Глава 4. Human

15 декабря,
зона карантина 1,
Джесси Монро

Где-то посреди этих дней стало лучше. Лучше не значит хорошо. От «лучше» просыпается здравый рассудок и с острой болью впитывает все происходящее вокруг. Я пытался усыпить его бессонницей.

На самом деле, я не мог спокойно спать с тех пор, как Эдварда забрали в интенсивную терапию. Или еще до этого, когда повторялся тот навязчивый сон про него и Тамми. Словно мы были чем-то связаны. Теперь сны стали навязчивее. Ненормальнее. Как та невидимая рука, которую я все никак не мог выбросить из головы. Я боялся доверять Сэму, опасаясь, что он пожалуется доктору о том, что я не сплю. Но я устал видеть все эти неестественно живые сны. Как в ту ночь, когда я был Тамми. И в ту ночь, когда я был Эдвардом. Иногда я умирал. Умирал во сне. Не так, что, кажется, ты вот-вот умрешь и просыпаешься. Говорят, что по-другому не бывает, потому что сны как ни странно ограничены «набором приличий». Не получается петь, не ощущаешь запахи, невозможно умереть… Я в самом деле умирал, наверное, так же по-настоящему, как если бы это было на самом деле. Было так же страшно до и пусто после. Я просыпался, жадно глотая воздух, потому что забывал, что надо дышать. Мертвым не нужен кислород. Даже сейчас воспоминания оборачивались ознобом. Воспоминания о снах – что может быть безобиднее?

Иногда снились пустые улицы. Хрустящий иней под подошвами ботинок, пустые витрины и голые манекены. Порой мне казалось, что это настоящие люди. Это было почти похоже на обычный сон. Если бы не трупный запах за пределами витрин. Тошнило вполне по-настоящему.

Домой хотелось с каждым днем все больше. И все меньше он казался настоящим. Я даже не знал, что сказал бы Таю, если была бы возможность ему позвонить. «Привет, Тай. Сегодня я наткнулся на зеркало. Мы славно побеседовали».

В более или менее здравом уме держали мысли о доме и новый ритуал, который за такое короткое время укрепился в распорядке дня, придавая ему хоть какую-то стабильность. Когда солнце заливало убогую палату, знаменуя обеденный перерыв, я проходил по коридору до палаты 510, исполнял кодированный стук в дверь, давая знать, что пришел забрать ее на обед. Начался он с тех пор, как я заглянул рассказать Еве про Эдварда и застал капельницу и разворчавшуюся медсестру. Девочка выглядела старше с таким бледным осунувшимся личиком.
Она молчала, но глаза блестели так, словно она плакала накануне. Я переживал за нее. А еще боялся, что если не начну заботиться о себе, то сам рискую оказаться на ее месте - под капельницей и чьим-то сочувствующим взглядом.

Однако здоровый сон в мои планы не входил. Не по моей вине. Сон перестал быть здоровым. Он превратился в изнуряющее занятие, которое надо преодолеть. Он превратился в борьбу с чудовищем, которое норовит затащить в свою берлогу, как только теряешь бдительность и прикрываешь глаза. Я сражался с ним часами, глядя по ночам в пустую стену.
На самом деле я зажмуривал глаза, потому что боялся повернуться и увидеть его призрак.

Кофе с каждым днем не хватало все больше. Только чудился его аромат. Было сложно держать спину прямо, а плечи расправленными. Сложно было сосредоточиться. Зато за всей этой усталостью я меньше замечал, как скучаю по дому. Равно как не замечал и того, какая отвратительная на вкус эта еда.
Но были и хорошие новости.

- Эдварду стало лучше, - поделился я с Евой, которая сидела напротив, ковыряясь в идентичном обеде. – Они с Тамми оба идут на поправку. Счастливое воссоединение.

Я не мог признаться, как был напуган, когда его забрали в интенсивную терапию. Слишком явно чувствовал свою вину из-за того, что попросил его довериться мне. Слишком хорошо понимал, что не простил бы себе, если бы с ним случилось что-нибудь непоправимое. Что-нибудь вроде смерти.


15 декабря,
зона карантина 1, столовая,
Ева Лоренс
 
В какой-то момент начинает казаться, что сил бороться больше нет.
«Сил нет» - табличка с сухой фразой, которая забавно примостилась на моем складе «карантинных мыслей». Я так и представляла, как старательно начищаю ее, сажусь на свою кушетку и указываю рукой тем, кто будет на нее смотреть, – вот какая она красивая и блестящая. Либо думать об этом, либо о чем-то хорошем, заменяя свои печальные серые мысли на светлые.

Нет сил измениться: повернуть свое привычное состояние назад и вновь почувствовать хотя бы толику радости. Или в быстром режиме прокрутить этот трудный период, вспоминая его, как плохой сон.

А потом наступает следующий момент, следующее мгновение, когда оказывается, что силы еще есть, потому что это гораздо лучше, чем просто лежать и думать об обратном. Во всяком случае, лучше для меня.

Наверное, это была и заслуга Джесса, оказавшегося в нужное время рядом. В моей голове так и переплетались в бессмысленном порядке сцены реальности и того, что было там: на улице, еще в парке и в той странной комнате со шкафом.   

Проснувшись на следующий день на кушетке, я не сразу поняла, где нахожусь. Я смотрела по сторонам и старательно пыталась расставить рамки с фотографиями по полкам своего сознания. Точно и даже кропотливо я воскрешала в памяти моменты предыдущих дней - о плохом самочувствии, о госпитализации, об отце и о доме...

И где-то был изъян. Я перебирала и перебирала картинки, в конечном счете, сдаваясь, но снова проводила эту процедуру на утро следующего дня. На какое-то время я даже приняла мысли о том, что я всего лишь схожу с ума. Только она была такой далекой, что через какое-то время вновь исчезала, не задержавшись в голове.

Зато я ловила на себе сочувствующий взгляд Джесси, который когда-то (это я смогла установить) бросала на него. Наверное, в этом было сокрыто какое-то вселенское равновесие, которое никак не хотело проявляться в другой, более приближенной к материальной сфере, жизни.

Мне казалось, что я стала больше думать, и мои мысли стали более расплывчатыми. Я смотрела на мрачное небо за окном, смотрела на тонкие лучи солнца, заливающие палату. Смотрела на внутренний двор больницы. Видела людей вокруг и приходила в себя. Они были настоящими, а значит, я тоже была такой.
А внутри, вместе с тем, было что-то странное и непонятное. Отчего такой изъян? Этим вопросом я задавалась каждую минуту, смотря на находящихся рядом людей, словно надеясь найти в них ответ на этот вопрос, надеясь, что кто-нибудь из них подскажет.

На соседней кушетке сидела Панда – та, чье лицо было мне знакомо. Каждый раз, когда я смотрела на нее, я силилась вспомнить, где же я могла видеть эту девушку? Но память молчала, не воскрешая ни одного воспоминания с моей нынешней соседкой.

На Фиби смотреть хотелось в два раза меньше, да и она не жаловала меня, даже не подходя близко, за что я была ей в какой-то степени благодарна. Только когда она была задумчива, ее лицо выглядело слишком грустным, отчего все мое раздражение пропадало.

Мы все в одинаковых условиях. Порой мне казалось, что я начинаю понимать эту девушку. Только потому, что она была в той же палате, что и я.

Еще был Сэм – мужчина, который часто приходил к Панде. Они разговаривали, а я, наблюдая за ними, думала, что они наверняка любят друг друга. 
И еще был Джесс, сонный и растрепанный. Он старался казаться ради кого-то относительно бодрым - тащил меня в столовую на обед, словно это было смыслом его жизни в этом замкнутом пространстве, чтобы совершенно не сойти с ума от однообразия.

Я в какой-то момент хотела сопротивляться и даже нагрубить, совершенно по-детски, но что-то останавливало. Я украдкой изучала этого человека, пытаясь найти в себе достаточно смелости для дерзкого поведения. А она испарялась, как только я видела его уставшие глаза. И думала о том, что хотя бы немного сплю по ночам, чтобы не быть такой же. Умолкала и плелась позади с непозволительно мечтательным видом, натыкаясь на прохожих.
Мой сузившийся за эти «карантинные» дни мир, состоящий из немногих людей, заходящих в палату, вновь раскрылся во всем своем обреченном и обширном великолепии. Столовая была чем-то большим и людным, что первое время от нее даже кружилась голова.

Джесс пристально смотрел на меня с ложкой, а я изучала в этот момент людей вокруг, чуть ли не открыв рот. Я почему-то забыла, что их действительно столько...

В первый же выход в столовую я обнаружила то, что служило причиной моего «изъяна». Это оказался вполне конкретный человек, придавший одним своим видом весь смысл прошедшему замешательству с желтыми цветами.
Я следила за ним все эти дни. Он все меньше походил на того профессора, которого я видела перед собой на лекциях. Да и сами лекции были уже, кажется, целую вечность назад.

А уж вид Джесси, поедающего пироги, вообще затерялся в прошлой жизни.

- Эдварду стало лучше, - прервал он мои мысли, - они с Тамми оба идут на поправку. Счастливое воссоединение.

- Ну, хоть кому-то стало хорошо в этом больном месте, - ответила я, игнорируя пюре, отодвигая от себя поднос, пока Джесси отвернулся, чтобы проследить за моим взглядом. Его вопрос застал врасплох.

- Он тебе нравится?

Я посмотрела на тарелку.

- Да не особо, что в нем хорошего?

Или он говорит не об этом?

- Не знаю, это ты на него все время смотришь. Смотришь и не ешь пюре. Еще чуть-чуть и я сделаю вывод, что ты влюбилась, - он подпер щеку рукой, внимательно глядя на меня.

Наверное, не стоило так пристально смотреть на профессора Файенса. Теперь главное быть спокойной и не показывать свое волнение.

 - Эмм, - я внимательно посмотрела на Джесса, с ужасом отмечая, что придумывать оправдание на его заявление, как мешок с кирпичами поднимать, - если смотреть на человека так, то это обязательно значит что… значит именно это?

У меня даже сил на слово «влюбилась» не хватило.

- Ну, знаешь, как в песнях поется: «я не ем, не сплю, так его люблю...», - он зачем-то размазал пюре по моей тарелке ровной массой. Я смотрела на это невинное движение, усиленно шевеля извилинами давно заснувшего крепким сном мозга.

- Это все равно не доказательство, - я старательно растягивала слова, тем самым надеясь придать этой теме легкость и безобидность, - как будто, я не могу просто посмотреть... по сторонам.

- Угу, по очень конкретным сторонам, - он хитро улыбнулся, только подгоняя мою сообразительность. - Так что это за парень?

Хочешь хорошо соврать - скажи правду.

- Это мой преподаватель по биологии. - Отозвалась я, запихнув в рот достаточно пюре, чтобы еще минуту продлить свое молчание. Обед все-таки пригодился.

- А! - он кивнул со знающим видом. - Пардон, перепутал уважение с влюбленностью.

- Угу, - я тоже кивнула, сделав серьезное выражение лица.

Сунула в рот еще одну ложку. И поблагодарила Бога за то, что Джесс перевел тему.

- Боже, убил бы за чашку кофе. Здесь реально достать кофе? Я бы согласился даже на эспрессо.

Я с задумчивостью смотрела на свою тарелку, чувствуя недосказанность со своей стороны. Почему-то в такие моменты обычно рассказываешь все как есть. А еще быстро и непонятно.

А тут вышло...

- Смотри на врачей, они явно только на кофе и функционируют, - сказала я, вновь вернувшись к поеданию пюре. Оно вдруг стало намного вкуснее.

- Черт, и почему я не стал врачом? Сейчас был бы свободный доступ к кофеину.
Он произнес это таким серьезным тоном, что я не поняла, на сколько процентов это было шуткой. А может быть, и не было вовсе.

- А кем ты тогда стал? - осторожно спросила я, наконец, съев всю тарелку и возрадовавшись своей личной победе. И вновь над пюре.

- Преподавателем. Меня тоже любят ученицы, - я уловила легкую гордость в его голосе. - Им по восемь.

Я не могла не выказать свое удивление.

- А мне казалось даже, что ты еще учишься, в университете, например, - я с улыбкой посмотрела на него, - потому что уж часто...

Я удержалась от того, чтобы не сказать, что порой наблюдала за ним в кафе.
Да, и правда, какое-то совершенное замешательство.

- Да, думаю, тебя восьмилетние барышни и правда любят, - произнесла я, сбившись со своих прошлых слов. Покрутила в руках стакан. И понять не могла - откуда взялось это неудобство, заставляющее быть неравнодушной.

Он ответил грустной улыбкой.

- Да, планирую получить много валентинок на День всех влюбленных.
Я посмотрела на него, словно стараясь понять смысл... нет, не слов, а скорее этого выражения лица. Но это так и осталось для меня непонятным.

- Если бы мне было восемь, и ты был бы моим преподавателем, то я бы тебе сразу десять штук кинула.


