Повторение пройденного

                Повторение      пройденного

 Верочка спешила к началу занятий на курсах повышения квалификации медсестёр. Она долго ехала автобусом, два квартала бежала по раскалённой полуденным солнцем улице. Но когда  она вошла в зал, лекция уже началась. От духоты и напряжения, казалось, сердце выскочит  из груди. Свободных мест впереди было много, но Вера не любила быть на виду, она на цыпочках пробралась в последний ряд  и заняла крайнее от прохода кресло.
      В полутьме прохладного, кондиционированного зала она быстро отдышалась и огляделась. Среди слушателей было много знакомых лиц. На экране, висящем на сцене, экспонировалось цветное изображение человека в разрезе.
   -   Сегодня мы поговорим о функциях печени и проблемах с ней связанных, - говорил лектор, указывая шариковой ручкой на печень, выделенную кроваво-коричневым цветом среди прочих внутренностей человека. - Вы многое об этом знаете, но сегодня  мы проведём урок повторения пройденного.
    Верочке понравился низкий тембр голоса лектора. Чтобы разглядеть его лучше, она даже  достала из сумочки дымчатые  очки  для дальнего зрения.
   Высокий, лицо удлинённое, смуглое.  Тёмные  с проседью волосы аккуратно острижены. Под светлой выглаженной рубашкой выделяется тренированный торс, брюки со стрелочками поддерживает дорогой кожаный ремень.
    Так ухоженно выгладят мужчины у заботливых жён.  Верочка всегда обращала внимание на такие подробности. Особенно в Израиле, где к одежде относятся слегка пренебрежительно.
      Мягко ступая  начищенными туфлями, лектор переместился от экрана к краю сцены, чтобы сменить очередной слайд  в проекторе  и поднял голову. Продолжая говорить, он глядел в зал, и Верочке вдруг показалось, что доктор поверх всех голов пристально смотрит именно  на неё.
    Она смутилась и опустила глаза, продолжая вслушиваться в его голос. И чем дольше слушала, тем больше ей казались знакомыми интонации, многозначительные паузы в речи и призыв: «давайте задумаемся, возможно, это важно!»
     Эту фразу произносил один её знакомый из прошлой жизни. Из той, что осталась в том городе, где прошла её юность, которая казалась далёкой – за морями, за  горами. И где теперь та восторженная девочка – Вероника Галицына, жизнь которой складывалась легко и безоблачно.  Отец её был начальником экспертной лаборатории в Областном УВД и потому тщательно скрывал своё дворянское происхождение, а мама заведовала научным отделом библиотеки при мединституте и была воплощённой мечтой дедушки - еврея из приграничного местечка. Оба были увлечены своим делом,  и прочили дочери дорогу в науку. А Верочка любила листать толстые тома изданий мировых классиков в отделе художественной литературы. В тайне она мечтала стать актрисой, как Вера Комиссаржевская  или Вера Холодная. Обе Веры были её кумирами.
      Папа звал её Никой в честь богини Победы, но девочка больше любила ласковое мамино имя - Верочка.  Так звали её и все окружающие.
     Однажды Верочка пришла к маме в библиотеку и застала её,  беседующей с высоким, очень худым молодым человеком, который держал в руках  большую стопку книг. Увлечённый  разговором он непроизвольно вскидывал голову, чтобы  стряхнуть постоянно падающие на лоб пряди чёрных, всклоченных волос. Когда он отошел, мама приподнятым тоном сообщила дочери:
     - Это Миша Синицын - очень одарённый  студент. Он уже сейчас пишет научную работу. Далеко пойдёт.
     Оставив книги на ближайшем столе, Михаил вернулся, чтобы продолжить свои научные выкладки. При этом он активно жестикулировал и ловким движением локтей,  подтягивал постоянно падающие брюки.  Этот его жест очень рассмешил Верочку. Михаил показался ей милым и непосредственным, а его удлинённое лицо поразило необычайной одухотворенностью.
     Она очень обрадовалась, когда спустя четыре года, придя с группой сокурсников в  Центральную городскую больницу,  в молодом руководителе  практики узнала Михаила.
     В белом халате и докторской шапочке, из-под которой выбивались непокорные кудри, он расхаживал перед студентами и призывал их: «Давайте задумаемся!» При этом он хлопал себя по щеке длинным указательным пальцем.
    Верочка подняла глаза и стала внимательно глядеть на лектора. Он также расхаживал перед слушателями, постукивал себя указательным пальцем по щеке и едва уловимым, жестом прижимал локти к ремню. Давно отпала необходимость подтягивать брюки, но привычка осталась, она жила сама по себе независимо от её владельца.
