На окраине вечности - 18

До ноября маялся безработицей Пеньтюхов, катаясь то в Ерши, то обратно на Север, чтоб отметиться в тамошнем центре занятости. Можно было и дальше так мотаться, но с деньгами худо стало. И пособие обесценилось, и задержки с получением его начались. Зато какого объекта дождался! Переход газопровода Ямал-Западная Европа через реку Вычегда. Объём работ большой, расценки новые со всякими повышающими коэф-фициентами. Работай – не хочу. Пеньтюхов уже по работе настоящей стосковался - хочет и желает в дело влезть так, чтоб хребет ломало и голову кружило от задачек сложных, которых в изыскательском деле не счесть.

Бригаду собрал свою. Николаич с Матвеичем в конторе чуть не год бельмом на глазу крутятся – обрадовались. Только и делов у них на время отпуска заменить кого-либо в других бригадах.

Ещё и Васька объявился. Перед этим он лето проработал тягачистом. Доверили ему технику новую. Мол, ГАЗ – 71, не «шестьдесят шестой» по лесам ползает, где фуры с водкой не колесят – потому вреда большого не сделает. А чтоб о ёлки технику не побил, наварили на роже «семьдесят первого» уголки.

Бригада, в которой Васька работал, объект закончили. Люди разъехались, а ГАЗ – 71 отогнал Василий на газокомпрессорную станцию в посёлке Урдома в Архангельской области.
Васька – «Алибабаич» - возвращению в бригаду Пеньтюхова обрадовался. Да как не радоваться, если и мужики все ему под стать один прибабахнутей другого, да и коман-дир к Ваське благоволит. Ни словом не попрекнул, когда тот с фурой водки набедокурил. К тому же и другой техники, кроме вездехода, на новом объекте не получится использовать. Будущий переход газопровода через Вычегду вместе с подходами имеет длину больше тридцати километров, а дорог в этих местах никаких – только зимники, по которым лес вывозили. Пешком не находишься-не набегаешься, а на тягаче в самый раз куролесить и дело делать.
Собрались всей бригадой в конторе. Прикинули быстренько, что и как. Сперва решили остановиться в посёлке Мадмас. Там есть дом для приезжих. К тому же и от начала участка работ недалеко.

На следующий день сели в поезд и поехали в указанный посёлок. Договорились, что Пеньтюхов с Матвеичем выйдут на станции Мадмас. Обустроятся, посмотрят трассу. Васька же с Николаичем отправятся в Урдому за тягачём. В Мадмасе леспромхоз. Вся техника на солярке работает, а для ГАЗ-71 нужен бензин. Много бензина, примерно один литр на километр бездорожья. Заправка от Мадмаса недалеко, но на другой стороне Выче-гды и покуда ледовую переправу не наладят, за бензином не съездишь.

Решили проблему заправки следующим образом: Васька заправит во все четыре бака тягача триста шестьдесят литров топлива, да ещё и в две бочки столько же. Прикинули, что двух полных заправок бензина хватит на месяц работы, а там уж и Новый Год близко, когда уж точно переправу через реку наладят.

Выдал Пеньтюхов Ваське денег на семьсот пятьдесят литров бензина. Чтобы парень не загулял у многочисленной Васькиной родни, которая была у него практически в каждой архангельской деревне, приставил к нему «тятьку» - Николаича. То, что Васька в Урдоме остаканится, сомнений не было, ибо попадал он в посёлке на юбилей кого-то из родственников. Даже подарок вёз – немецкую овчарку. Пока, правда, без родословной. Бумаги на собаку ему должны были отдать после того, как он окончательно рассчитается за неё с продавцом.

В Мадмасе Пеньтюхов с Матвеичем сошли с поезда, а товарищи их поехали дальше. Дом для приезжих состоял из двух половин. Одну из них и заняли топографы. Были в части дома отдельная кухня, «зала» и спальня с трёмя кроватями. Одному предстояло ночевать в комнате с телевизором на диване.

Осмотревшись на новом месте, Матвеич возжелал «красненького» за начало «новой жизни». Пеньтюхов не возражал, но сам потреблять вино отказался категорически.
Матвеич ушёл и вернулся скоро с «чебурашкой» портвешку. К тому времени Пеньтюхов уже чайник вскипятил. Коллеги уселись за вечернюю трапезу, потребляя каждый свой напиток. Варить что-либо было уже поздно, и на ужин открыли банку тушенки.