15 декабря,
коридоры зоны карантина 1,
Джесси и Ева

В коридорах все говорили полушепотом. Врачи отличались от пациентов только цветом одежды. Мы все делились на касты по цвету одежды. «Белые» врачи, конечно, были представителями высшего сословия, которому был открыт доступ к кофе. «Зеленые» медсестры и медбратья имели право суетливо перемещаться по стерильным коридорам, повышать голос и провожать строгим взглядом представителей «серой» касты. То есть таких, как мы. Бесполезные пациенты… Что-то подсказывало, что мы были уже в тягость заботливым работникам. Как будто мы требовали держать нас в этой клетке. Довольные лица сводились к минимуму. Белые стены с пятнами солнечных зайчиков наводили полуденное уныние, от которого хотелось спать. Мы дошли до дальнего угла коридора, где было особенно тихо. Я запрыгнул на пыльный подоконник, глядя на Еву, которая не спешила начать беседу, и подбодрил.

- Так о чем речь?

Девушка стояла на месте, растерянно озираясь по сторонам.

- На самом деле... - словно вся ее решительность вмиг испарилась, - это странно. Это место становится все более и более странным.

Ева, наконец, посмотрела на меня. В ее взгляде промелькнуло беспокойство.

- Тебе ничего странного не мерещилось?

Сначала мысли обратились к исчезающей руке доктора Маккензи, потом плавно перешли к фокусам Пандоры. После нескольких бессонных ночей я не был уверен, что одно и другое произошло на самом деле. Тем более, с Пандорой мы не говорили с того самого дня, когда Эдварда увезли в интенсивную терапию.

- Не знаю. Здесь такая нездоровая обстановка - что угодно начнет мерещиться.
Она закусила нижнюю губу, отводя взгляд. Сделала пару шагов по коридору и эхом отозвалась.

- Да, что угодно. Но вот есть что-то действительно странное, то, что сразу показалось ненормальным…

Она, явно, была чрезвычайно взволнована.

- Да, мы в карантине, тут все ненормально, - я потер висок, признавая, что роль «дурачка» сегодня удается мне с большой неохотой. Кажется, я отлично понимал, о чем она говорит. И игнорировать ее слова было выше моих сил. - Я видел, как у доктора исчезла рука, - выпалил я как можно быстрее, чтобы не передумать.

Кажется, это взволновало ее еще больше.

- Рука? В каком смысле рука исчезла? - сбивчиво произнесла она.

- Я не знаю! - мне передалось ее волнение, да так, что я больше не мог сдерживать полушепот. - Нет, она не отвалилась и не потерялась - стала невидимой. Как в фильме про невидимку, представляешь? Чертова невидимая рука! Он ей размахивал и что-то говорил про шизофрению!

Ева подалась вперед, опираясь о стену, сосредоточенно рассматривая пол, словно обдумывая мои слова.

- Рука... исчезнувшая рука, - она подняла глаза на меня, - а тебе это не могло привидится? Показаться... как будто это все было неправдой?

Я хотел заметить, что в последнее время не на все сто процентов уверен в своем здравомыслии. Но рано или поздно придется признаться, что эту маленькую ложь я придумал, в первую очередь, для себя. Правда была в том, что я был уверен.

- Я не знаю, что это было и как, но я видел. Он сам напугался! Я напугался! - я развел руками, не зная, что добавить. Теперь, когда я сказал это вслух, реальность факта была официально признана. В больнице ходил доктор с исчезающей рукой. И я понятия не имел, как к этому относиться. Это была еще одна вещь, из-за которой дом казался дальше и нереальнее. Вот это пугало по-настоящему.


15 декабря, день,
зона карантина 1,
Доктор Картер

Доктор Картер был особенно обеспокоен в этот день. Казалось, больничные будни протекают, как и раньше. Но он знал, что это не так - подтверждением тому были ночные вылазки некоторых пациентов.

Допив свою спасительную чашку кофе и держа в руках дело Сэма Андерса, он вышел в коридор. Тихие разговоры не отвлекали его от изучения папки, пока он не вышел из секции для врачей. Чьи-то возбужденные голоса заставили его оторваться от дела и посмотреть вперед.

- ...невидимая рука! Он ей размахивал и что-то говорил про шизофрению!
Молодой человек сидел на подоконнике и эмоционально размахивал руками.

- Ева, здравствуй.

Картер приятно улыбнулся совсем молодой девушке, которая слушала парня, но, заметив доктора, отвлеклась и улыбнулась доктору.

- Как твое здоровье? Регулярно ходишь в столовую?

Он окинул взглядом ее исхудалые руки и остановился на ее бледном личике.

- Здравствуйте, - растерянно произнесла девушка, осторожно посмотрев на сидящего на подоконнике парня, - да, хожу. Вот видите, я, кажется, уже не так сильно качаюсь, - улыбнулась она, ровно вставая у стены.

Доктор тихо посмеялся и добавил серьезным тоном.

- Да, вижу, тебе уже лучше. Но только не забывай, что здоровая пища и здоровый сон - залог быстрой поправки... А вы, молодой человек? Я, кажется, прервал ваш увлекательный рассказ?

Доктор стал разглядывать парня неопределенным взглядом, сопровождая его своей неизменной улыбкой. Тот выглядел изможденным - круги под глазами указывали на недостаток сна в течение нескольких дней, а может, уже и недели. «Неужели тоже любит гулять по ночам? Надо будет присмотреть за ним».

Пациент ответил безукоризненно вежливой улыбкой:

- Что вы, доктор, здесь столько всего увлекательного происходит, так и не терпится поделиться.

В глазах доктора промелькнула искра подозрения.

- Неужели вам тут нравится? Не поделитесь со мной вашими историями?

- Вы подслушали про невидимую руку? - небрежно переспросил пациент. - Не переживайте, доктор. Это наверняка обычные галлюцинации. Как вы там говорите? «Побочный эффект от вакцины».

Он сделал вид, что отмахивается от чего-то невидимого.

Доктор посмеялся над шутливыми движениями парня, изображая свое добродушие, но одновременно сверля его взглядом.

- Побочный эффект? - переспросила Ева, внимательно смотря на доктора, - от вакцины могут возникнуть галлюцинации?

- Побочные эффекты, галлюцинации! Очень интересные истории, вам можно книжки писать. А если серьезно, - улыбка чуть спала, и выражение лица стало озабоченным, -  я не могу утверждать того, что не доказано научным путем. Побочные эффекты - лишь слухи, о которых вам пока придется забыть.

Доктор строго посмотрел на Еву и перевел взгляд на парня.

- Вы можете пройти ко мне в кабинет через, скажем, час?
Молодой человек неуверенно кивнул, а доктор уже продолжил свой путь по коридору. «Ты же сам прекрасно понимал, что правда выйдет наружу рано или поздно… Но лучше поздно, чем рано, так ведь? Эти дети еще не готовы к таким серьезным переменам в их жизни. Правда, они уже чувствуют эти перемены...»
На повороте доктор Картер кинул последний озабоченный взгляд на молодую парочку и исчез из виду.


Час спустя,
кабинет Доктора Картера

«Джесси Джеймс Монро, родился 18 февраля 1987 года. Значит, водолей... Водолеи крайне самоуверенны, свои идеи и планы осуществляют вопреки любой оппозиции и с исключительной оригинальностью. Свои взгляды и убеждения отстаивают умело, логично, аргументировано. Если в чем-то уверены, то переубедить их практически невозможно…» Доктор остановил взгляд на фотографии пациента, ища в его глазах присущее упрямство. «Как поразительно порой знак зодиака может точно охарактеризовать личность человека. Интересно, в этот раз знаки не ошиблись?» Доктор Картер всегда увлекался их толкованием, порой это помогало найти правильный подход к пациентам.

А вообще, если бы все произошло в его жизни так, как было задумано в студенческие годы, он был бы сейчас квалифицированным психологом и не баловался бы личностными толкованиями для «чайников». Но в какой-то момент его путь слегка изменил свое направление, не менее полезное в будущем, как оказалось...

Доктор продолжал читать дело Монро. «Родители: Лора Монро – домохозяйка и Уильям Монро - бизнесмен. Род деятельности: Учитель младших классов».
Картер откинулся на спинку кресла, широко улыбаясь. Учитель младших классов. «Ну что ж, хоть одно общее у нас есть - любовь к детям».

***

- Па-а-ап, а па-а-ап, а почему ты не можешь меня учить?
- Потому что тебе надо ходить в школу, там работают настоящие учителя. Там у тебя появятся новые друзья.
- Тогда пусть ты будешь меня учить в школе! Ну, пожа-а-алуйста! Я не хочу, чтобы чужие тети и дяди меня учили!

На глазах ребенка показались капризные слезы.

- Малышка, я сделаю все, что захочешь. Вот завтра придется даже сменить профессию. Ты довольна?

Она смотрела на него, не понимая, шутит он или говорит всерьез. А потом уткнулась головой в его плечо.

- Мне бы так этого хотелось, папочка...

***

Глаза предательски блеснули, но это произошло лишь на миг. В дверь постучали, и еще до того, как он успел ответить, на пороге кабинета появился тот самый парень, дело которого он так тщательно только что изучал.

- Прощу прощения, если опоздал, доктор. Часов под рукой не оказалось, - Монро закрыл за собой дверь, со сдержанным интересом разглядывая кабинет. Однако проходить не спешил.

- Присаживайтесь, мистер Монро, или можно Джесси? - Доктор указал рукой на стул, стоящий прямо напротив его рабочего стола. Второй рукой он закрыл дело и положил его в свой ящик. Заметив небольшой кивок со стороны парня, Картер продолжил:

- Так вы говорили, кажется, про побочные эффекты. Может, расскажете мне подробнее, что вы видели? Но только, - он пристально посмотрел в глаза Джесси. - Если все это, действительно, правда.

- Вы имеете в виду рассказать поподробнее, как доктор Маккензи тряс невидимой рукой и сетовал на шизофрению? Спросите его - он же ваш коллега. Мне до сих пор кошмары снятся, - пациент замолчал и с озадаченным видом откинулся на спинку стула.

- Значит, доктор Маккензи... Хорошо, обещаю выяснить, что происходит с его рукой. - Он слегка улыбнулся, представляя себе коллегу с таким необычным дефектом, но потом вновь стал серьезным.

- А больше ничего странного вы не замечали? Если вы хотите знать правду, мне нужна наиболее полная информация, чтобы начать исследование этих побочных эффектов.

- Если не считать одной девушки, которая слишком много знает... Но это далеко не так странно, как эта невидимая рука и... - он обхватил себя руками, явно ощущая дискомфорт. - Мне постоянно снится, что я умираю - это нормально?

- А вы как думаете? Конечно, нет. Мне, пожалуй, надо будет вас обследовать, и я тогда смогу посоветовать, какие меры принять в данной ситуации. Возможно, вам помогут простые успокоительные или антидепрессанты.
Доктор задумчиво смотрел на карандаш, теребя его в руках.

- Джесси, а что происходит с этой девушкой? Я, возможно, тоже смогу ей помочь.

- Она слишком много знает, - расплывчато объяснил он. Но, подумав, подался вперед, продолжая. - Я не знаю, как она это делает. Раз - она касается твоей руки, два - и она рассказывает факты из твоей жизни, которые и сам-то порой с трудом помнишь, - он покачал головой. - Она утверждает, что раньше с ней такого не было. Представляете, как это может быть неудобно? Как в том фильме про экстрасенса. Там парень пожал руку будущему президенту, и потом пришлось его убить. Он злодеем оказался, - доверчиво пояснил он. - Вот это с ней происходит. Представляете, как она растеряна? А я еще... - он замолчал, и пришел к выводу. - Наверное, я не должен был все это рассказывать.

Чем дальше Джесси говорил, тем внимательнее его слушал доктор Картер. Он больше не смотрел на карандаш, а пристально вглядывался в глаза паренька, выискивая в них лукавство. Но его не было - то, что он говорил, было правдой, или, по крайней мере, Джесси сам в это верил.

- Джесси, ты молодец, что рассказал. Все это требует принятия срочных мер… необходимых. Как, говоришь, зовут эту девушку?

Он помедлил перед тем, как назвать имя:

- Пандора.
- Спасибо, Джесси.
Доктор ободряюще улыбнулся.
- Ну что ж, теперь тебе следует отдохнуть. Неважно выглядишь.
Он встал и подошел к своему шкафчику с лекарствами, аккуратно запертому на ключ.

- Вот, прими перед сном, сможешь успокоиться. Крепкий сон – залог здоровья. - Доктор извлек пачку лекарства из шкафчика, достал две таблетки и передал их Джесси. Тот неуверенно кивнул, что-то бормоча.

- Ах да, хотел тебе кое-что поручить. Думаю, это тебе понравится.

Он вернулся к своему столу и взял в руки очередную папку.

- Тамми Беллами. Эта девочка излечилась волшебным образом. Сама по себе. На данный момент, она является единственным здоровым ребенком в нашей зоне. Я хочу, чтобы ты, как учитель и человек, который привык заботиться о детях, сделал все, чтобы ее ободрить. Согласен?

Монро с деланным безразличием потряс таблетки в руке и сунул их в карман:

- Это моя работа, док.

- Отлично, тогда удачи! И да, позови, пожалуйста, медсестру ко мне.