    Верочка точно помнила программу занятий. На сегодня значилось: лектор доктор Эли Яргази. Но  перед ней был Михаил Синицын, она не могла ошибиться. Слишком многое в её жизни было связано с ним. Теперь  Верочка поражалась тому, что сразу не узнала его. Ведь прошло каких-то пятнадцать лет. Сколько же всего вместили в себя эти годы!  Вероника никогда не задумывалась над тем насколько изменилась сама. Сейчас, видимо,  и её не узнать. Когда-то Михаил восхищался её глубокими серыми глазами и тонкими стройными лодыжками. Любовался высокой гибкой шеей, как на портретах Модильяни. Она остригла свои каштановые волосы, немного располнела. От прежней Верочки в ней, пожалуй, остались только глаза,  и ещё по-прежнему тонкие лодыжки. Но глаза, как ей казалось, были надёжно спрятаны  под очками «хамелеон», а ноги за кресла.
    А тогда, в ординаторской Вероника  ловила каждое его слово, во все глаза глядела на доктора и, конечно же, обратила этим на себя внимание. Михаил выделял её из всех студенток особым отношением, а по окончании практики на зависть всем девчонкам пригласил в кафе. С одобрения мамы Михаил часто приходил к ним домой, и однажды остался ночевать. Как само собой разумеющееся предполагалось, что молодые поженятся.    В конце 1991 года Михаила пригласили работать в Москву, а Верочка должна была приехать к нему будущей весной, по окончании института. Но жизнь вдруг стала стремительно меняться вместе со сменой положения в стране.  Распался Союз, и никто уже не мог гарантировать ей приём в ту же клинику, где работал Михаил. В городе разворачивались страшные события, как всегда в смутные времена. Верочкиного папу застрелили в упор у подъезда их дома.    
      Говорили, будто бы убийство майора Галицына связано с экспертизой по запутанному делу прежнего руководителя области. Верочка  настойчиво звонила Михаилу в Москву, чтобы сообщить ему о трагедии, но телефон не отвечал.
     Сразу после похорон отца у мамы случился инсульт.  Вера послала телеграмму  на адрес больницы, где  работал Михаил, призывая  его на помощь, но ответа не было. Михаил исчез. День и ночь дочь проводила в больнице у постели матери. За всеми внезапно  свалившимися на неё горестями Верочка не сразу обнаружила, что беременна. Маленькая, испуганная девочка, которая всегда таится даже в самой взрослой успешной женщине, не могла в одиночку бороться со своими проблемами и она со слезами сообщила об этом маме.
   - Что ж, Бог всегда поступает милосердно. Забирает одну, но даёт взамен другую живую душу, - рассудительно сказала мама.  Как ни странно новость эта её порадовала. Она стала медленно поправляться. Заново училась ходить, но левая рука так и осталась ей непокорна.
     Институт Верочке пришлось оставить. Она устроилась патронажной сестрой в детскую поликлинику.  Жили они на  её небольшую зарплату и мамину пенсию.  А когда родилась Ирочка, мама вдруг заговорила о божественном видении, которое стало ей являться, о корнях, о внезапно проснувшемся голосе крови. Она всегда осуждала тех, кто покидал Родину, а тут принялась настаивать на том, чтобы Верочка уехала именно в Израиль. Чтобы угодить маме, Вера стала ходить по инстанциям, собирать документы. И как только всё было готово, мама умерла. Последними её словами были:
    -Уезжай из этой страны. Не обмани!
      Верочка не бросилась от горя в омут, как Офелия, не нарушила расписания прыжком под поезд, как Анна Каренина. Она достала из дальних запасников все свои силы, скрутила их в одну толстую верёвку и связала себя ею по рукам и ногам. И так, туго спеленатая,  не выпуская наружу ни стона, ни жалобы продолжала жить.
     С высоко поднятой головой и полуторагодовалой дочкой на руках сошла она по трапу в аэропорту Бен-Гурион,  не зная, что ждёт её впереди.
      В огромном зале аэропорта, среди таких же, как она репатриантов, Вероника скользила глазами, по чужим лицам встречающих, будто надеялась увидеть в толпе родного человека. И вдруг, будто обожглась о тёмный маслянистый  взгляд. Обладатель лиловых глаз в тонкой сеточке нетронутых загаром морщин, шёл прямо к ней и улыбался. Он заговорил с ней на странной смеси ломанного русского, иврита  и польского языка. 
   - Я называюсь Нисим. Ани гар бэ Беэр-Шева, знаешь?  Ани проше тебя на життя до меня. Мне есть место гадоль. Аба мой бардзо хотеть, давать место ле оле хадаш самый тяжкий.