Утолив первую жажду, как и заведено было у изыскателей (наверное, и не только), заговорили о предстоящей работе. Пеньтюхов карты масштаба в одном километре пятьсот метров разложил и стал объяснять Матвеичу, где будет проходить трасса будущего газопровода со звучным названием Ямал-Западная Европа.

Прикинули, глядя на карту, откуда начать рубку визиры, а подводя итог разгово-ру, Пеньтюхов пояснил.

- Я завтра пойду сюда, - и ткнул пальцем в край планшета, где должен начинаться переход газопровода через Вычегду. – Задам направление для рубки визиры. Мужики, я думаю, послезавтра уже здесь будут….

- Васильич, - прервал его товарищ – Я ещё одну «чебурашечку» возьму.

- Бери, коли душа принмает…..

- Лёгонького то что б не выпить. Я, ведь знаешь, водку предпочитаю, а это так – для настроения.

Вернулся Матвеич минут через сорок и не один, а с товарищем. Представил.

- Вот, Петро, твой тёзка. У него сестру в посёлок послали по направлению стоматологом.

Поселили пока по соседству, а Петро ремонт делает у неё.

- Ладно….

- Мы по «чебурашечке» взяли вот…. – Матвеич две бутылки на стол выставил.

- Ладно…. – Пеньтюхов не возражал, всё равно на следующий день он один собирался на трассу идти. «Пусть расслабятся мужики», - подумал и ушёл в «залу» смотреть телевизор. Товарищи остались на кухне потреблять «портвешок».

Через полчаса или час Матвеич послал своего товарищи за новой парой «чебура-шек». Затем сам сходил – очерёдность в таком деле – дело святое.

Пеньтюхов под бормотанье телевизора задремал, а когда очнулся, то услышал, как друзья на кухне решали, кому за следующей парой «портвешка» бежать. Промолчать бы Петру, а он, будто за язык тянули, предложил.

- Чё вы, мужики, за «чебурашками» бегаете? Взяли бы сразу трёхлитровую банку и нормалёк.
Сказал шутейно, а друзья поняли это, как доброе пожелание и охотно последовали совету начальника. В магазине портвешок продавали «чебурашами» и банками емкостью в три литра – откуда ж было знать это Пеньтюхову?

Вернулись с доброй посудинкой товарищи и уселись за питиё доброго вина. Пеньтюхов же удалился в спальню и, закрыв дверь, чтоб не слышать пьяное бухтенье с кухни, уснул.
Встал Петр затемно. На кухне стоит банка на столе. В ней ещё с поллитра вина. Матвеич дрыхнет на диванчике, как убитый.

Собрался Пеньтюхов по-походному: рюкзачишко на горб, в него термос с чаем, топор и уходить собрался. У дверей остановился – а с Матвеичем что?

Подошёл к спящему, за плечо потеребил.

- Я пошёл, Матвеич…

- М-м….

- Печку протопи.

- У-у….

- За хлебом сходи, - и тычок добрый в спину.

- Схожу, - наконец то и внятное произнёс Матвеич.

- Ну и ладно. Так я пошёл?

Матвеич голову приподнял и даже глаз приоткрыл.

- Всё сделаю, - и голову о подушку шваркнул.

Успокоился Пеньтюхов. Матвеич слову своему хозяин. Вышел за поселок. Шага-ется легко по лесной дороге, слегка запорошенной снегом. Определился по карте, где эту дорогу будущая трасса газопровода пересекает. Отыскал после нужное место. Рюкзак снял, под сосну положил и палку вырубил, чтоб на неё буссоль приладить. Вырубил две вешки.
Прибор нехитрый к палке приладил, на краю дороги воткнул в землю, прорубив пред тем мерзлоту. Поколдовал и в нужном направлении визир буссоли выставил. Отошёл метров на двадцать и вешку воткнул. Вернулся к буссоли, поглядел – ладно ли установил вешку. Конечно, не ладно. Снова переставил и уже на нужное место.

Затем и вторую вешку выставил по створу первой и палке, на которой буссоль установлена. Истосковался без работы. Топор будто сабелька детская в руках ребёнка мелькает. В руку толщиной деревце с маху рубит; затески на деревьях покрупнее с трёх сторон, означая трассу, подсекает. Полкилометра просквозил визирой, усталость в руках почувствовал, в локте от ударов о мёрзлые стволы знакомая ноющая боль появилась. Непростое это дело мёрзлые деревья либо сушины валить. Руки в миг отшибает так, что сил нет, в кулак пальцы свести.

Вернулся к рюкзачку, чайку попил, покурил. Бодрость вернулась и в руки, и в тело. В рюкзак топор и «тормозок» затолкал и пошёл в другую сторону, чтобы встречную визиру задать в трёх километрах.