После того, как парень вышел, доктор бросил последний взгляд на дело Монро. Глаза остановились на истории болезни Уильяма Монро. Он умер в первый же день открытия зоны карантина.
Он с грустью посмотрел в окно, вспоминая о своих родных, которых уже не было…



15 декабря, около полудня,
зона карантина 1,
Сэм и Панда

- Док обещал мне найти гитару. Все-таки хороший он человек...

Они находились в палате у Панды. Она, как и в последние несколько дней, уткнулась в свой дневник, о чем-то глубоко задумавшись. Ее губы беззвучно шевелились, о чем она, видимо, не подозревала.

Сэм «плевал в потолок» от безделья - это была почти правда. Он смотрел на белый потолок и раздумывал, действительно ли люди сходят с ума таким образом.

- Ммм… неужели?

Она на секунду оторвалась от записей и взглянула на него. Панда очень изменилась за последнюю неделю. Очень. Ее осунувшееся лицо больше не выражало каких-либо эмоций. Было такое ощущение, что все эмоции из нее выкачали, а мысли свои она «выкачивает» сама, путем перенесения их на бумагу.

- Ты стал каким-то странным.
- Прости, я...

«Она права, я тоже изменился. Это все сны, эти безумные и непонятные сны». Сэм потянулся. После каждой ночи тело ломило так, будто он и вовсе не спал - более того, даже не ложился.

- Сам не знаю, что со мной происходит. Если не выберусь отсюда в течение ближайшего времени, то, кажется, сойду с ума.

В ее глазах на миг появился какой-то нездоровый блеск, который почти в то же мгновение исчез. А может, просто показалось?

- Выбраться, - она фыркнула, помотала головой и спрятала лицо в ладошку с ручкой. - Мне иногда кажется, что нас уже никогда не выпишут. Меня уж точно. Особенно с моими новыми способностями.
Они посмотрели друг на друга - в их глазах одновременно отразились и любопытство, и страх.

- А ты ведь тогда... правда, видела меня?

Она пристально посмотрела на Сэма, а потом пересела на кровать Евы, на которой он сидел, и подобрала под себя ноги.

- Я не знаю, как я это делаю, - заговорила она полушепотом, вглядываясь в его лицо. - Но просто я касаюсь тебя и вижу твое прошлое.

Она протянула свою маленькую ручку навстречу Сэму.

- Не надо, прошу. – Сэм чуть отпрянул, с содроганием представляя, что она может увидеть. Может, его первое знакомство с девочкой, или… или… Он хотел спросить, что же именно она видела тогда в его прошлом, но язык его не слушался.

Панда с неподвижным лицом вновь уткнулась в свой дневник, более ничего не спрашивая. Сэм с грустью посмотрел на нее и откинулся на свою подушку. «Что с нами будет дальше?»


15 декабря,
палаты интенсивной терапии,
Джесси и Тамми

Дети – удивительные создания. Способны довести до масштабов апокалипсиса то, что взрослым кажется глупой мелочью. Но порой с недетской стойкостью переживают потрясения, которые ломают даже самых сильных людей.
Она казалась хрупкой, как фарфоровая куколка. Пушистые реснички, любопытные искорки в глазах, упрямые ямочки на бледных щечках – все это было настолько знакомым, что Тамми казалась самым родным человечком в этих стенах. Как осколок прежней жизни. Она прижималась ладошками к стеклу и вставала на цыпочки, заглядывая внутрь. Точно такое же стекло, через которое совсем недавно смотрели на нее мы с Эдвардам. Только теперь по другую сторону был он сам. А я был так рад ее видеть, что забыл, что нужно говорить. Но она сама повернулась в мою сторону и поманила к себе рукой. Я по ее примеру прижался ладонями к стеклу. Без перемен. Эдвард снова спал.

- Доктор говорит, твоему папе лучше, - сообщил я.

- Да, - она кивнула. – Надо только за ним присматривать.

- За ним хорошо присматривают, - заверил я.

- Нам надо присматривать лучше, - тихо проговорила она, не отводя взгляд, -
 чтобы ангелы не забрали. Как маму.

- Ангелы… - повторил я. В голове всплыла фраза Эдварда о том, что он не верит в Бога. Про ангелов он ничего не говорил.

- Да. Они приносят детей. А потом, когда они становятся большими, ангелы забирают их обратно. Так мама говорила.

Я догадался.

- О… а мне мама говорила, что детей приносит аист.

Она неожиданно звонка рассмеялась.

- Так папа говорил, когда я была маленькая.

Тамми выжидающе молчала, безмолвно вопрошая, пришли ли мы к единому мнению.

- Значит ангелы, - сдался я. Когда-нибудь придется ей рассказать. Хотя я тайно надеялся, что когда дойдет дело до темы «откуда берутся дети», для большинства учеников это уже не будет новостью.

- Мистер Монро, - неуверенно начала она. -  А у вас папа есть?

Вопрос был неожиданным. Особенно в ее устах. Я еще пристальнее уставился на неподвижного Эдварда. Уже нет.

- К сожалению, я не досмотрел за ангелами.

Она понимающе вздохнула:

- Они его забрали? Значит, он сейчас там же, где моя мама?

Я вслед за ней посмотрел наверх, словно мы оба пытались отыскать своих родителей на потолке.

- Наверное, они подружатся, правда?

Мне представилась неуместно циничная сценка, где папа и миссис Беллами сидели на пушистом облаке и обсуждали мою профнепригодность.

- Обязательно подружатся, - пообещал я.

- А вы не виноваты.

Я обернулся, наблюдая, как она трет стекло пальчиком.
 
- Что они вашего папу забрали… - объяснила она. – Вы, наверное, тоже не знали, что они придут.

Она похлопала намокшими ресницами - совсем по-взрослому. Я понял, что речь не о моем отце. И понял, что она здесь уже давно и уходить не собирается.
Скамейка для посетителей посреди коридора была весьма кстати. Я подтащил ее к самому окошку палаты Эдварда, усаживая Тамми и сам садясь рядом с ней:

- Нет, я не знал, - ответил я, наконец. – Если бы и знал, то не стал бы с ними спорить.

- Вы бы позволили забрать вашего папу? – она с недоверием оглянулась на меня.
 
- Я бы не стал спорить с ангелами. Они добрые. Если они кого-то забирают, то не со зла. Они заботятся о людях. Они позаботятся о твоей маме.

Она нахмурилась.

- А кто позаботится о папе?

- Ты, – я приобнял ее за плечо. – Папа тебя очень любит.

- Он будет скучать по маме. И я буду, - она теребила рукав моей футболки, продолжая упрямо смотреть через стекло. – Она обещала, что будет смотреть на нас с неба. Как по телевизору. Это правда?

- Ты уже обедала? – ответил я вопросом на вопрос. Совсем как взрослый. Она помотала головой. – Мама будет рада видеть, что ты хорошо кушаешь.

Она неуверенно вздохнула.

- С папой будет все в порядке, - пообещал я.

Тамми отвела взгляд от стекла, все еще цепляясь за мою футболку.

- Они и про маму так говорили.

Говорили, и я в том числе. Легко обещать, что все будет в порядке, когда понятия не имеешь, о чем речь.

- А можно я тут покушаю? – уступила она. - На всякий случай.

- Ладно, - я встал, оставляя ее один на один со стеклом. – Скоро вернусь. Принесу все самое вкусное.

Я понял, что нам понадобится не только обед, а еще и плед, и подушка. Потому что нам придется какое-то время смотреть за папой… как по телевизору.


16 декабря, утро
Доктор Картер

- Доктор Картер, - медсестра нагнала его в коридоре и без лишних слов сунула папку ему в руки.

- Что это?

Дэниэль взял папку и выжидающе посмотрел на медсестру. Он чувствовал себя полностью измотанным, но понимал, что отдых сейчас мог бы ему только присниться.

- Вы просили сообщать о состоянии пациента, - пояснила она. – Его перевели в интенсивную, снова.

Картер глянул на пометку с именем Монро. Эта фамилия становилась почти родной. Он сдвинул брови.

- Что с ним?
- Еще один приступ.

Она красноречиво кивнула на папку. Доктор открыл ее и стал изучать журнал последних наблюдений за больным. Картина вырисовывалась настолько странной и необъяснимой, что он долго не мог поверить своим глазам.

- Невозможно. Ему 25 лет – он не входит в группу риска.

Он пытался найти разумное объяснение происходящему в глазах медсестры, но она, очевидно, была сама в смятении.

- Это не в первый раз.
- Когда это случилось?
- Сегодня утром. Он был на первом этаже с этой малышкой, мы прибежали на ее крики.

Доктор еще раз пролистал файлы, сосредоточено морща лоб.

- Плохо. Есть еще подобные случаи вне группы риска?
- Пока нет.
- Будем надеяться, что и не будет. Спасибо, можешь идти.

«Пока нет... Просто пока никто не знает». Сначала пугающий случай с Беллами, у которого снова проявились симптомы вируса. Теперь этот Монро реагирует на вакцину, как будто ему 10 лет. В журнале было точно описано состояние пациента, в котором его положили в интенсивную. Полуобморочное состояние, кровь из носа, жар, судороги, как последствия слишком высокого давления и необъяснимых перепадов температуры тела. Как будто организм яростно боролся с каким-то зверем, живущим внутри него… который унес жизни практически всех детей в карантине.
«Неужели еще один побочный эффект?» С этими мыслями доктор направился в интенсивную терапию.


16 декабря,
Пандора Вортингтон и Доктор Картер

От того, как эта медсестра смотрела на меня, вызывая в кабинет доктора Картера на разговор, складывалось неадекватное впечатление от всего медперсонала, и еще... Вообще, то, как она оторвала меня от разговора с Сэмми и позвала на тет-а-тет к врачу, мне не понравилось. В душу закрались подозрительные предчувствия чего-то неожиданного и неприятного. Мерно ступая бесшумными тапочками по унылому больничному полу, представляя себе, что вышагиваю на тринадцатисантиметровом каблуке в лиловых лаковых сапогах, я поймала себя на том, что нервно тереблю прядку волос. Привычка с юности. Отбросив волосы назад и, немного поколебавшись перед дверью, я коротко постучала и сразу вошла.

- Можно?

Не дожидаясь приглашения, я прошла в кабинет и села в кресло для посетителей, закинув ногу на ногу, и уставилась на доктора Картера пронзительным взглядом.
- Спасибо, что пришли, мисс Вортингтон, большая честь.

Доктор уткнулся в коричневатую папку с документами и только через несколько минут оторвал взгляд от бумаг, встретив мой взгляд.

- Я хотел поговорить с вами о вашем здоровье. Не замечали ли вы за собой что-либо странное? - он нахмурился после этого слова и выглядел даже слегка растерянным.

Я, как ни в чем не бывало, пожала плечами и покачала головой, соображая, о чем именно он хотел поговорить.

- Нет, все в порядке, - ответила я. - Когда меня выпишут?

- Выпишут? Да-да, вас обязательно выпишут, как и всех остальных выживших пациентов, но не сейчас. Еще не время.

Доктор помедлил, как-то странно всматриваясь в мое лицо.

- Вы уверены, что вам нечего мне рассказать?

Я еще раз мотнула головой, уже более обеспокоенно.

- Ладно. В таком случае, я хотел вам сообщить, что у нас в карантине начинается серия специальных обследований пациентов. Это необходимо для мониторинга за течением заболевания и действием нашего лекарства от него.

- Док, вы говорите слишком заумно, - сказала я без обиняков. - Я вас сейчас совершенно не поняла, - я подалась вперед, уперев локти в колени и чувствуя, как мне на руки падают пряди волос. А потом в моей голове родилась неожиданная мысль.
А что, если...
Нет. Нельзя. Я же тогда выдам себя.

- Что за обследования и почему вы решили сообщить это именно мне? - как можно более непринужденно спросила я, где-то не очень глубоко в душе начиная нервничать.

- Потому что вы первая в моем списке!

Доктор непринужденно улыбнулся и указал пальцем на свою папку.
Несмотря на то, что он мне совершенно не нравился, улыбка у него была весьма приятная. Даже, можно было сказать, располагающая к себе. Женщин, в частности.

Я откинулась на спинку кресла и уткнула взгляд в папку, лежащую перед ним. Неужели там все про меня?

- Ну ладно, записывайте на это ваше обследование. Мне скрывать нечего.
- А я вас уже записал, так что хотел попросить вас пройти со мной.

Он встал и направился к двери, жестом призывая следовать за ним. Правда, я не спешила вставать с кресла и куда-то там идти. Я даже головы к нему не повернула.

- Пардон, но сначала объясните, что это за обследования, и куда, и зачем нужно идти, и что будут делать. За «котом в мешке» я не пойду.

Доктор тихо рассмеялся и ответил, все с той же улыбкой.

- Пандора, я с вами не в игры играю и, к моему большому сожалению, не приглашаю на свидание. Это серьезное обследование, и я вас прошу пройти со мной.

Он остановился, уже не улыбаясь, но все с тем же добрым блеском в глазах.

- Может быть, вам помочь встать? Вы хорошо себя чувствуете?

Я не ответила, а лишь насупилась. Почему это он не хочет пригласить меня на свидание?

