Ножки-спички

В детстве, когда я с родителями ходил в гости к родственникам, родственники охали и сокрушались: "Худющий то какой! Кожа да кости! Надо, Илюша, больше кушать!"
Сами они были дородные и мясистые, с руками как ляжки и переливающейся под одеждой массивной тюленьей плотью. В жару пыхтели, потели, отдувались и утирали мелкие капли пота хлопчатобумажными платочками. Кушать я, это правда, не любил и выбрасывал домашние котлеты в форточку на 23-ю Линию Васильевского Острова. Любил школьную столовскую еду, кроме киселя с пенкой, тушёной капусты и вонючей селёдки.

Лет через 10, каждое утро, подгоняемый порывами ветра уходил я в Техотдел Ленинградской Военно-Морской Базы и поворачивал за угол серой кирпичной пятиэтажки, где неизменно поджидал меня бойкий малолетний негодяй.
- Ножки-спички-ножки-спички! – верещал он тонким голосом. Я не подавал виду и с мужественным худым лицом шёл дальше, в развевающейся на ветру как флаг, шинели.
Но похожий на Буратино шпендрь не отставал и шёл рядом с препротивнейшим  выражением лица. Забегал вперёд. Ножки-спиички.. – негромко, по утиному, приговаривал он. Ножки-спички!  Ноожкии-спиичкии! - визжал на весь двор. Отставал только когда я  выходил на улицу Фейгина или Аммермана.
Хоть на службу из-за него не ходи… – размышлял я в свободные часы. Стал выходить раньше. Но малолетний кровопийца видимо не спал или вставал в шесть, вместе с дедом и бабулей. В поздние часы тоже околачивался в окрестных дворах, поджидая меня, и птицей летел навстречу, когда я, долгожданный, появлялся.
Не помню, сколько длилось это веселье, когда и как закончилось. Наверное, когда я отъелся на казённых кормах, приоделся и приобрёл нагловатый бывалый вид.