И ещё в одном месте кусок визиры длиной чуть не в километр прорубил. Умаялся. Чай допил. Глядит, а уж дело то к сумеркам идёт.

«Надо завязывать», - сел под ёлкой и закурил.

Достал карту, определился по ней, где находится сам и в какой стороне Мадмас.

«А спрямлю ко я дорогу то», - подумал, забыв доброе правило, что прямо всегда получается раза в полтора, а то и два дальше, нежели вокруг.

Шёл бы визирой, а потом бережком лога до лесной дороги, по которой из Мадмаса пришёл. Осилил бы шесть вёрст до посёлка часа за полтора нескорой ходьбы. А так получилось, что четыре с половиной километра «прямого пути» брёл чуть не три часа. Мало тог, что накрутился впотьмах по лесу, так ещё и в незамёрзшее болото втюхался. На кочках снежку немного, а под ним вода. У Пеньтюхова на ногах валенки без калош.

К посёлку вышел, валенки обмёрзли, как шары сделались – идти неудобно. К то-му же и «капканы» в тот день ходьбой по болоту не кончились. В сени дома для приезжих заходит, и сразу же в глаза бросилось, что дверь в избу полуоткрыта.

Неладное почувствовал, вперёд кинулся. По сеням линолиум застелен. Обмёрз-шие валенки, будто на льду разъехались по полу. Растянулся Пеньтюхов посреди сеней, но вскочил и в помещение забежал. Там холодина, как на улице, а на дворе то под двадцать градусов мороза. Свет включил и сразу же взгляд на стол упал. Там полнейший набор послепитейного безобразия, посреди которого банка трёхлитровая стоит в том же месте и с таким же количеством вина в ней, как и утром, когда уходил Пеньтюхов. Мурашки по спине у Пеньтюхова пробежали, а в голове мыслью ошарашило – Матвеич, гад такой, бормотенью обожрался и помер.

В «залу» заскочил, надеясь, что ничего не произошло страшного. И впрямь ничего не случилось – Матвеич уже не на боку лежит, а на спине и сопит да слюну пускает, будто дитё малое.

«Как же он в такой околевотине то целый день продрых?» - Озадачился Пеньтюхов, но от страха отошёл. На кухню вернулся. Глянул на стол – всё вроде, как и утром бы-ло на нём. После под стол взгляд перевёл невольно и понял весь фокус случившегося. Под столом стояла ещё одна банка трёхлитровая из-под вина. Получалось, что Матвеич, змеюка эдакая., приговорил за день целую трёхлитровку портвешка и теперь дрыхнет, наплевав на холод, голод и всё остальное.

Будить и шпынять пьяного коллегу бесполезно, а времени уж много. Быстро печку растопил Пеньтюхов. Дров до отказу натолкал в неё. После уж валенки снял и в раковину под умывальником поставил, чтоб лёд растаял, а вода стекла в ведро. Ещё за хлебом надо сбегать, а то на другой день приедут Васька с Николаичем. Надо работать начинать. как без хлеба то?

В магазин сбегал, избу отогрел и спать завалился. Утром в контору позвонил с почты, которая находилась в соседнем доме, а там его обрадовали – гони, дескать, Матвеича своего в Котлас. Летом они с Николаичем работали в бригаде, которая делала изыскания карьеров для отсыпки вдольтрассового проезда по газопроводу. С десяток карьеров таких изыскали, образцы отобрали. Топограф сразу же со своими материалами в прицепном вагоне до Питера поезда Москва-Воркута уехал, а Николаич с Матвеичем зачем-то в Котлас попёрлись – явно попировать.

В Котласе друзья четыре ящика с образцами сдали в камеру хранения, а сами в недельный загул вошли. После гульбы Матвеич в институт поехал. Николаич с ним ящики с образцами грунта отправил. Загрузили в вагон четыре ящика, а довезли только три. Где ещё ящик?
Этот вопрос и предстояло Матвеичу задать, когда прочухается. Да ещё и «привет» от начальства суровый – не найдёт ящик с образцами, пусть увольняется.

Вернулся Пеньтюхов с почты, а там уже друзья-товарищи перед новой банкой пития сидят. Зло взяло начальника. Кричать не стал, объяснять что-либо тоже.

- Так…. Матвеич….

- Петро! Петро…. – начал было тот.

- Матвеич. Вот видишь дверь, - указал на выход. – Через полчаса поезд. Тебя в конторе ждут.

- А что такое?