- Очень зря, - расплывчато ответила я и поднялась с кресла, круто развернувшись в сторону двери. - Ведите.


16 декабря, после обеда
Ева Лоренс
 
Я хотела, нет, я просто мечтала вспомнить моменты, которые вызвали бы во мне массу негативных чувств. Например, тоску. Например, недовольство. Раздражение, и еще сомнение. А потом вновь тоску, грусть и, как следствие, головную боль. Обиду…

Я смотрела на тусклое окно, не подсвечиваемое солнцем. Смотрела с тихим раздражением, прося небо подарить хоть один лучик солнца. Но оно не слышало меня сегодня. Или просто отвернулось от этого места, и от меня в том числе.
Панду перевели, и эта перемена оставляла неприятное чувство. Теперь меня ждали часы одиночества, непрекращающегося потока мыслей, летающих по всей палате. И единственной надеждой был лишь Джесси.
Слишком много галлюцинаций? Побочных эффектов?
Я представляла себе эти невидимые руки. Даже задремала и увидела сон, где было множество рук. Только видимых. Они тянулись, стремясь ухватить меня.
Я просыпалась, опасно наклонившись к полу. Наверное, подоконник все же плохое место для сна.

Я потерла глаза, вновь уставившись на темное небо за окном с еще большей тоской, которая словно подпитывалась этим серым миром. Это определенно было каким-то новым ощущением, которое, словно кисть с яркой краской, придавало цветной смысл больничным будням.

По коридору проходили люди, с недоверием разглядывая меня, словно смотреть больше было не на кого. Наверное, мне совершенно безосновательно казалось, что каждый из них забирался на подоконник с ногами и сидел так, словно находится у себя дома. Я сразу отворачивалась, чувствуя неудобство под этими взглядами, но со своего места не слезала, не зная, куда можно было еще пойти. Палата стала слишком привычной. Слишком простой и бесхитростной. Слишком... пугающей. И сводящей с ума. Это было ни с чем не сравнимо. Каждый день, как предыдущий. Каждый следующий – такой же, как этот. 

Я прислонилась лбом к стеклу, чувствуя приятный холод. Лучше бы те видения продолжались. Те побочные эффекты.
Возможно, сейчас было бы солнце.
И лето. И пустые лица людей на улице. Или был бы вечер.
Или там был бы он...

Я стояла, прислонившись спиной к стене. Разглядывала табличку, породившую столько чувств в первый день. Ничего не значащие или значащие цифры? Самые обычные. Привычные - встречающиеся везде и всегда. В номере отца есть две пятерки, две шестерки... нет. Одна пятерка и...
Да нет же.
Схватившись за голову, я подавила желание сползти по стене на пол. То, что в голове смешались номера, испугало меня настолько сильно, что стало душно в пустом коридоре, где была только я.

И мне показалось, что я осталась одна в целом «больничном» свете.
И те люди, которых я знаю, куда-то исчезли. И не появятся больше никогда. Они ушли, а я осталась.

Мне нужно было продумать свои мысли и поведение, как следует. Занять себя размышлениями о том, как можно рассказать все так, чтобы не сойти за ненормальную. И я думала - честно, добросовестно - изучая темный потолок палаты.

Размышляла, почему-то вспомнив тот поцелуй. Какой-то мимолетный и...
Нет, о нем я не буду рассказывать. Расскажу, все как было - подробно, но об этом умолчу. И о том, что лежала в постели. Последние моменты можно вообще исключить. Тогда в чем суть подробного рассказа?
Эти мысли заняли у меня половину ночи. Я представляла, как расскажу Джесси, и он удивится. Расспросит меня, а я обязательно отвечу на все его вопросы.
Так я и думала...
 
А на следующий день он не появился.
Просто взял и не появился. В начале, конечно, я придумывала причины. Я пыталась найти выходы. И я ждала, и...
Через пару дней я точно сойду с ума.
Не стоило так часто радоваться его приходам.

А теперь, стоя около палаты, мне казалось, всенепременно казалось, что он почему-то меня обманул. Обманул, как глупую девчонку, которая уже слишком много нафантазировала. И для которой его приходы стали смыслом жизни.

Я медленно пошла по коридору, зная, что не могу туда зайти. Потому что у того, кто там, есть что-то такое, что не заканчивается разговорами о «невидимой руке». Что-то такое, что я не знаю, и, наверное...
Да, так и нужно.

Стена на ощупь гладкая. И холодная. Если провести кончиками пальцев, начинает казаться, что когда-то я так уже делала...


16 декабря, день,
Кабинет доктора Маккензи
Винсент Маккензи и Дэниэль Картер

Маккензи пришел к мысли, что его демонстрация невидимой руки была не случайной. Это произошло по его воле. Его разум терзался между двумя сторонами: любопытством и страхом. Он был консерватором, не любил резких перемен, а тут такое…

Он помнил, как вслух признался пациенту о том, что виной тому может быть шизофрении, причем последним, о чем он задумывался, был его авторитет. Да какой к черту авторитет, когда он не понимает, что происходит!? С ним. С его телом. С его душой и мыслями. Впрочем, сигареты с терпким вкусом вишни привели его в чувство.

Вот только возрастало любопытство - он начинал задумываться о демонстрации этого нового явления самому себе. Он сосредотачивался на эмоциях, но безрезультатно. Он разглядывал свои пальцы, словно они могли дать ему ответ на вопрос: «Как я это сделал?»

А когда он проснулся от ночного кошмара, приземлившись на пол и неудачно упав на локоть, то увидел, что его пальцы стали полупрозрачными.
И вот сейчас происходило то же самое. Хоть перчатки одевай.

Стук в дверь вернул его к действительности.

- Винс, ты занят?

Доктор Картер вошел в кабинет коллеги и хотел, было, что-то сказать, пока его взгляд не остановился на этих самых полупрозрачных руках.

- Значит, это правда. Ну что ж, затем я и пришел.

Собственно, звучало это как: «С вещами на выход и в лабораторию на исследование». Маккензи вздрогнул.

- О, уже ходят слухи, - ответил он ядовито, чувствуя себя так, словно он некий экспонат на подставке, где каждый идиот может лицезреть его и обсуждать. И если бы не стекло, то непременно потыкали бы и пальцем. Только сейчас стекла не было, зато был знакомый коллега по этому «дурдому». С какой целью он пришел? В его голосе Винсент не нашел эмоций вроде «как мне жаль», «что за кошмар!» Однако он оставался напряженным, хотя тон и был дружелюбным.

- Интересная цель визита, - Маккензи улыбнулся, - пальцами попрошу не тыкать.
Картер пожал плечами, как бы говоря, что у него даже мыслей таких не было.

- Очень опрометчиво с твоей стороны сидеть тут в таком виде. Могла бы зайти медсестра, например. Тебе перчатки найти?

Он сел напротив Винсента, не отрывая глаз от его рук.

«Утешение: Картер не завопил, призывая сжечь колдуна. Может, я и утрирую, - думал Винсент, - но он...»

- Крепкие нервы? - конец мысли Винсент озвучил усмешкой в ответ на взгляд Дэниэля, обращенного на его руки, - или привык?

Он невесело рассмеялся и, наконец, ответил на вопрос Дэниэля.

- Нет, спасибо. У меня были где-то.

Руки исчезли совсем, а потом появились. Снова исчезли. Снова... Это не было  быстрым мерцанием, но Винсент заволновался, забыв про коллегу. Если пальцы словно жили своей жизнью, только чего они от него хотели?

Блокнот, около которого лежала его правая рука, тоже исчез вместе с нею. И так же появился, став полупрозрачным, когда рука или что-то иное успокоилось. Винсент приподнял руку - блокнот стал полностью видимым.

- Интересная, однако, реальность.

Доктор Картер задумчиво смотрел на своего коллегу, анализируя в голове что-то, доступное только ему.

- Тебе это кажется интересным?

- Кажется. А еще это будет очень интересным для зверюги главврача, - ответил Винсент, - а еще это не может быть само. Так не бывает. Что-то послужило стартом, и мне кажется, что этот старт пошел от вируса. До вируса этого не было. А обнаружил свое новое свойство я после того, как провалялся в горячке от вакцины. И это наводит меня на мысли, а что за хрень была в той вакцине, и не были ли мы подопытными кроликами? И если это и впрямь из-за вакцины, то у скольких еще в этом карантине есть что-то подобное, - Винсент осекся, - погоди, Дэн. Скажи мне такую вещь. Я страдаю паранойей, или ты уже сталкивался с подобным здесь?

Такой вопрос напрашивался сам собой из-за подозрительно спокойного поведения Картера. Он бы не был таким спокойным, если бы увидел подобное впервые.
Коллега улыбнулся - недобрый взгляд и приятная улыбка производили странное впечатление.

- Что ж, возможно, ты прав, и это от вакцины. Побочные эффекты есть в каждом препарате. Цель врача - изучить их.

- Не факт, что побочные эффекты будут у всех одинаковыми. И не факт, что они проявятся у всех. И ты не ответил на вопрос, - тон Винсента стал жестче.

- Ах да, прости, забыл, - Дэниэль изобразил на лице невинную гримасу. - Я видел, как один из пациентов неестественно быстро бегает по ночам. Ты думаешь, это нормально?

- Хоть выписывай все проявления ненормальных эффектов из тех комиксов про суперспособности и ставь галочку напротив той, которую обнаружил, - заметил Винсент, успокаиваясь.

- Это к делу не относится, не будь мальчишкой. Мы же специалисты в своем деле и прекрасно понимаем, что всем эффектам есть свое медицинское объяснение.
Лицо Дэниэля было непроницаемым, и понять, как именно он относится к обсуждаемой теме, было невозможно.
Винсент чувствовал, как невидимость распространяется дальше, покрывая локти, переходя на ребра. Ему уже не было страшно. Невидимость не причиняла ему вреда, и как ни странно, даже приносила покой.

- Скорей, тут нужно идти в биологию, - спокойно ответил он. - Хотел бы я исследовать это. Является ли это временным, передается ли это по наследству. Или дает толчок именно тому эффекту, что заложен в нас, но молчит? - продолжил он мыслить вслух.

- Я тоже так подумал, некоторое время назад и предлагаю временно изолировать «подозрительных» пациентов. Что думаешь?

Он наблюдал, как руки Маккензи все больше становились невидимыми.

- Не бойся, тебя не заберут, - пообещал он с язвительной улыбкой.

- Я себе представляю, какой хай поднимется, когда ты их изолируешь, - По правде говоря, у него и в мыслях не было, что его могут изолировать. - Они потребуют серьезную причину. Ах, да, могу я узнать имена «подозрительных»?

- Ну что ж, если ты желаешь ознакомиться со списком, то прошу в мой кабинет. Только сосредоточься и перестань быть невидимым.
На этой фразу Картер встал, и доктора вышли в коридор.


17 декабря, утро,
интенсивная терапия,
Джесси Монро

Я почти ничего не чувствовал. Забывал, где нахожусь через каждую пару мгновений, когда закрывались глаза. Звуки врывались по ту сторону сна, тягучие и пронзительные. Я никак не мог распознать их происхождение, а любопытство мешало окончательно провалиться в сон.

Я почти ощущал запах маминых духов. Слышал, что она говорила обо мне. Слышал сожаление в ее голосе. Я так хотел убедить ее, что я в порядке.
Только, как выяснилось, комната была не моя. Мамы не было. А я не был в порядке.

Стены опять были слишком белые. Датчики превращали стук моего сердца в протяжный назойливый писк. Я не мог понять, сколько уже здесь лежу. И почему. Я пытался измерять время снами, но вспомнил, что во снах оно деформируется. Зато я чувствовал себя настолько сносно, что ощущал дискомфорт от такой банальности, как яркий свет и дурацкая больничная рубашка. Медсестра застала меня как раз, когда я сел на кровати, свесив ноги.

- Ты куда это собрался, мой хороший?

Чудо. По моим скромным подсчетам за последнее время вежливых медсестер осталось всего четыре. А таких радушных, как эта, я в жизни не видал.

- Надоело лежать.
- Ты уж потерпи немножко.

Она подошла ближе, обращая свое внимание к датчикам, а потом ко мне.

- Как самочувствие?

Я пожал плечами.

- Нормально.

Она хитро улыбнулась.

- Мне можно сказать правду.
- Правда, нормально.

Она могла бы быть маминой ровесницей. Хотя мамин возраст я перестал считать после того, как ей исполнилось сорок пять. Тогда казалось, что это очень много. Впрочем, мама физически отказывалась стареть. А натура она столь упрямая, что даже природа не отчаивается с ней спорить.

Медсестра удовлетворенно кивнула, что-то записывая в медкарте.
- Голубчик, да тебя в космос отправлять можно с таким здоровьем.

Я скептически ухмыльнулся. Слышали бы ее родители…

- Завтра уже бегать будешь, - успокоила она.
- А можно сегодня? Можно мне отсюда уйти?
- Так куда спешить-то?

В самом деле, куда? К тому, что вносит какой-то распорядок в эти монотонные будни?

- В столовую на обед.

Она поправила подушку и положила руки на плечи, заставляя лечь.

