Хаусхофер. Женщина с причудливыми снами. Рассказ

Рассказ из одноименной книги австрийской писательницы
Марлен Хаусхофер (1920-1970)

ОНА была очень привлекательна, ОН был очень в неё влюблён. Поначалу его забавляла ее привычка, длинно и пространно рассказывать ему каждое утро свои сны, он даже находил их довольно любопытными и чуть ли не такими же прекрасными, как она сама.

Конечно, было немного жутковато, быть разбуженным посреди ночи отчаянными воплями вроде: «кухарка заживо зажарила петуха» или «я родила ребенка с шестью ногами». Но её можно было быстро успокоить, пара утешительных слов, один поцелуй, и она снова засыпала, прижавшись заплаканным лицом к его плечу. Между тем, он не мог уснуть еще долгими часами, мучительно размышляя со всею присущей ему мужской обстоятельностью, о заживо зажаренном петухе и ребенке с шестью ногами.

Прошло около четырех лет и из практических соображений они решили спать отдельно, при этом девушка должна была ограничиться рассказами о своих снах в ванной комнате или, что лучше всего, за утренним кофе.

Сны, как и прежде, оставались довольно любопытными, но постепенно они начинали действовать ему на нервы. Ему не хотелось больше знать, как она прищемила дверью язык почтальону, или как она посоветовала Негусу (эфиопскому императору), предпринять, наконец, что-либо против нашествия крыс. Ему было абсолютно всё равно, как Негус отреагировал на её предложение, он жаждал только одного – в тишине и покое почитать утреннюю газету.

Но она была беспощадна, она вырывала газету из его рук, буквально пронизывая сверкающими глазами, и говорила: «А под твоим письменным столом разместилась целая армия малюсеньких человечков…, ужасно странных, скажу я тебе».

Со всё более нарастающим раздражением, он смог вынести такое положение ещё один год. Их брак оставлял желать лучшего: с каждым днём ОН становился всё более раздражительным, ОНА чувствовала себя всё более непонятой.

Иногда он даже кричал на неё: «Отстань от меня со своими дурацкими снами, они меня не интересуют».

Тогда она растерянно замолкала, на целых два дня (не более), потому что она была человеком не злопамятным. На третье утро она могла радостно и примирительно сообщить, что ходила исповедоваться, будучи абсолютно голой. Тогда он начинал мечтать о разводе и даже подумывать о самоубийстве.

Как-то раз, в один из моментов нежности, ОНА призналась ему, что во сне у неё были светло-русые бакенбарды, примерно как у Ойма Крюгера, тогда ОН беззвучно встал и направился в кофейню.

На следующий день он абсолютно серьезно пытался втолковать ей, что сейчас же подаст на развод, если она ещё хотя бы раз начнёт приставать к нему со своими снами.

Его серьезность произвела на неё неизгладимое впечатление. Четыре недели подряд она ходила как затравленный зверёк, была молчалива и говорила только о погоде и ценах на продукты.

Но уже с первой недели, которая, казалось бы, должна была стать для него освобождением, он начал ужасно скучать. Жизнь вдруг стала серой и блёклой, даже приключенческие фильмы не могли его взбодрить.

Однажды утром, как раз по истечении четырех недель, он застал её сидящей на краю ванны и мечтательно ухмыляющейся самой себе. Когда он пристально на неё посмотрел, она густо покраснела и тихонько пролепетала: «Если бы ты только знал … о, нет, нет, мне нельзя….».
«Один раз можно», - сказал он покровительственно и сгорая от любопытства.

«Я была придворным советником в каком-то министерстве», пылко рассказывала она, «там был один полковник, который постоянно хлопотал о пенсии для своей собаки Бело. Всё министерство было уже вне себя, но я, в конце концов, согласилась». Вдруг она сделалась очень задумчивой: «Самым удивительным во всей этой истории оказалось то, что собака была 1848 года рождения … Странно, ведь собаки так долго не живут?!

«Едва ли», холодно сказал он, однако подошел к ней поближе и поцеловал. Следующие четыре недели они были очень счастливы.