Трофимов калтус

Перегон колонны трелевочных тракторов устроили в феврале, когда дороги уже потеряли свою зимнюю твердость. Ни о каких трейлерах и речи быть не могло: ни погрузить на него трактор, ни провезти по лесовозным трассам возможности не было. Новая делянка была в 70-ти с лишним километрах, поэтому рассчитывали на десяти-двенадцати часовой марш. Тронулись засветло, намереваясь к вечеру быть на месте. Однако надежды наши не оправдались.
Первая остановка случилась через пару часов – у одного из тракторов слетела гусеница. Пока меняли сломанный трак, затем натягивали тяжеленную ленту, солнце уже поднялось. Двинулись далее, и все не без приключений. То одно, то другое. Измученные, мы добрались с трудом до зимовья. Начальник участка, Иван Афанасьевич, по прозвищу «Бурый», велел глушить двигатели. Трактора, по советской привычке, ставили на горку, чтобы утром завести их с «толчка».
Еще в дороге многие трактористы, вальщики и чокеровщики отведали браги, и были изрядно навеселе. А уж когда всем гамузом набились в избушку, растопили печь, и вовсе раскраснелись. На колченогом столе появились бутылки со спиртом, мы с Сашкой Сверкуновым сбегали на ручей за водой. Виктор Степной и Валька Мищик наскоро готовили макароны по-флотски с тушенкой... Когда стемнело, все уже были сыты, пьяны и дымили «беломоринами» и «примами». Рядом со мной расположился Кирьяныч. Он больше всех страдал от жары, от выпитого, от слишком жирной пищи – давал о себе знать преклонный возраст и побаливающая печень. Какое-то время жгли керосинку. Уставшие лесорубы еле ворочали языками, засыпали, кто где сидел. А Кирьяныча понесло в воспоминания.
- Мы, Ромка, сейчас у Трофимова калтуса стоим. Это, паря, такое место... Здесь чего угодно может случиться. И леший хулиганит, и кикимора с ума сводит... Помню, еще по молодости, мы тут, неподалеку, валили лес. Война, брат, недокорм... Послал нас с Мишкой Вдовиным бригадир по грибы-ягоды. Пошли мы, понимаешь, с горбовиками в тайгу. Набираем, что попадется. Осень, туманы... Вдруг Мишка мне и говорит: «Смотри-ка, кедрач двигается!» Я глянул – вроде все, как обычно. Думаю себе – Мишка по-дурацки шутит. Приглядел полянку брусники, присел у дерева, сбираю. Оглянулся – а кедра-то рядом нет! Верно, отошел от меня. Присмотрелся, а поляна и вовсе голая осталась – нет поросли, что была. Ну, чудеса! Тут из кустов нас бригадир окликнул, мы на голос идем. Он все зовет, да уходит дальше. Вовремя мы встретили нашего мужика из бригады. Он нас завернул, и на баз привел. Сидим, глаза пучим от страха – так нам нами Трофим пошутил.
- Что за Трофим? – спрашиваю.
- Был тут еще в гражданскую один старатель, звали его Трофим. Работящий был – золота мыл больше всех, зарабатывал хорошо. Но и хулиганить был мастер. Все шутки шутил, да непростые. С подковыркою. Перед самой Отечественной войной он ушел в тайгу один – старый уже был – и не вернулся. А с тех пор вот здесь, на этом калтусе, всегда истории творятся. Чисто Трофим шуткует.
Легли спать. Кирьяныч, чтобы хоть немного дышать свежим воздухом, улегся у самой двери – из-под нее сквозило морозцем. Я прислонился к нарам и уснул сидя. Ночью проснулся по малой нужде. Вышел на порожек, и глазам своим не верю: вчера только все трактора стояли рядом, рукой подать, а теперь они были метрах в трехстах от зимовья. К тому же прямо у порога выросли две громадные сосны, меж которыми мне пришлось продираться, чтобы выйти на волю. Возвращаюсь через минуту – а сосен нет! Сослался на полусонное состояние. Дескать, привиделось,
Утро прямо звенело: от холода, от предчувствия какой-то пакости. И то: Кирьяныч, наш ветеран, оконфузился. Во сне обмочился, а мороз из-под двери сделал дело: ватные штаны стали колом – обледенели. И бедный Кирьяныч ходил, как в скафандре, широко расставляя ноги. Я закуривал, ожидая, когда водители прогреют двигатели. Все суетились, разжигали под картерами костры. Мимо нас с пробегал Витька Степной с горящей паяльной лампой.
- Слышишь, дед! Давай я тебе отогрею штаны-то!
Старик обрадовался идее: мигом подставил обледеневшее место. Витька, из стороны в сторону водя лампой, приговаривал:
- Сейчас мы тебя выручим, а в шкафандере в лесу неудобно ходить!
Тут случилось непредвиденное: Кирьяныч вдруг схватился за пах и принялся скакать по снегу, дико вращая глазами и распугивая криками сонных птиц. Конечно, по закону термодинамики, образовавшийся пар не нашел выхода, и обварил старика внутри штанов. Пока дед прыгал, Витька устремился к своему трактору. Кирьяныч кинулся за ним следом в раскорячку, кидая в спину камни грозных ругательств. Подбежал к трактору, и накинулся на Витька. Тот, в свою очередь, выдал на гора весь известный ему запас брани. И с его слов выходило, что он и близко не подходил к старику... Подтвердили это и трое механиков, бывших с Витькой. И никто из них не лукавил. Все были хмурыми с похмелья, и им явно было не до шуток.
Мы с Кирьянычем отошли от трактора в смятении.
- Кто ж тогда это был? – спрашивал я.
- Не иначе, Трофимка надо мной пошутил...
Меня позвали к машине, я побежал усаживаться в кузов, и тут с ветки мне на голову свалился огромный пласт снега. Смешно – кругом, ни на одном дереве не сохранилось снега. А с этого – будто годовую норму высыпало. Облеплен был снегом с ног до головы.
Через три дня я проезжал на лесовозе мимо памятного зимовья, и рассматривал его из кабины КрАЗа. На пороге избушки стоял громадный мужик, одетый в несуразную одежду и грозил мне пудовым кулаком. А в глазах его блестела смешинка... Что там всемирно известные призраки... Вот он, как сейчас перед глазами стоит: бородатое лицо постоянно меняется, и среди других лиц я с изумлением узнаю своё...

* В некоторых районах Сибири так называют болота (авт.)