- Такой голодный что ли?
- Да нет, - времени прошло не настолько много, чтобы я успел соскучиться по больничной еде. – Просто это важно.

Принципиально важно.

- Поди, свидание назначил кому?

Как священный ритуал. 

- Хорошенькая? – задорно спросила она.
- Я… я за нее переживаю.

Вот это было правдой.

Женщина ласково погладила меня по руке. Наверное, она тоже кого-нибудь потеряла.

- Ты позаботишься о своей девочке, а я позабочусь о тебе. Договорились?
В ее голосе было больше участия, чем у всех местных докторов, вместе взятых.

Так хотелось дать ей что-нибудь взамен, но у меня не было ничего полезного, кроме покорности.

- Договорились.


17 декабря, время обеда,
Ева и Джесси
 
Мне почти удалось себе соврать, что мне все равно. Это долгое время я только и делала, что упорно убеждала себя в этом. Часы были только в коридоре, и жаль, что они намертво крепились к стене. Возможно, я бы и могла каким-то образом утащить их к себе в палату, отомстив, тем самым, за личные и родные вещи, которые так и не вернули. Да, видимо, и не вернут.

Поэтому мне оставалось отмерять время перемещением солнечных зайчиков по полу. Они были хорошие и каким-то образом напоминали о лете, до которого было еще долго.

Когда дверь приоткрылась, на долю секунды мне показалось, что это всего лишь сквозняк. Сердце успело подскочить и упасть. А потом появился он - какой-то угрюмый, отчужденный, со сосредоточенной складочкой на лбу, которую я не замечала раньше. Которая заставляла поверить, что он действительно старше… Теперь я в этом окончательно убедилась. Я чуть улыбнулась. Мне так хотелось сделать безразличный вид. Притвориться, что не заметила, как он с намеком кивнул в сторону коридора. Чтобы показать свою обиду, расстройство, которое было со мной это время. И чтобы он увидел, увидел и понял... Обязательно бы понял все то, что я чувствовала.

И я последовала за ним, когда он позвал, не сменив свое хмурое выражения лица на что-то… более добродушное.

- Ты ходила вчера на обед? – Джесси, наконец, заговорил, пока мы продвигались по коридору.

Я слушала свое сердце, надеясь, что не заплачу. Я впустила его слишком далеко.

- Нет, - хоть и ходила. На мгновение я закрыла лицо руками, чтобы ужаснуться собственным словам. Потому что нужно было сказать «да» - тогда бы это звучало более «самостоятельно»... Но почему-то это «нет», совершенно чуждое, оказалось ближе, - то есть ходила... да, конечно ходила! - поспешила заверить я Джесса, опустив голову.

- Хорошо.

И все.

Я растерялась. Совсем на чуть-чуть, а затем все-таки смогла придать себе незаинтересованный вид.

- А ты, тебя, кажется, не было вчера на обеде... - голос просто обязан был соответствовать образу, - где ты был? Если не секрет, конечно.

Он ответил недоброй усмешкой. Совсем как в тот первый день, когда лежал лицом к стене.

- Да куда уж отсюда денешься…
- Но ты ведь делся, - я пошутила, осторожно улыбнувшись, заглядывая ему в глаза, - все хорошо?
- Я чудесно отдохнул.

Он не смотрел на меня. Да и отдохнувшим не выглядел. Но через два шага как-то обреченно вздохнул, и напряженные нотки из голоса почти исчезли.

- Со мной все хорошо.

А вместе с ними исчезали куда-то мои обида и расстройство.

- Так что случилось? - тихо спросила я и остановилась. Мне, казалось, сейчас это таким важным, словно ответ на этот вопрос мог придать всему какой-то другой смысл.

- А что случилось? - передразнил он.

Ему это кажется нормальным? Наверное, я ошиблась в своих преждевременных заявлениях. Все-таки то чувство обиды было гораздо глубже.

- Ничего не случилось. Все же хорошо, - чуть с напором произнесла я и, мельком посмотрев на него, направилась в столовую. Как можно быстрее.
И все же оглянулась назад, скорее, по инерции, нежели по какому-то другому поводу. Как раз вовремя, чтобы заметить, как к Джесси подходит Сэм - тот парень, что так часто навещал Панду. Кажется, он удивился тогда, когда он пришел и я ответила, что девушку перевели. И то, что я совершенно не знаю куда.

В столовой было опять это множество народу, сплошной массой скачущее перед глазами. Одним пятном, потому что все кого я знала, были не...
Неправда. Теперь я словно перескакивала с одной ступени на следующую. Или переступала совершенно на другую дорогу...

Именно такое чувство было у меня, когда я увидела профессора Файенса. И мне показалось, что эта неделя, в конце концов, должна была хоть как-то успокоить меня. И это было так, но в последний момент, когда я медленно направилась в сторону того места, где он сидел, все должное спокойствие решило покинуть меня совсем. Я подумала о Джесси и о том, что он говорил. А потом пошла более уверенно, сжимая в руке поднос с нелюбимой едой. Однажды, я почувствовала, что этот человек избегает меня, и искренне надеялась, что в этот раз такого не произойдет.


17 декабря, время обеда,
столовая зоны карантина 1,
Дезмонд Файенс и Ева Лоренс

Дезмонд Файенс сидел спиной к окну за столиком, который он считал одним из самых неудобных. Зато, вероятно, именно так считали и другие посетители столовой, потому что сегодня никто не спешил к нему подсаживаться. Чего он собственно и добивался. Воспитание призывало быть вежливым со всеми в не зависимости от настроения. А настроения любезничать не было. Силы на создание видимости любезности закончились уже давно - вместе с сигаретами. Он снова потер никотиновый пластырь на шее, убеждаясь, что он на месте, да толку с него мало. Остывающий обед потерял интерес. Пальцы снова потянулись к монете. Одно легкое движение - и она закрутилась юлой, приплясывая на гладкой поверхности стола. Все, что осталось от его личных вещей: монета, которую он нашел около автомата с напитками; очки, которые на самом деле были не его и фенечка на запястье – единственная по-настоящему его вещь. Которую и вещью-то не назовешь.

Стул скрипнул, оповещая о появлении потенциального нежелательного собеседника. Он накрыл монету рукой и поднял глаза, готовый увидеть миссис Берк, которая уже не первый день надоедала ему жалобами на головную боль (словно, он тут доктор!). Но видеть Еву Лоренс он готов не был. Файенс со смешанным чувством облегчения и неловкости подвинул к себе поднос, освобождая девушке место.

- Мисс Лоренс, покушать пришли? – вежливо осведомился он.

Она растерянно улыбнулась, смотря на предоставленное место за столом. Нерешительно кивнула и, осторожно поставив поднос, села напротив. Обвела взглядом зал, а затем внимательно посмотрела на мужчину.

- Наверное, наши личные вещи уже уничтожили.

Он удивленно приподнял бровь, ощущая, как гора с плеч свалилась. Вероятно, девушка и сама решила миновать тему их прошлой весьма любопытной встречи.
Она тем временем подалась вперед.

- Вы когда-то рассказывали про заболевание... там, где нужно было сжигать все вещи больного. Это что-то похожее.

- Вам тоже это покоя не дает, - он снова крутанул монету. – Не могу винить их. Если вирус в самом деле представляет такую опасность, то рисковать нельзя. А он представляет, - подтвердил он.

Девушка вновь кивнула, переведя взгляд на монету, теперь внимательно рассматривая ее. Подняла глаза на Файенса и слабо улыбнулась.

- Да вы богач, берегитесь того парня, - она спокойно развернулась и ткнула пальцем в совершенно незнакомого профессору мужчину, - он как-то странно смотрит в эту сторону.

Он с подозрением проследовал за ее взглядом, а потом подвинулся еще ближе.

- Я бы других парней поберегся. Советую вам соблюдать осторожность. Ходят слухи, что некоторые люди пропадают. И сдается мне, мы знаем, с чем это может быть связано.

Ева Лоренс выглядела совершенно не понимающей. Но слушала внимательно - как на лекции.

- Что мы знаем? - она так же подалась вперед, - о, а что это такое? - девушка протянула руку к его шеи.

- Я попрошу… - он хотел было отпрянуть, но сдержался. Ее любопытные пальцы коснулись пластыря. Дезмонд никогда не был фанатом тактильной близости, но в последнее время его трогали только врачи, поэтому для разнообразия можно было стерпеть и это. Тем более, что их близость достигала и не такого уровня.

- Ну ладно… Это никотиновый, - пояснил он. – Я говорил о тех событиях, – он сделал ударение на последнем слове, боясь, что если добавит к слову какой-либо эпитет, то тут же повергнется риску стать одним из исчезнувших.

- А что за те события? - девушка закончила осмотр пластыря, явно получив от этого какое-то удовольствие, сейчас отражающееся на ее лице. А потом словно очнулась и уже уставилась более сосредоточенно.

- Про шкаф, - напомнил он тише, но еще настойчивее.

Она замолчала, отчужденно рассматривая монету.

- А мне уже показалось, что я там была одна, - произнесла Ева Лоренс, хитро смотря на мужчину. Он сглотнул.

- Так что значит шкаф? Шкаф... да, шкаф. Но он ничего не значит, - то, что не давало покоя Файенсу, судя по всему, не доставляло ей ни малейшего дискомфорта. Хоть и касалось ее в прямом смысле, - почему из-за шкафа могут... - девушка очнулась и замолчала, - а что было с вами, ну… там?

- Я плохо помню, - он потер кончик носа. – Рассеялось, как плохой сон. Я пытался объяснить это себе, но, как выяснилось, для умозаключений недостаточно сведений, – он придвинул тарелку, делая вид, что заинтересовался обедом.

- Да, я вот тоже плохо помню. Это было странно, я даже... - она замолчала, посмотрев куда-то за плечо Файенса. Наверное, на окно. - А вы помните то, что я там сказала? В шкафу.

- Честно говоря, я особенно не вслушивался.

В одном она была права - это в самом деле было странно. Но чем больше он об этом думал, тем меньше хотел об этом слышать.

- Собственно, мы же пришли покушать и между делом поговорить, а не поговорить и между делом покушать. Приятного аппетита, мисс Лоренс, - он удостоил свою тарелку наиполнейшего внимания.


17 декабря, время обеда,
столовая зоны карантина 1,
Сэм Андерс и Джесси Монро

Ее нигде не было. Сэм тщетно пытался найти стройную фигуру Панды среди сотен пациентов, но в столовой ее тоже не оказалось.

Его начала охватывать паника - ведь столовая единственное место, где он еще не искал. Он чувствовал отчаяние, злость, раздражение, страх... Она не могла так просто исчезнуть, а вдруг…?! Он лихорадочно перебирал глазами каждого и только через некоторое время увидел знакомое лицо. «Знакомый» был еще бледнее, чем обычно, но он был здесь, а ее не было!

- Джесси?

Он схватил его за руку и отвел чуть в сторону от грязных подносов.

- Ты можешь объяснить мне, что происходит? Я думал, что вас с Пандой забрали на обследование, но она исчезла. Где ты был? Где она?

Сэм жадно всматривался в глаза Джесси, пытаясь найти ответ еще до того, как его услышит. И еще он отчего-то ощущал лихорадочное возбуждение в мышцах, которое так часто в последнее время чувствовал в своих снах.

- Эй, полегче! - парень растерянно заморгал от такого потока вопросов. - Викторина на время что ли? Давай по порядку.

Сэм взъерошил волосы и кивнул.

- Ну что ж, давай, выкладывай по порядку. Где Панда?

Он все еще поглядывал на входящую и выходящую из столовой толпу.

- Откуда мне знать? Пошла носик попудрить?

- Послушай, Джесс... Я, конечно, понимаю, что ты парень с чувством юмора, даже здесь в карантине. Но разве похоже, что я готов шутить?

Теперь он смотрел ему прямо в глаза и все не мог понять, врет парень или нет.

- Да не знаю я! - глаза отвечали удивлением и честностью. - Ты же вокруг нее все крутишься - у тебя надо спрашивать.

Сэм облокотился на косяк двери запасного выхода, возле которого они стояли, терпеливо начиная рассказ и пытаясь погасить в себе раздражение. Отчего-то с каждой секундой оно все возрастало.

- Последний раз я ее видел позавчера ближе к вечеру, мы разговаривали, а потом ее позвали к доктору. На следующий же день она так и не появилась в своей палате. Я заходил туда часто. Можешь спросить у своей подружки Евы, если не веришь мне... Но, самое интересное, тебя тоже не было вчера целый день у себя в палате. Ева предположила, что вас обоих могли направить на обследование. Это показалось мне весьма странным. Во-первых, в нескольких палатах также исчезли пациенты, а во-вторых, вчера я не видел ни одного доктора...

Джесси пожал плечами, но голос тоже стал взволнованным.

- Я не знаю... Может быть, тогда ее скоро вернут? Может, ей стало нехорошо? Серьезно, Сэм, куда отсюда можно пропасть? Не могли же ее домой отпустить.
Сэм с сожалением подумал, что это маловероятно. А для нее это было бы самым желанным подарком сейчас.

