сами-то? Прислали бы кого, или мальчишки принесли бы после полудня.
 - Давай живей, недосуг мне с тобой лясы точить! И не ори так, ещё услышит кто,- и всадник повернул коня в сторону избушки.
  Женщина, путаясь ногами в густой траве, с трудом поспевала за Арнольдом.
 - Да скорей же, ну! Тьфу ты!- торопил он её. Наконец, потеряв терпение, он сердито махнул рукой:
 - Ладно, сказывай, где- сам возьму. А то, пока ты дотащишься, вечер наступит,- и, не дожидаясь ответа, пустил коня в галоп.
 - Там на лавке два горшка- так тот, что поменее! Глядите, не перепутайте!- крикнула Агата ему вдогонку. Ковыляя дальше, она ворчала вполголоса:
 - Куда так торопится, нешто война началась?
  Спешившись около избушки, Арнольд отодвинул полено, отворил дверь и на мгновение остановился на пороге, привыкая к темноте. Единственное оконце, затянутое бычьим пузырём, едва пропускало свет в жалкую лачугу. Кроме деревянной лавки и кривобокой закопчёной печи, внутри не было более никакой утвари, если не считать кучи тряпья в углу, служившей хозяйке постелью. На верёвках под низким потолком сушились травы, распространяя по всему жилищу густой дурманящий дух, а на земляном полу чем-то играл котёнок. Зайдя внутрь, Арнольд нашёл на лавке горшок, схватил его и быстро вышел. Положив горшок в седельную суму, он вскочил на коня, подъехал к Агате, достал из кошеля, висевшего у него на поясе, несколько монет и протянул их женщине. Потом развернулся и, подстегнув коня, ускакал прочь.
 - О-ох, грехи наши тяжкие!- Агата наконец-то добралась до дома, грузно опустилась на порог и задумалась.
  Она жила на этой поляне уже полтора десятка лет: трудилась в огороде, собирала дикий мёд, сушила лесные травы. Никто не знал, откуда она пришла и почему осталась здесь. Однако крестьяне всей округи спешили именно к ней, если вдруг пропадало молоко у коровы или переставали нестись куры. Даже хозяева замка, случалось, посылали за Агатой: вылечить коня, раненого на турнире, или избавить амбар от мышей. А за труды и награда бывала щедрой: ей давали поношенную одежду, кормили, клали в котомку кусок сала или каравай хлеба.
  Вот и вчера приезжал гонец из замка с посланием: Агате было велено к утру следующего дня приготовить кислого снадобья- для чистки доспехов. В самом наказе не было ничего необычного- подобные просьбы ей приходилось исполнять не раз, а от крестьян она слыхала, что у графа Риттенберга недавно родился наследник. «Верно, барон с сыновьями приглашены на крестины,- решила Агата,- а где праздник- там и рыцарский турнир». Но сейчас ей наказали приготовить столько порошка, что его с лихвой хватило бы на целую рать.
  Весь вечер Агата в поте лица растирала в ступке минералы, смешивала их с соком растений и ломала голову над тем, почему снадобье надо приготовить так скоро и зачем- так много. Странным было ещё и то, что никогда ранее ей не посылали из замка писем- все указания оттуда обычно передавались на словах. А в этом письме к тому же было велено никому не рассказывать о нём. Гонец, что привёз послание, на её немой вопрос только пожал плечами, а когда она прочла, прямо при ней начисто соскрёб ножом нацарапанные на воске буквы, сказав, что так повелел  мессир Арнольд.
  То, что Агата умела читать, ни для кого не было тайной- в её избушке, всегда под рукой, лежала книга, которой она пользовалась при изготовлении лекарств. Крестьянским детям, прибегавшим к ней иногда, было удивительно видеть столь драгоценную вещь, за которую иные господа отдавали целые состояния, в этой бедной развалившейся хижине. Они смотрели на книгу широко раскрытыми глазами, как на диковину: тяжёлая, в переплёте бурого сафьяна, с железными коваными застёжками, она, волшебная, притягивала их, как свеча мотыльков. Но Агата никогда не позволяла детям трогать книгу, говоря, что это- всё её  наследство.
  О книге, как и о самой Агате, в округе слагали легенды. Одни говорили, что когда-то знахарка была сказочно богата, и книг у неё было превеликое множество. Другие сказывали, будто жила она в монастыре, на который однажды внезапно напали недруги: она единственная спаслась, вынеся из горящей обители эту книгу, а вражеская стрела пронзила ей ногу, сделав  навсегда хромой. Агата, будучи наслышанной об этих рассказах, никогда не подтверждала их, однако и не отрицала - может быть, потому, что в них была доля истины, кто знает... Некоторые считали Агату ведьмой, но всё же большинство крестьян относились к ней почтительно- ведь она знала и умела то, чего не умели они...
  Сегодня ближе к полудню Агата ждала ещё одного посетителя: деревенский староста обещал прислать к ней мальчишку за крысиной отравой. Этим летом крыс в деревне развелось  несметное число. От них просто не было спасения: огромные прожорливые твари рыскали повсюду, грозя свести на нет урожай и уничтожить запасы в кладовых. И вот на прошлой неделе был созван деревенский сход, на котором было решено травить крыс всем миром. По окончании схода староста собрал с каждого двора плату для Агаты и поручил сыновьям кузнеца отвезти собранное к ней в избушку. Те повесили мешок с дарами на спину ослика и незамедлительно отправились наверх, не забыв прихватить с собой и котёнка, пострадавшего от острых крысиных зубов.
  Теперь благодаря стараниям Агаты котёнок уже почти оправился от ран и целыми днями резвился в хижине, играя всем подряд и вечно вертясь под ногами- Агата уже не раз наступала в темноте ему на хвост. Вот и сейчас четвероногий проказник, по своему обыкновению, опять чем-то гремел под лавкой.
 - Ну-ка, полосатый, поди сюда, покажи, что ты там отыскал,- женщина заглянула внутрь избушки и обомлела, увидев в кошачьих лапах горшок, что должен был в это время лежать в суме у Арнольда.
 - Батюшки-светы! Перепутал-таки! Ох, не сносить мне теперь головы!- запричитала Агата.- И что принесло его сюда самого? Нет бы сказал конюхам- уж они-то знают! Ой, ой, беда!
  Она вгляделась в частокол леса: может, ещё вернётся? Потом, потеряв надежду, вздохнула, поднялась, кряхтя, и, продолжая сетовать на судьбу, скрылась в хижине.