    К своему удивлению Верочка поняла, что мужчина хочет ей помочь и приглашает её к себе. Сама не зная почему, она сразу прониклась доверием к этому нелепому, усталому человеку.  Без сомнения позволила подержать спящую Ирочку.  Нисим разыскал среди груды чемоданов её вещи и сопровождал её в зале регистрации, где его встречали, как старого знакомого.
   - Я рада за тебя и за Нисима, - сказала девушка, выписывающая Верочке удостоверение нового репатрианта. - Он много дней ходит встречать самолёты из  России. Его отец был в лагере Освенцим с девушкой из России. Он завещал сыну помочь самому нуждающемуся человеку, который ступит на землю Израиля. Нисим сдаст тебе недорого хорошую квартиру в Беэр-Шеве, и будет помогать  первое время. Ты его не бойся, он не обидит. Затем она произнесла загадочную для Верочки фразу.
   - Намучаешься ты в Израиле со своей фамилией, стоило бы её упростить. Галь Вера будет подходяще.
    - Нет, я ничего менять не буду, - не согласилась Вера.
    Припомнив этот разговор в регистрационном зале, Верочка вдруг поняла, почему так странно звучала фамилия Михаила.  Её просто перевели на иврит. И из Синицына он превратился в синицу. Видимо и с именем какая-то метаморфоза. Многие по приезде в Израиль меняли имена по разным соображениям. «Пусть хоть горшком зовут, лишь бы в печь не сажали» – говорит русская поговорка. И то, правда. Суть человека от этого не меняется. Выпорхнула птичка-синичка, улетела за дальние моря, за высокие горы и забыла о тех, кого оставила на старом месте. Да и Бог с ним! Не станет она сокрушаться по этому поводу, не будет вспоминать, сколько боли и слёз принёс ей этот холёный, благополучный человек. Лучше ей поскорее уйти, чтобы не видеть и не слышать его.
     Но всё же вкрадчивый голос пробивался в её сознание и, отвлекшись от своих размышлений, она услышала:
    - Давайте задумаемся, насколько важна печень для нормальной очистки крови в организме человека.
     - Лучше бы задумался над тем как очисть свою совесть, - зло подумала Вера и прямо взглянула в лицо лектору.
      В ответ на её сердитый взгляд, он открыто улыбнулся ей и едва заметно кивнул, будто поздоровался со старой знакомой.  Верочка против воли кивнула ему в ответ. И сама на себя рассердилась. Нет, не зачем ей повторять пройденное.
    Вера  начала спускаться по ступеням к выходу, когда до неё долетели слова доктора Эли.
    - …  Я долго  лежал на снегу с ножом  в боку, меня подобрали прохожие. Печень была пробита довольно глубоко. По всем показаниям я должен был умереть. После двух операций меня по счастливому случаю отправили в больницу Асута в Израиле. В те времена это иначе, как чудом или божьим промыслом назвать было нельзя.
   Она слушала его исповедь, стоя у выхода. И понимала, что всё это он рассказывает только ей.
   - И имя мне изменили так, чтобы звучало в нём упоминание Бога. Так я остался  в Израиле.
     Так вот в чём дело! Он был ранен, болен. Он не мог мне сообщить о себе. А потом я уехала, и он не мог предположить, что искать меня нужно здесь. Вот я уже готова  его оправдать.
 Потом стану его жалеть и снова забуду главную заповедь: «Возлюби ближнего, как самого себя!»  Нужно любить себя. Ту Верочку, которая стала женой Нисима. Нисим - человек добрый и порядочный, хороший муж и прекрасный отец для Ирочки. А оправдания Михаила ей вовсе не нужны.         
      Она выскользнула за дверь зала, быстрым шагом  пролетела по вестибюлю и  помчалась по залитой солнцем улице. Верочка  сама не понимала от кого бежит. От него или от себя. От своей  любви к  молодому доктору Синицыну, которая всегда жила в дальних уголках её души.
     Минуту она  стояла на углу, ожидая зелёного сигнала светофора.  Но, дождавшись, не пошла через улицу, а резко повернула назад. Железная логика женских поступков - приняв окончательное и бесповоротное решение, изменить его  спустя  минуту. 
     Издалека она увидела метнувшуюся из тени здания фигуру. Это Михаил  спешил   навстречу ей с раскрытыми для объятия руками. А она летела к нему, как дети бегут к вернувшемуся  из долгой командировки отцу, чтобы поскорее обнять его, прижаться лицом к родному плечу.



            Июнь  2009г                Арад