- Возможно. По крайней мере, такая вероятность тоже есть, скажем, чтобы другим пациентам не было обидно, что есть люди, которых отпускают домой... В любом случае, очень интересно было бы поговорить с кем-либо из докторов.
И лучше, конечно же, с Картером.

- Толку с них... - Джесс как-то обиженно фыркнул. - Я на днях говорил с одним, - он нахмурился. - Кстати, он про Пандору что-то спрашивал.

- Какой доктор?
- Я не помню имени. Пригласил к себе, задавал вопросы.

- Что он спрашивал? - Сэм отошел от дверного косяка, с возрастающим подозрением слушая парня. - И ты молчал?
- Спрашивал про всякие странности, - уклончиво ответил Джесс.

Теперь они стояли лицом к лицу.

- Что именно ты сказал?

Тот опустил глаза до того, как посмотреть на Сэма с неким вызовом.

- Он пообещал, что поможет.
- Как он выглядел, этот доктор? И вообще, ты не ответил на мой вопрос.
- А как, по-твоему, выглядят доктора? На нем был белый халат, - собеседник отчего-то занервничал. - Он спросил, не замечал ли я каких-нибудь странностей, я рассказал ему про то, как Панда прогулялась по моему жесткому диску, - он постучал кулаком по лбу.


- Изображаешь маленького мальчика, который доверяет всем докторам? Очень наивно. А ты хоть понимаешь, что Панда могла не просто так исчезнуть?

Раздражение возрастало – Сэму приходилось сдерживать себя, сжимая кулаки. Одна мысль крутилась в голове Сэма - что это был за доктор. Потому что если Картер, то с Пандой - он был почему-то уверен в этом - все в порядке.

- А ты изображаешь маленького мальчика, который начитался комиксов? Думаешь, ее забрали в секретную лабораторию для опытов?

Удар последовал незамедлительно. Сэм почувствовал такое удовлетворение от этого, что вначале рассеянно посмотрел на свою руку, но потом, все так же рассерженно, как минуту назад, посмотрел на Джесси.

Судя по тому, как парень плюхнулся на пол, к такому повороту событий он готов не был. Однако, к своей чести, тут же легко вскочил на ноги. На долю секунды Сэму показалось, что он бросится в атаку с ответным ударом. Но Джесс только потер челюсть, хмуро глядя на него из-под растрепанной челки.

- Ладно… Хорошо…

Он неуверенно шагнул в сторону, споткнулся, с сосредоточенным видом ловя равновесие, и наконец, развернулся к Сэму спиной, удаляясь вглубь столовой.
Сэм остался один со слегка отрешенным видом. Внутри него было пусто – он выместил злость, получил секундное удовлетворение, но сейчас он чувствовал, что ему больше ничего не надо.


17 декабря, столовая, время обеда
Джесси Монро

Меня ни разу в жизни не били. Ни разу во взрослой жизни, по крайней мере. Челюсть ныла с непривычки. Боль с каждым шагом отдавалась во лбу. Так что от одного удара болела вся голова – лоб, виски, затылок. Даже за ушами болело, а сами уши горели от обиды и от стыда. Челюсть по большей части онемела, но больно пощелкивала, когда я, стиснув зубы, потирал ушибленный локоть. Пульс стучал в ушах, как часовой механизм. Столик казался слишком далеко. Я сфокусировал внимание на светлой макушке Евы, пробираясь через переполненный зал. Как час-пик в метро… То же чувство замкнутого пространства. Тот же убаюкивающий гул. Я остановился у столика, положил руку на спинку стула. Еве не надо знать.

- Эй…

Светлая макушка пошевелилась. Теперь девочка смотрела на меня округлившимися глазами. Я пропустил ее вопрос мимо ушей. Утвердительно кивнул невпопад. От попытки улыбнуться челюсть заскрипела.

Еще и этот парень был здесь. Тот самый, которого она отслеживала цепким взглядом.

- Кто тебя ударил?
- Сам виноват, - признал я.

Он продолжил говорить возмущенным тоном. Запах «псевдоеды» так больно бил по обонятельным рецепторам, что я не мог сосредоточиться на словах. Реальность куда-то стремительно ускользала, а я не мог ее поймать. В самом деле, удар был не настолько сильным.

А Пандора пропала…

Я осознал, что успел сесть, а мое запястье обвивают пальцы этого парня.

- Давай тебя в палату отведем.

Ракета разгоняется, разгоняется, а потом либо взлетит, либо взорвется…
Надо было дать сдачи.

Я почему-то уже стоял, когда говорил, что я в порядке. Разворот на 90 градусов, угол наклона – 75. Кто-то настойчиво держал за плечи и ушибленный локоть.

- Тапочки скользкие, - сердито бросил я в свое оправдание.
Как раз до того, как закрыл глаза.

А потом запах еды сменился на что-то… родное.




17 декабря, обед,
столовая зоны карантина 1,
Лесли Федерлайн

Эта громоздкая толпа продолжала раздражать. Хмурые люди ходят вокруг, а ты улыбаешься им назло, раздражая в ответ. Отыграешься, и вечером уже не так тошно. Медсестры на посту только и делают что зевают. Хоть на лбу у них пиши «козлы, как меня все достало» - все равно не заметят. Писать я, конечно, ничего не стал. Но блокнот стащил.

- У тебя плохой нрав, Лесли, - сказала когда-то одна подружка, потирая рукавом запотевшее стекло моей машины. Тогда я промолчал, нервно теребя брелок с ключами. Таким нервным в последний раз я был перед первым слушанием. Тогда казалось, что ничего страшнее в жизни уже не будет.

Теперь же я чувствовал себя бомбой замедленного действия. Сидел на кушетке, разминая пальца, как делали парни в школе в секции по борьбе, откуда я выбыл после первого же занятия. Со сломанным запястьем.

Черт, как же курить хочется.

- Эй, друг, у тебя астма, и ты это знал, - сказал когда-то мой лечащий врач, а по совместительству и хороший друг.

- Ну не есть же мне капусту, - ответил я тогда, завязывая галстук.

- Для начала неплохо было бы бросить курить, - усмехнулся врач, деловито вытаскивая рецепт и выводя на нем название привычного лекарства.

- Я бросаю.
- Ври на суде, пожалуйста, - он мне протянул листок с печатью.
- Не вру - не мой стиль. У меня другая стратегия.

Боже, да сейчас я был бы рад даже ненавистному трудовому кодексу. А здесь раздражало все, вплоть до соседа по палате.

- Чего уставился?

Он постоянно пялился на меня, словно я был кем-то отчаянно красивым.

- Перестанешь мельтешить перед глазами, перестану смотреть, - буркнул в ответ он, закрыв глаза и завалившись на подушку.

- Ха, тогда тебе придется долго ждать, меня это расслабляет, - я лениво махнул рукой в его сторону, в которой держал блокнот. - Кого-то расслабляет бить стекла в магазине. Знаешь, я был знаком с человеком, которого расслабляло воровать вещи. Хотя там явно была замешана еще и клептомания и слабоумие. Но это его расслабляло.

На десятый день пребывания в больнице я от души наорал на какого-то доктора, который расхаживал тут с таким беспечным видом, словно здесь не держали людей насильно, лишив всех личных вещей. Добрый доктор пообещал меня успокоить, и еще более глупая медсестра вколола мне какую-то дрянь, от которой все перед глазами поплыло.
«Приплести это к делу…» – вывел я на полях листка.

Теперь единственным развлечением было сходить на обед в столовой: посмотреть по сторонам, подумать про людей вокруг, про их пороки, и про то, как они уже все надоели. И посплетничать с кем-нибудь о необычных происшествиях.
Два дня строить догадки о невидимой руке какого-то доктора уже наскучило.
Гораздо проще было спросить самого доктора.

- Может быть, они умерли? – предположил я, запихивая в рот очередную порцию вареной капусты, которая была жутко невкусной. Точь-в-точь как я когда-то предполагал. Зато это было обязано оздоровило мой организм – в этом я был идеологически уверен.

Соседи по столику недовольно уставились на меня, но пересаживаться, к их глубочайшему сожалению, было некуда.

- Зак весь день жаловался на какую-то «странность», а потом пошел к врачу и… оказалось, что его перевели…

- Точно помер уже, а что за странность была?
- И я слышал, что еще и в других палатах то же самое.

- Закономерность, однако, - про себя я твердо решил во что бы то ни стало идти к врачу и предъявить все свои претензии по окружению. По этому окружению, которое страшно надоело. Девять дней. Девять однотонных, однотипных, однополярных дней.

Вставая из-за я чуть было не натолкнулся на парня, который прошествовал мимо с хмурым лицом.

А потом все случилось слишком быстро. Вот краем глаз ты видишь людей, которые еще есть, а в следующий момент их уже нет. Никаких рациональных и логических ответов, ничего внятного.

- Вы видели? – я, наконец оторвал взгляд от пустого места и посмотрел на все еще сидящих за столом людей. - Видели?!

Для убедительности я махнул рукой в ту сторону, где произошло нечто.
Те продолжали недовольно бурчать, не взамечая, что творится вокруг. Как и половина людей в столовой, которая была поглощена привычным распорядком. Просто сидели и смотрели в тарелки или друг на друга. Идиоты… тут происходит какая-то чертовщина, а они сидят и как ни в чем не бывало, ковыряют свой обед! Да сколько же можно его ковырять! А вот не каждый день видишь, как люди вдруг исчезают прямо на глазах! Фокус-покус!

Чудо посреди бела дня в больничной столовой! Я напряженно выдохнул, когда понял, что это была не галлюцинация от лекарств и замкнутого пространства. Потому что рядом с тем опустевшим столиком находились люди. Недоумевающие люди…

- Что случилось? – я бросился ним, обращаясь ко всем, а в частности к самой напуганной взъерошенной девушке. Ее голубые глаза были широко распахнуты, на бледном лице отражался страх. Да такой страх, что она, видимо, лишилась дара речи. Вот так всегда.

- Что случилось? – настойчивее повторил я, повернувшись к стоящему рядом с девушкой мужчине. Но вопрос снова остался без ответа.

Всеобщее молчание и недоумение уже начинало раздражать. Конечно, среди всех этих людей были те, кто видел. Но вероятно они молчали, боясь, что их сочтут сумасшедшими. Что ж, немудрено.

«А может у тебя у самого помутнение рассудка?» – возник сам собой неожиданный вопрос.

- Что происходит? – раздался строгий голос за плечом. Я даже не стал оборачиваться, мысленно рисуя полноватую смуглую женщину, с темными заплетенными в косу волосами. Видимо кто-то все-таки догадался позвать медсестру. Слава богу, не самую глупую.

- А ну разойдитесь! – тут же скомандовала она.

- Да, разойдитесь, здесь не на что смотреть, - я повернувшись лицом к людям, число которых значительно выросло. Видимо суматоха в столовой привлекла и тех, кто был в коридоре. – Расходитесь, девушке просто стало плохо.

- Наверное, она видела, как та пара вдруг исчезла, ни с того ни с сего, словно… - предположил кто-то.

- А разве их было не четверо? Кажется, одного я даже знала…

И полчаса не прошло, а пациенты уже превратились в зевак, строящих предположения: сколько было, кто с кем был знаком. Привирая, извращая факты. Я же совершенно точно насчитал троих. Три самых обычных пациента. Бледный взъерошенный парень, тот самый, что чуть не сбил меня с ног. Был еще один - с ним я пару раз пересекался в коридоре. И да, бесспорно там была девушка.

- Черт побери, они просто исчезли…

- Всех прошу разойтись, вы не видите – девушке плохо, - пришлось чуть отойти, чтобы жаждущие зрители получили то, что хотели и увидели хоть на мгновение испуганную бедняжку. – Ей не станет лучше оттого, что вы так напираете.
Кажется, часть сознательных граждан послушалась, начиная уговаривать всех остальных недовольных невыясненными обстоятельствами. Времена меняются, а люди – нет. Только и жаждут хлеба и зрелищ.

- Думаю, тебе лучше пойти в палату, я помогу, – раздался за спиной голос медсестры, обращенный к девушке. Она улыбнулась мне, молча выражая благодарность. Мои же мысли уже была направлены в другую сторону.

Никого из докторов в столовой не было. Пока еще. Но им непременно сообщат.
Это был хороший способ добиться долгожданного разговора.


17 декабря, после обеда,
кабинет доктора Картера,
Доктор Картер и Лесли Федерлайн

Нахмурив брови, доктор Картер читал историю болезни очередного «странного» пациента. «Том Паркмен, родился 26 февраля 1978 года...» Дальше шла его краткая биография, что было не так интересно доктору в настоящий момент. Дойдя до нужной страницы, он, наконец, остановил свой заинтересованный взгляд на графе «Последние наблюдения». «Слишком раздражителен, наблюдаются признаки нездорового поведения психологического плана. Постоянно твердит, что умеет то, что не доступно ни одному человеку на Земле...»

Картер задумался на этой фразе. «Интересно, то, что умею я, тоже уникально?»
За дверью слышалась какая-то возня: шаги медсестер были более торопливыми, нежели в обычный день. Но доктор внушил им, чтобы сегодня его не беспокоили, так что он продолжал спокойно сидеть у себя в кресле.

