Смертельный лабиринт. левит-3 бамлаг

Ресторан, конечно, шикарный, впечатляющий своей изысканностью, дизайном и криком европейского стиля. Да, он предназначен для праздной жизни, но чьей? Простому люду он недоступен и непотребен. Здесь ублажаются те, кто должен им обеспечивать прожиточный минимум, лобное место, где прожигается время и жизнь, деньги и мораль. Щербакову там, на зоне, ночами снилась подобная жизнь. Он мечтал: по освобождению мстить всем и вся за потерю своих самых цветущих лет, окунуться с головой в разгульную жизнь, найти себе такую, как вот эта, что сидит рядом с ним, девчонка и уподобиться зековской поговорке, «пропади земля и небо, я на печке проживу».
 
 Вначале не получалось осуществить задуманное: связался с бандой Шамана, затем — с Кузнецовым, с Клавдией Петровной (ссыльной), которые наставляли его на истинный путь.
Ресторан отпал сам собою и стал самым ненавистным местом на земле. В них гуляют, в основном, подонки разных мастей, а их охраняет Фемида. Рядом за столиком сидит их личная охрана. Охранникам платят валютой, и где уж правоохранительным органам присягать гражданскому кодексу.
  Судьба ненароком познакомила Щербакова с одним капитаном - командиром «Беркута», которому Шаман не годится даже в подметки. Вот по ком плакал БАМлаг! Щербаков сожалел, что подобные «дзержинцы» ходят на свободе. К ним появилось отвращение. Сейчас, рядом за соседними столиками их сколько угодно. Это оборотни. Днем - на «особых» заданиях для начальства, а ночью - на спецпоручениях для семьи.
Лена, впрочем, как и сам Щербаков, чувствовала себя в этом коньячном угаре стесненно, а проще говоря, отвратительно. Но праздное любопытство удерживало их в этом состоянии. Хотелось отведать этой жизни сполна.

  Обстановка питейного заведения располагала к интиму. После нескольких глотков чешского пива Лена расчувство¬валась. Ее глаза, полные умиления, страсти и истомы, не¬мигающе смотрели на Щербакова, прокладывая все с той же настойчивостью тропинку к его сердцу. Но делала она это слишком откровенно, неискушенно, что ввергало ее кумира в неловкое положение. Но спрос с девушки был невелик. На ее пути впервые встретился человек, который смутил ее в плане душевной чистоты и интригующего откровения. Лена еще толком не знала как вести себя в его обществе, не ведала какой он человек, и только знала то, что он старше ее на много лет. Какой он? Строгий в любви, или'в морали? А такой ли ей был нужен? Сейчас предоставлялся случай познать его и, если не появятся сомнения, то она во что бы то ни стало, завоюет сердце Щербакова.

  Тянуть время было нельзя. Может, через час их пути разойдутся, и тогда... Поведение Щербакова в какой-то мере подавало ей надежды. Сам же он этого не замечал. Как-то сами собою проступали те черты поведения, которые нравились Лене. В нем все было прекрасно: и миловидная улыбка, и уступчивость в требованиях девушки, и, конечно же, трогательное отношение к ней. Все это было скромным, преданн-нежным и желанным. Увлечение Лены было настолько сильным, что в случае несостояния этой встречи, она боялась с собою не справиться. Пройдет ли оно со временем, или усилится во сто крат. Сейчас же она находилась в полной растерянности, в болезненном состоя¬нии, в неистовом воспалении чувств.

  Щербаков пребывал во власти размышлений. В который раз девушка прерывала их нежным голосом:
- Щербаков, о чем печалитесь?
- Есть о чем, дорогая...
В последнее слово он вкладывал осторожность обращения к спутнице. Он не лукавил, не испытывал девичьего интереса, но все же  кое-что пояснил:
- О тебе, Леночка...
Лицо Щербакова неожиданно помрачнело. Он вспомнил сообщение в газете о странном исчезновении Карпенко. На пути к поиску дочери, теперь незримо вставала эта коварная женщина. Была и другая, не менее беспокойная мысль о судьбе Лены. Щербаков не мог допустить, чтобы оставить ее на растерзание сексуальным мародерам. Но и взять ее с собой, означало осложнить положение. И всё же придется на это решиться.
Лена опять потревожила Щербакова:
- Ну, скажи, пожалуйста, что можно обо мне думать? Щербаков загадочно улыбнулся, поднял бокал с игристым крымским вином и провозгласил тост:
- За тебя!
Видимо, он принял окончательное решение, взять Лену с собой.
- Нет, пить не стану, - заупрямилась девушка. Свой отказ она мотивировала неясностью ответов Щербакова.
Лена настаивала:
- Ну, хоть самую капельку открой мне: хорошо или плохо думаешь обо мне?..
- Только хорошо.
- А что именно?
- Ну, это уже слишком, - шутя, парировал Щербаков. - Тебе все расскажи да покажи... Сама додуматься неспособна? Уже не маленькая.
Девушка перестала кокетничать, немного погрустнела и даже, как могло показаться, обиделась. Видя разительную перемену в лице спутницы, Щербаков поспешил оправдаться:
- Что, обиделась?.. Если бы думал о тебе плохо, то не прохлаждался бы здесь с тобой в ущерб своим планам. Вот о чем я все время думаю: тебе надо продолжать учебу, а мне предназначено судьбою всю жизнь мыкаться по свету.
- Что, опять на кафедру? Ты перегнул, Щербаков. За какие шиши? Зарабатывать «по-черному» ты не дал мне, а теперь гонишь в институт.

