Глава 2. Мёртвая романтика

– … а ты уверен, что это здесь?
– Да, я уверен! Ты что, куда-то торопишься?
– Нет, – ответил беловолосый юноша.
Он стоял около тополя «подпирая» его, и курил. На нём были обуты тяжёлые гады, кожаные штаны, чёрная майка и чёрный кожаный плащ, достающий до земли. Рядом, метрах в трёх, юноша с иссиня-чёрными волосами упорно-внимательно всматривался в землю, ползая по осенним жёлто-красным листьям. Кожаные штаны и косуха были перепачканы в хлам.
– А ты хоть знаешь что искать-то надо? – спросил беловолосый.
– Примерно представляю. – ответил «чёрный». Его лицо очень напоминало волчью морду.
– Замечательно. То есть я могу пойти отлучится века на два – три. – констатировал «белый».
«Чёрный» по-волчьи посмотрел на «белого». Резкий, презрительный взгляд, казалось, мог прожечь «белого» за одну секунду.
– Хочешь уйти – уходи. Я тебя не держу.
– Не психуй, Шизик. Я ж ничего такого не сказал. – мирно ответил «белый», выбросив окурок.
«Чёрный» зарычал, словно раненый зверь, ударив кулаком в землю:
– Чёртовы боги. Дьявольская луна. Дьявольское солнце. Как я всё ненавижу. – при каждом слове юноша бил кулаком в землю и на последнем слове образовалась небольшая ямка, из неё тонко лился светло-сиреневый свет.
– Брат, а ты не мог вот так вот психануть часами двумя раньше, а то у меня, вот, сигареты кончились за это время. – вздохнул «белый», печально глядя на пустую пачку из под сигарет.
– Нет, не мог. – стиснув зубы, ответил «чёрный».
«Белый» лишь хмыкнул, материализовав в руке новую пачку сигарет.
– Слушай, а как нам пройти туда? – спросил «белый», закуривая.
– Честно говоря – понятия не имею. Но сейчас главное, что мы нашли, где это место. – ответил «чёрный».
– И то верно. – закатив глаза, недовольно отозвался «белый».
– Слушай, нашли и нашли. Разобраться в остальном, думаю, будет не так сложно. Ты со мной или как? – требовательно спросил «чёрный».
– С тобой, наверное… я подумаю. – выпустив замысловатый узор изо рта, от дыма кир-рад-диса, ответил «белый».

                ***

– Ну, так что, Ё, ты что-нибудь узнал?
– Да, брат, узнал. Мне надо найти некую, – черноволосый юноша сделал паузу, будто что-то вспоминая, – Терину.
– Что?! Не может быть! Чем нам может помочь самовлюблённая, стервозная намхира?! – заорал «белый».
– Ты её знаешь? – спросил «чёрный» с детской непосредственностью в глазах.
«Белый» сидел на диване и курил, правда в его глазах, при одном упоминании о Терине, вспыхнула безумная ярость.
– Брат, ты чего? – непонимающе спросил «чёрный».
– А ты что, ничего не помнишь? – зашипел «белый». – Намхира с чёрными волосами и мёртвыми, как небеса, глазами. Ты помнишь, что она со мной сделала? – шипел «белый».
Похоже и он когда-то любил. Вероятно, произошло что-то страшное, что бы в этом холодном, расчётливом, несущем смерть юноше, проснулось всё вышеперечисленное, убив любовь, тепло, романтику.
– Ах, да. – умерил своё рвение «чёрный», с сожалением глядя на брата, который сидел, вцепившись руками в диван с такой страшной ненавистью, что казалась, диван сейчас рассыплется. Сердце парня так бешено билось, что он, стиснув зубы, дышал, как загнанный зверь, а глаза его стали неподвижны, будто перед ним возник сам Юлиан и, гаденько усмехнувшись, замахнулся косой, предварительно сообщив парню, что бессмертие он потерял…

                Воспоминая Лессажа.

– Я тебя люблю! Люблю! Люблю! Люблю!.. – повторяла она смеясь.
Её босые ноги касались зелёной травы, топтали голубые, желтые и белые луговые цветы. Она смеялась, подбрасывала вверх сорванные цветы. Она танцевала. Танцевала для меня. Её шёлковые чёрные волосы были густыми и нежными, длинная чёлка иногда падала на глаза, но Рина их тут же убирала, продолжая танцевать, кружиться, смеяться и повторять «люблю».
Я сидел, оперевшись о дерево спиной, и любовался ею. Она такая… необыкновенная. У неё такие тёплые голубые глаза, похожие на родниковую воду, такие ясные и чистые.
Наконец, она закончила танцевать и упала в мои объятия. Она обняла меня за талию, бережно поцеловала в губы и нежно произнесла:
– Я люблю тебя, Нешана.
Я улыбнулся:
– Рина, я тоже тебя люблю.
Моё сердце, будто укуталось в мягкое бархатное одеяло. Мне так хорошо, тепло и уютно, что даже пугало. Мне, бесу, сыну Бога Хельта хорошо, тепло и уютно?! Да это просто бред! Бред!!! Этого просто не может быть!.. Но я так счастлив. Я действительно влюблён в эту намхиру.

                ***

Я знал… Знал! Знал! Знал, что это не может быть правдой.
Ветер трепал мои волосы, бил меня по лицу, размазывал слёзы по щекам.
Я стоял на скале, держа в руках меч. Я… плакал.
– Как ты могла?! – кричал я продолжая лить слёзы. – ты же говорила, что любишь!
– А я и любила. Я любила тебя, Бес! Слышишь?! Любила!
– Я не верю тебе, намхира! Не верю! – рыдал я. А она… Она стояла напротив меня, обнажив свой чёрный тати. Её глаза, лицо и поведение не говорили ни о чём. Теперь только я увидел настоящую её. Мёртвые глаза, цвета ненавистного мне неба. Острое лицо, выразительное лицо убийцы… лицо намхиры. А её шёлковые волосы и нежные руки… омыты кровью. Кровью таких же дураков, как я.

                ***

– Лисандр передал мне это, – я протянул матери амулет. – он сказал, что ты должна всё понять.
Мама вздохнула. Я впервые видел её такой. Она сжала амулет в правой руке и поднесла его к груди.
– Нешана… Я… я не твоя мать… – хрипло произнесла Валерия. Демон. Женщина, которую я всю жизнь считал своей родной матерью.
Я сел перед Валерией на колени, уставившись в одну точку. Я ожидал чего угодно, но только не этого. Это слишком.
– Как так? – тихо спросил я. – Это не правда. Ты лжешь. Нет. Ты шутишь. Мама, ты ведь шутишь? – надеялся я.
– Нет. – вздохнула она, сглотнув ком, подкативший к горлу. – Твою мать звали Ленарой. Она была моей сестрой и сотворена так же, как я. А вот история с тобой произошла не очень приятная.
И мать… то есть Валерия, поведала мне о моём рождении. История, и правда, не особо приятная. Теперь я понимал, почему меня так ненавидел Люцифер. Я бы тоже не был в восторге от воспитания чужого ребёнка, тем более ребёнка звезды и бога Хельта. Мало приятного, не правда ли?
Я шёл по коридорам Шакара, как призрак. Всё чего мне хотелось – где-нибудь повеситься или просто сдохнуть, но я, к сожалению, бессмертен. Лишить меня жизни могут только Лисандр или Леонард… ну, и Юлиан, конечно, только с позволения Богов…