Однако, вопреки всем внушениям, кто-то постучался в дверь. Доктор сделал вид, что не слышал стука. Но через некоторое время стук стал более настойчивым.
Ругаясь про себя, он встал и открыл дверь, которую ранее запер на ключ.
За порогом стоял очередной пациент, разве что у этого был внимательный пытливый взгляд и сдержанная улыбка, с которой он поприветствовал доктора.

- Добрый день, - произнес он, переступая порог кабинета, - доктор...

- Картер. Чем могу быть полезен? Я вообще-то занят…

Он недобро оглядел высокого мужчину в пижаме, с наглым видом явившегося в его кабинет.

Тот ни капли не смутился, а наоборот, расправил плечи, пытаясь казаться как можно представительным.

- Мистер Федерлайн. - мужчина протянул руку для рукопожатия. - Мы с вами нечасто пересекались, у меня другой лечащий врач.

Картер кивнул и кротко пожал руку только для того, чтобы пациент поскорее изложил суть дела.

- Ну, раз у вас другой врач, то почему вы пришли ко мне?

Он вернулся к своему креслу и принялся слушать, скрестив руки. Пациент свободно прошел к стоящему напротив стулу и присел на него.

- Скорее, я пришел к вам, потому что вы являетесь доктором, - он легко улыбнулся и провел ладонью по воздуху, - а, следовательно, вы знаете больше, чем каждый пациент, а возможно, и все вместе взятые. Это ваша профессия. Каждый должен знать свое дело, но мне бы хотелось разъяснить некоторое положение вещей, которое знаете именно вы. Надеюсь, вы мне поможете.

Он остановился, видимо дожидаясь согласия доктора Картера, который весьма слушал его с весьма раздраженным видом.

- Хорошо, так о чем речь?

- О чем речь! - повторил Федерлайн, чуть ли не прихлопнув в ладоши. Видимо, вступительная часть закончилась, и он с еще большим вниманием уставился на доктора. - Речь о том, что происходит в больнице. Любой, даже самый глупый пациент поймет, что неприемлемое положение вещей может спровоцировать все что угодно. Нам достаются одни ожидания и обещания. Кажется, слова о том, что... как это там – «вам сообщат, как только что-то изменится», или «в ближайшее время все выяснится» уже звучат не так убедительно.

Он готов был положить локти на стол доктора, но лишь придвинулся чуть   ближе. - Вы не находите?

- А вы не находите, мистер Федерлайн, что сейчас не время и не место обсуждать ваше положение. Вы находитесь в зоне карантина, и вам абсолютно неизвестно, что происходит за ее пределами. Вас тут лечат, пытаются помочь.

Он остановился, переводя дух.

- Зачем вы пришли?

На секунду, на лице пациента проскользнуло недовольство, но оно тут же вновь сменилось прежней легкостью и пытливостью.

- Вы переводите стрелки, доктор. Только почему? Потому что вы не хотите говорить, или же вы сами не знаете? У нас, кажется, девять дней назад была еще свободная страна. Или мы уже так долго находимся в этом карантине, что обстановка в городе совершенно изменилась? Разве каждый из больных не имеет права знать правду?

- Человек чувствует себя по-настоящему свободным и счастливым, если он здоров. Так же и со страной. Правда заключается в том, что страшный вирус поразил наш город, и о его точных последствиях еще никто не знает. Я говорю о потерянных жизнях. Конечно, каждый пациент имеет право знать правду, но если каждый будет приходить ко мне и задавать вопросы, то у вас не останется лечащих врачей!

Федерлайн откинулся на спинку стула, спокойно смотря на доктора Картера. Он больше не улыбался, а лишь внимательно изучал и что-то обдумывал.

- В наш век здоровье - крайне сложная штука. Лекарство от всех болезней так и не изобрели. А человек, между прочим, непременно должен чувствовать себя защищенным. Я говорю об иной защите, а не о той, что сейчас вижу здесь: полная изоляция от окружающего мира, ни телефонных звонков, ни газет, никаких личных вещей. Такой железный занавес плохая защита, и очень скоро пациенты поймут это. У них уже не так много счастья и свободы, как вы думаете, - мужчина перевел взгляд на папки, лежащие на столе. - Каждый человек имеет право знать правду. Ему это физически необходимо как здоровый сон. А когда он не получает ответов на свои вопросы, - мужчина вновь многозначительно посмотрел на Картера, - то могут происходить непоправимые вещи. И контроль над происходящим, который еще совсем недавно был у вас, полетит к чертям быстрее, чем вы успеете что-либо придумать.

Вся раздражительность доктора куда-то исчезла. Он сидел в своем удобном кресле и вполуха слушал речи разговорчивого пациента, сидящего напротив него. Он оказался одним из тех «философов», которым на второй неделе пребывания в карантине становится настолько скучно, что они начинают разговаривать сами с собой. Данному же пациенту надоело и это, и он решил прийти излить душу доктору.

Доктор Картер вздохнул, сосредотачивая взгляд на карандаше, который вертел в руках, не зная, сколько еще он будет готов слушать.

- Они на обследовании, - коротко ответил он, с приятной улыбкой на лице, на которую не было даже намека несколько минут назад.

Федерлайн запнулся в замешательстве, очевидно не находя причину для улыбки.

- Простите, что?
- Я говорю про больных, которых не вернули. Вы же об этом спрашивали?

Теперь улыбка мелькнула на лице его собеседника. Он замолчал на пару секунд, а затем произнес:

- Видимо, вы плохо поняли мои слова, доктор Картер, - в голосе скользила неприкрытая ирония. - Я ни разу не упомянул об исчезнувших людях. Я говорил, если вы меня не слушали, о личных вещах, которые видимо уже хранятся прахом в крематории, и о сроках. Сроки – понимаете, что это такое? Сроки задержания в этом месте, которое очень многим уже изрядно надоело. Видите ли, ваших пациентов, прежде всего, волнует свое скорейшее выздоровление и возвращение домой. Да, конечно, они так же думают и о тех людях, находящихся на вашем весьма сомнительном обследовании, - акцент был сделан на последних словах, - но если бы у них был шанс попасть домой, они бы пошли на многие вещи.

- Попасть домой...

Доктор продолжал задумчиво вертеть карандаш, не обращая внимания на пристальный взгляд мужчины напротив.

- Ну что ж, это можно устроить.

Он улыбнулся и, наконец, посмотрел на мистера Федерлайна.

- Только вам вначале придется пройти наше сомнительное, на ваш взгляд, обследование. Иначе...

Карандаш сломался в его руке.

- Как я объясню остальным пациентам, куда вы делись?

Тот мимолетно посмотрел на половинки еще недавно целого карандаша. Медленно перевел взгляд на доктора, а затем стремительно придвинулся так, что рукой смахнул пару листов со стола.

- Я бы предпочел все-таки переговорить с главврачом, но дверки из отделения закрыты крепко-накрепко. С врачами более низкого ранга говорить про некоторые вещи не следует по причине их некомпетентности. Но вы, как мне кажется, знаете больше, чем любой другой врач в этом отделении. - мужчина перешел на шепот. - Уж поверьте, мне не нужно каких-либо необыкновенных способностей, чтобы определить это.

Он поднялся с места, с усмешкой смерив доктора Картера взглядом.

- Было бы крайне интересно посмотреть на ваши исследования, но, боюсь, у вас совсем скоро не будет на это времени. В связи недавними происшествиями, о которых вы, видимо, пока еще не знаете.

- И что же случилось?

Голос доктора стал бесцветным.

Федерлайн, не прекращая ухмыляться, чуть наклонился, упираясь ладонями в стол. Видимо ему доставляло удовольствие смотреть прямо в глаза.
- Вам точно придется выслушать еще много вопросов о тех, кто самым необычным образом взял и исчез на глазах у всей столовой.

Он убрал руки со стола и отошел на пару шагов к двери все так же не отводя взгляда от Картера.

- Просто так - были, и нет людей. Сидели минуту назад, а потом исчезли, - рассмеялся он, взмахнув рукой, - как фокус. Согласитесь это значительнее, чем исследование каких-то ненормальных людей, которые с горящими глазами твердят о своих странностях.

В глазах доктора промелькнула тень удивления, которая быстро сменилась все тем же раздражением.

- Безусловно, это значительно. Причем настолько, что я сейчас же пойду к месту происшествия.

Он встал с места, сверля мистера Федерлайна взглядом.

- А вам бы я посоветовал пойти к себе в палату и немного успокоиться.

- Вы что-то скрываете, - парировал пациент, приоткрывая дверь. – Надеюсь, те люди не оказались на Северном полюсе и не провалились в ад. Удачи.

Он кивнул и вышел в коридор, оставив доктора одного в своем кабинете.


17 декабря, после полудня,
Сэм Андерс

Сэм не стал задерживаться в столовой после обмена любезностями с Джесси, а решил прямиком пойти к Картеру. Как ни странно это звучало, но все его надежды в тот момент были возложены на этого человека. Однако надеждам не суждено было сбыться - как часто случается, когда слишком сильно надеешься.

Доктор был очень раздражен и подтвердил, что Пандора Вортингтон находится на обследовании, но когда вернется, он сам сказать не может. На все вопросы Сэма касательно подробностей доктор лишь загадочно смотрел на него, но так ничего и не сказал. Бить доктора, второго человека за этот день, было бы слишком. И Сэм со злостью вышел из его кабинета, хлопнув дверью. Где-то за спиной он слышал голос Картера, обращавшегося к медсестре с просьбой, чтобы никто больше его не беспокоил.

Сэм вернулся к себе в палату, где было пусто и одиноко. Джесса не было - вероятно, он попросил перевести его в другую палату. Да и черт с ним.
Он сел на аккуратно убранную медсестрой кровать и посмотрел в окно. Там было холодно и серо - виднелись лишь голые крыши корпусов больницы. Он встал и принялся механически прохаживаться по палате, от одной стены до другой. Белая стена, кровать, тумбочка, стакан воды. И он здесь один. Он ни о чем не думал, ничего не чувствовал, как будто ходил во сне, не сознавая своего существования. Он будто умер, но его тело все еще жило.

Сэм остановился у двери, и внезапно его сознание включилось, а вместе с ним обострились все чувства. Было больно дышать, больно ощущать, что в его теле живет живая душа и она - это он сам, это его внутреннее «я». И это «я» проснулось и не давало ему думать и жить, как раньше. Сэма охватило чувство паники и острого отчаяния. Его бил озноб и было нечем дышать от сжатого, как ему казалось, воздуха в палате. Он схватился за голову и увидел свое отражение в зеркале, висящем на соседней стене. Он не узнал себя, это был не Сэм Андерс, а какой-то другой человек, который недобро смотрел на него.

- Посмотри на себя. Что с тобой случилось?

Сэм молчал, сознавая, что все происходящее похоже на сумасшествие.

- Эй, Андерс, где ты сейчас? Что ты сделал со своей жизнью?
- Это не я, это вирус привел меня сюда. Я сейчас в карантинной зоне…
- Не вижу причин для оправданий.

Мужчина в зеркале саркастически ухмылялся.

- Ты не раз попадал в отчаянные ситуации. Вспомни хотя бы детство, но ты выкарабкался и стал жить дальше.
- Это не значит, что я забыл все. Воспоминания всегда со мной, обо всех...
- О ком? Кто остался у тебя? Где твои родные, друзья, коллеги, невеста, наконец?!
- Их нет со мной. Точнее, возможно, уже и вовсе нет. Я не знаю... И невесты и не было никогда.

Отражение в зеркале покачало головой, иронично изображая сожаление.

- Жаль-жаль, а я думал, ты еще сможешь что-нибудь сделать со своей жизнью в двадцать восемь лет. Сдаться проще всего, скажу я тебе. Проще всего впадать в отчаяние и хвататься за голову, не делая абсолютно ничего, чтобы хоть как-нибудь изменить ситуацию. Ведь все в твоих руках - вся жизнь человека находится в его руках. Даже если и существует злостная судьба, она никогда не помешает Тебе сделать то, что Ты захочешь.
- Да… но что я могу сейчас сделать? Я один.
- Спроси у себя сам.
- Но ведь ты - это я!
- Ты - это ты. И твоя жизнь в твоих руках. Только в ней нельзя медлить, иначе время опередит тебя. Если, конечно, ты не быстрее времени.

Видение исчезло, но Сэм все так же стоял перед зеркалом, впиваясь взглядом в потустороннюю пустоту. Шум за дверью помог ему опомниться и быстро оглянуться вокруг.
Я знаю, что делать!
С этой мыслью он поторопился выйти из палаты.

17 декабря, вечер,
зона карантина 1,
Лесли Федерлайн и другие пациенты

- Мне кажется, что эти люди не врут.
- В каком смысле? Ты что, правда, веришь в эти сказки?
- Да, я был там и видел. Сейчас я понимаю, что краем глаза все-таки заметил…

Собеседник хмыкнул.