  Щербаков жестко прервал упреки в свой адрес:
- «Шиши», как ты изволила выразиться, забота моя. Устрою или восстановлю в медицинский на любой факультет, какой только пожелаешь.
- А дальше? Как учиться? На мизерную «степу», если ее еще заслужишь... Ее хватает только на «тошнотики» -такие сомнительные пирожки из собачьих потрохов... Ел их когда-нибудь?
Отповедь Лены больно хлестнула по самолюбию Щер¬бакова. Он мог бы ответить девушке аналогично, но посчи¬тал, что делать этого не следует. «Лена права. А то, что он ел на зоне «тошнотики», еще гпхуже... Ну да ладно, бог с ними и с ней, с обидой, тем более от девчонки...» Он принял опять приличный вид, будто бы ничего не произошло и продолжил начатый разговор:
- До института еще надо дожить... Времени впереди достаточно, а сегодня или завтра я отправлю тебя до занятий на самый лучший курорт...в какой захочешь.
- А ты думаешь, что там меня не достанут те же самые или другие подонки? - с укором возразила Лена. - С тобой - это дело другое, а сама - ни за что!

  Отвергнув щербаковские предложения, она стала серь¬езной и строгой. Сделав на лице ехидную гримасу, девушка потребовала откровения:
- А хочешь, Щербаков, правды? - Последовала длительная пауза, напряженная и многозначительная, и, не дожидаясь ответа, тут же скоропалительно бросила:
- Я хочу тебя! Ты понял, Щербаков?! Хочу быть твоей женой!.. Самой верной женой... Как ты не пой"гешь, дурачок!
- Это уже слишком! - строго, даже в грубой форме, перехватил инициативу Щербаков.
- Хватит на эту тему болтать... Я тебе гожусь в отцы, а ты мне торочишь про свадьбу... У меня такая же, как ты дочь Ольга... Что она скажет мне?
- Я сама ей объясню, что к чему. Мы поймем друг друга... ты настрадался натерпелся, навоздержался... тебе необходима такая, как я... Разве тебе в тягость моя чистота, невинность, первозданность чувств. Что тебе надо, Щербаков? Шлюха с панели? Выбирай... или я, или они, подонки...

  Отношения Щербакова и Лены накалились до крайней точки. Разговор принял серьезный оборот. Щербаков не ожидал подобной исповеди или отповеди от наивной, как он считал, девушки, которая была в своих рассуждениях права, а логика ее мышления очевидна. Загнанный в тупик, Щербаков наполнил до краев свой бокал вином и залпом его осушил до дна. Он был обескуражен, повержен и долго боролся со своим внутренним голосом. Лена не торопила с ответом, да она и не надеялась на разрешение затянувшегося спора убеждений и чувств. Решалась ее судьба. Она всецело сейчас находилась в руках кумира. Им стал для неё Щербаков, с первой минуты их встречи. Среди своих близких и дальних знакомых ему не было равных. А тут такая удача! Беда ли в том, что он старше?! Прошлое его -не всчёт! Долой все предрассудки! Так в отчаянии кричала душа Лены. Не в меньшей мере трепетало и сердечко Щербакова. После долгих раздумий он, тронутый откровением девушки, ее неистребимым желанием связать прочными узами свою судьбу с его, смущенно ответил:
- Хорошо... Быть по-твоему, Лена, но при одном усло¬вии...
Вся полная внимания, внутреннего трепета и напряжения, о чем говорило ее разгоряченное лицо и дрожащая рука с поднятым бокалом шампанского, забыв про тост, девушка ожидала ответа. Он прозвучал положительно, с небольшой ремаркой «но». Что обозначало это пресловутое «но», в один миг перечеркивающее надежду. Выпив залпом содержимое бокала, она прыснула горючими слезами в ладони. Это было выражением несогласия с «но», обиды, обреченности и одновременно ненависти ко всему, что происходило вокруг неё. Соскочив с места, Лена, не разбирая дороги, помчалась в сторону выхода.