- Узнаешь…. Вообщем, на выход, Матвеич…. С вещами….

- Я завтра….

- Сейчас. И с концами уматывай.

Матвеич уже подпил. Понял, что нешутошно начальник на него осердился, но и ему шлею под хвост нельзя запускать.

- И умотаю…. И прямо сейчас, и прям в Питер поеду.

- Езжай….

- Я уж давно в Мельничном Ручье на базе отдыха не балдел.

- Вот и едь. В Котлас поезд тоже через час….

Через полчаса сосед провожал изгнанника на станцию, прихватив под мышку опустошённую наполовину банку, к поезду Вокута-Котлас, чтобы на конечном пункте пе-ресел Матвеич уже в питерский поезд.

Отмякший к тому времени Пеньтюхов, когда уж мужики в дверях были, сказал.

- Матвеич…. Ты это…. С Котласа то позвони в контору. Просили срочно. Что-то надо в Котласе им.

- Чего? – Попытался уточнить изганный.

- Позвони, скажут…. Я то почём знаю.

Остался Пеньтюхов один. Васька с Николаичем так и не приехали до вечера. На следующий день, оставив ключи от «нумеров» в почтовом ящике, отправился Петр дальше рубить визиру – не сидеть же сиднем в ожидании неизвестно чего?

Три дня ходил Пеньтюхов рубить визиру для трассы перехода газопровода. Чтобы дальше продолжить работу, нужен тягач, а Васька с Николаичем запропастились где-то.
Пришлось следующим утром идти снова на почту и звонить уже в Урдому. Знал Пеньтюхов, что остановиться его работники должны были в общежитии газовиков. Доз-вонился до вахтёрши. Спросил, не останавливались ли на ночлег его товарищи в их заведении?

- Были. – Кратко ответили бабулька на другом конце провода, а после паузы продолжила. – Они тут пьянку устроили, так их выгнали.

- А когда? – уточняет Пеньтюхов, будто это имеет какое-то значение.

- Дня три тому назад.

- А сейчас то где они? – не понимая что, все же спросил Петр.

- Вчера вечером муж мой их на станции видел. Говорит, собаку продавали какую-то.

Всё ясно стало. Раз уж подарок родственнику в пропой пошёл, то денег выданных на покупку бензина и вовсе нет. С почты вышел, остановился в полнейшем неведеньи – что же дальше то?

«Сами найдутся, - решил. – А пока буду визирку рубить. Не сидеть же, сложа руки.»
К дому приезжих подходит, а на крыльце Васька сидит. Первым делом вопрос.

- А где тягач?

- В лесу стоит.

- А чего?

- Бензин кончился.

- Как кончился? Я же…. – и рукой махнул, всё понял.
- А так…. – Васька растолковывает бестолковому начальнику. – В баке то литров семьдесят было, а до Урдомы сто пятьдесят километров. На половину пути только и хватило…..

- Вам же деньги то на бензин даны были.

- Не давал никто.

Онемел Пеньтюхов, слов не находит – наглость неслыханная. Смотрит на Ваську – трезвый, но глаза какие-то диковатые.

В избу вошли.

- А как его гнать то сюда? И зачем он здесь незаправленный? – вслух рассуждает Пеньтюхов.

- Я с механиком леспромхоза договорился. Он даст полбочки бензина, чтоб сюда тягач пригнать.

- А работать как? – всё же како-никако облегченье.

- На заправку съездим.

- Через Вычегду?

- Через Вычегду. Чуть подмёрзнет ещё и поедем. Пешком то уж ходят по льду. Как на мотоциклах начнут ездить, так и рванём…. – Не ладно что-то с Васькой, а что – не понять. Вроде трезв, а говорит не с ума – «…. на мотоциклах….», «…. рванём….». Представление может получиться, как с разбитой фурой, перевозящей водку.

- А бензин то как до тягача довезём? – дурак дураком Васька, но спрашивать то больше не с кого.

- Не знаю…. Сходи сам к механику. Его, как и тебя, Петром звать. Договорись….

Утром следующего дня отправился Пеньтюхов, отыскал там механика. Оказалось, что закончили один институт в один год. А так как общежития рядом находились, то и общих знакомых нашли. Как после этого сокашник не поможет? Пообещал из личных запасов выделить пол бочки бензина. И с доставкой топлива к тягачу тоже ладно получилось.

- Мы новый МАЗ получили, - предложил механик леспромхоза, когда спросил его Пеньтюхов о способе доставки бочки – обкатываем его. Вот завтра и прокатимся до ваше-го тягача.