- Краем глаза вся столовая заметила, только почему сейчас никто не может точно сказать!
- Кто-то и может. Та девушка, например. Она была рядом с ними.
- Не верю я во всю эту чертовщину.
- А в Зака ты верил? И в того парня.
- В того, который орал что все слышит так, как не слышал раньше?
- И еще Шон, и Пенни. А в них ты веришь?
- Они пропали…
- Они на обследовании, -  теперь Лесли решил, наконец, вмешаться в эту безумную болтовню, которая бы точно дошла до предположений о НЛО. Все было гораздо проще, приземление и обыденнее. – На обследовании, - повторил он более уверенно, отложив блокнот в сторону. Эти трое уже с полчаса сидели в палате и обсуждали то, что до этого обсуждали в столовой.

- На каком таком обследовании? – недоверчиво и чересчур наигранно произнес один из мужчин - сосед по палате, которого Лесли обычно раздражал больше всех остальных.

- На обследовании, где видимо, проверяют их уровень странности… - иронично произнес Лесли, поочередно разглядывая удивленные и неуверенные лица, - все ваши заки, пены и шоны наверняка уже давно лежат разобранными на операционном столе в какой-нибудь секретной комнате.
 
Мужчины помолчали, поглядывая друг на друга, словно пытаясь понять, насколько правдивы услышанные слова.

- Глупость!
- Не глупость, а вполне понятное решение. Тех, кто слишком много болтает и странно себя ведет нужно отправлять на обследование. Чтобы других не беспокоить.

Блокнот оказался в руке, и Лесли мимолетно посмотрел на запись сделанную для себя: «смертельный вирус, доктор Картер, странные вещи». Он никогда не занимался какой-либо детективной деятельностью. Каждый должен делать свое дело. Да и сейчас он не собирался этим заниматься, но вот потом, когда его выпустят из карантина – другое дело. Поставить эксперимент, если, конечно, новому обществу (вдруг большая часть населения вымерла?), нужно что-то похожее на правду.

- Почему тогда…
- Что-что?
- А…
- Да-да? Выражайтесь яснее, - Лесли смеялся над этими людьми, стараясь произвести впечатление и загнать их в тупик, как того доктора, который вел себя так, будто ему присвоено звание главного врача страны.  Да какое тут здоровье, когда люди не знают что с их родными?! По сути, они заперты тут, и никто не хочет разъяснить, что происходит. Чем больше он думал о докторе Картере и его словах, тем больше они его злили.

- Вам нечего сказать – примите это и сидите тихо, - он встал и подошел  ближе к пациентам, стараясь придать лицу мрачное опасное выражение, - а иначе и вас заберут!

Кажется, это произвело впечатление. Даже очень хорошее.  Лесли даже рассмеяться захотелось, глядя на их перепуганные лица. Он спокойно сел, всем своим видом показывая, что больше не намерен, даже стараться слушать их вопросы и замечания. Сейчас он ощущал некое приятное удовлетворение, словно выиграл дело против ненавистного конкурента. Он считал это хорошим ходом против доктора. Он посеет в пациентах страх, а дальше станет ясно, что же для них важнее – их здоровье или правда.



17 декабря,
неизвестная локация,
Ева Лоренс, Джесси Монро, Дезмонд Файенс

Я выдохнула. Поняла, что мне очень хочется упасть на колени. И я упала, позволив этому желанию взять вверх. Упала, зажмурилась, все еще представляя холодный твердый пол, от столкновения с которым мои коленные чашечки бы хрустнули. Удара не было. Как и больничного пола. Голова все еще кружилась, а руки упирались в пушистый ковер. Солнце светило сбоку, хотя я точно помню, что оно светило мне прямо в лицо, когда я разговаривала с профессором Файенсом. Так светило, что приходилось то и дело щуриться... Потом оно чуть сдвинулось, от чего не стало легче, и я увидела Джесси.

Но сейчас оно было сбоку и с этим ничего нельзя было сделать. Разве только столовая поменяла место расположения, повернувшись вдруг какой-то другой стороной. И постелили ковры. Но этого не могло произойти за тот краткий миг, когда я сделала глубокий вдох, готовясь убеждать Джесси вернуться в палату. А потом был выдох - и вот я на коленях.

Я строила цепочку из звеньев, прикрывая свою панику, которая мешала нормально дышать. Мне казалось, что заложило уши. Потому что я ничего не слышали.
Это могла быть она. И я опять смутно припоминала парк, бредовые деревья, звонящий телефон. Цветы, шкаф, о котором воспоминания появились еще, когда пол блестел, и со всех сторон доносились голоса людей.

Но это была не иллюзия.

Да, теперь я почему-то понимала это настолько четко, что даже с сожалением
на секунду представила, насколько глупо было утверждать обратное. Если бы это была иллюзия, все не было таким отчетливым. И хоть я видела перед собой только ковер, я чувствовала... Наверное.

- Все хорошо... - совсем тихо, чтобы все же осознать, что со слухом все в порядке. И со звуками в этом мире, где я сейчас. Правда тут пыльно. Но солнце светит. Светит...

А еще кто-то совсем близко шевелиться. Похоже на то, что я растеряна по этому поводу. Поэтому так и посмотрела - с сомнением и непониманием. А потом уже более внимательно, так и застыв, просто желая отвести свой взгляд от него...

- Это иллюзия? - я проговаривала каждую букву, все еще чувствуя неуверенность в звуках, в которых убедилась. Или думала, что убедилась какое-то время назад, - иллюзия?

Я повторила громче, все еще внимательно глядя в лицо профессору Файенсу. Он нервно сглотнул, бегая взглядом по новому окружению, но страх быстро сменился любопытством. Он поднялся на ноги, чуть пошатнулся, и несмелым шагом отошел на несколько метров, продолжая озираться.

- Надеюсь, нет.

Я чуть повернула голову.

- Ох, Джесси...

Парень лежал тут же рядом, раскинув руки и закрыв глаза. Растеряв всю свою взрослость и ответственность, которая придавала ему всегда такое хмурое выражение лица.

Я даже не вставала – боясь снова упасть - а на коленках подползла к нему. Первой мыслью было проверить пульс. Мне было важно знать, что он настоящий. И что он жив. Но вместе с этим... Что-то словно было не так. Со мной. Я нерешительно коснулась его шеи, чувствуя слабый пульс. А потом все же убрала его челку, закрывающую глаза. Так было лучше.

- Потерял сознание... - зачем-то оповестила я профессора Файенса, посмотрев на него выжидающе, сама не понимая, что могу ожидать от него. Наверное, того, что вне стен больницы он становился вновь моим профессором.

Он оглянулся через плечо, сдержано кивнул и продолжил смотреть в окно.

- Знаешь, я тогда здорово напугался. В прошлый раз, - пояснил он. – Особенно когда с тобой произошел этот… несчастный случай. Но чем больше я думал, тем больше мне хотелось вернуться обратно.
 
Он снова обернулся, и я уловила в его глазах этот блеск, который появлялся во время лекций.

- Обратно? - растерянно произнесла я, все-таки решив медленно встать. Слова мужчины вносили непонимание и сомнение. Сейчас мне казалось, что я не могу уловить их смысл. Несчастным случаем, наверное, был мой обморок. А вот дальше... Зачем-то глупо улыбнулась, посмотрев в сторону, - к лампочкам на деревьях?

- Так не бывает, верно? Это так увлекательно, - он хохотнул, почесав пластырь на шее. - Думаешь, что знаешь, как устроен мир, а он преподносит сюрпризы, - он обогнул диван и присел на ковер рядом с Джесси. - Мы должны быть больнице, а вместо этого мы... - он пожал плечами. - Даже не знаю, на страницах каталога Икея?

Он тоже протянул руку и нащупал пульс. Как будто мне это дело не доверял. Или решил сам убедиться.

А ко мне вернулась усталость, которая так отчетливо напомнила о больнице. И я не знала, что ответить на слова профессора о той иллюзии. Кажется, я и сама считал, что это гораздо лучше скучных больничных будней. Но сейчас слишком сложно было об этом думать. Я вновь опустилась на ковер, положив голову на диван.


- Почему это случилось? Тогда... и сейчас, хоть и сейчас по-другому. Но ведь есть причина во всем этом. Не так же часто происходит... - я подняла голову, чтобы на мгновение посмотреть на мужчину.

- Да, меня нечасто ставят в тупик, так что я совершенно не понимаю, что происходит, - пробормотал он на выдохе, легко, но настойчиво шлепая «пациента» по щеке. Я молча наблюдала, гадая, пытался ли он растолкать меня тогда, после «несчастного случая».

После особенно звонкого шлепка послышался сдавленный протест. От сердца отлегло, когда Джесси наконец открыл глаза. Я подалась вперед, чтобы убедиться, что он в самом деле в порядке. Его рассеянный взгляд прошел мимо нас с профессором - по стенам, дивану, телевизору... Я даже ойкнула, когда он неожиданно бодро вскочил на ноги, едва не отпихнув профессора Файенса. Потрясающие метаморфозы.

- Тай?! - крикнул Джесси неизвестно кому, устремляясь в одну из комнат. Он быстро вернулся из комнаты, но тут же скрылся за другой дверью.

- Тай! - его голос глухо доносился из дальнего угла квартиры. Теперь было ясно, что попали мы не в совершенно незнакомое место. Хотя бы для кого-то из нас. Движения парня были точны, хоть он то и дело покачивался, носясь по помещению. Так, словно хорошо знал это место... или жил в нем. А если это была его квартира, то получается, мы были у него в гостях? И теперь появилась еще одна мысль. Причина... Может ли быть причина в Джесси? Я хотела поделиться этим с профессором, просто высказать эту абсурдную мысль вслух, только чтобы избавиться от этой глупости. Но так и не решилась.

- Джесс, - я была не уверенна в том что, он услышит меня, но уходить со своего места не хотелось, - это ведь... твой дом?

Слово прозвучало неожиданно глухо и печально. Всякие мысли о месте с этим названием отдавали печалью и смирением, как в больнице, где врачи ничего не обещали.

Неужели мы... на свободе? Одна эта мысль придала достаточно сил, чтобы подойти к окну и, сдвинув шторы, посмотреть на улицу, озаренную лучами солнца.

- Каким-то образом... это точно не больница. Получается... получается, что мы вне карантина? – с сомнение в голосе произнесла я.

Где-то на заднем фоне Джесси терзал телефон. Наверное, я тоже должна.
Но мне не хотелось...
В тишине было слышно, как механический голос в трубке оповещает, что абонент не доступен.

- Как мы здесь оказались? – спросил он, продолжая пиликать кнопками телефона.

Я ожидала, что ответит профессор Файенс. Он как раз поднялся с пола и пересел на подлокотник дивана.

- Раз это ваш дом, молодой человек, мы думали, что вы сами об этом расскажете.

Джесси бросил неодобрительный взгляд в его сторону, не отнимая трубки от уха.

- Не сиди там, - он подтолкнул его в плечо, заставляя плюхнуться с подлокотника на диван.

- Хватит суетиться! – я, наконец, почувствовала в себе силы сделать такое замечание. Джесс не хотел отвечать, и мне казалось, что это в большей степени потому, что он не сосредоточен на этом. - Это же не могло произойти само собой, - в начале голос звучал уверенно, хотя под конец моя уверенность сбавила обороты, отчего пришлось умоляюще посмотреть на профессора, - или могло?

- Как подтверждает опыт, само собой ничего не происходит... - начало было он, но замолчал, когда хозяин квартиры шикнул на него, приложив палец к губам.
Было слышно, как в трубке послышался гудок. На мгновение Джесс оживился (хотя казалось, что дальше уже некуда), вскинул голову, когда гудок сменился голосом.

- Па…

Он так же резко отвернулся и поник. Я не сразу поняла, в чем дело.

- Мам, возьми трубку, если ты дома.

Автоответчик… Я скрестила пальцы, как в кино ожидая, что у этой сцены будет счастливый конец. Он сдался после длительной паузы.

- Ладно… я сейчас у Тая. Не знаю, где он… Наверное с тобой, да? Не могу дозвониться вам на мобильные, - его голос дрогнул, когда он скрывался за дверью комнаты. Дверь закрылась, и больше слов различить было невозможно.

Это было так странно... как вдруг увидеть человека с другой стороны - проникнуть в его жизнь, когда он не просит тебя об этом или даже не хочет. Наверное, тут была еще и какая-то обида, когда «хозяин» уходит в другую комнату, а ты первый раз тут и переминаешься с ноги на ногу, не зная куда деться. Пусть это и звучит эгоистично.

Зато возникло почти детское стремление самому получить какую-ту вещь - свою, а не чужую. И пользоваться ей так, как хочешь и сколько хочешь. Я вновь вернулась к окну, смотря на солнце, которое медленно приближалось к горизонту.

- Там холодно... - произнесла я, больше для себя, вспомнив потом, что рядом со мной еще и мой профессор, - наверное, холодно.

Я глубоко вздохнула, и, в конечном счете, подошла к дивану и села, подперев голову рукой.

- Надеюсь, он выйдет раньше, чем сядет солнце.



17 декабря,
апартаменты Тайлера Монро
профессор Файенс, Ева, Джесси

Когда дверь за молодым человеком закрылась, они остались молчать наедине. Дезмонд не мог сидеть спокойно - слишком долго он занимался этим в карантине. Истосковавшийся по информации мозг требовал новых впечатлений. Даже после того, как он пережил самое потрясающее, что происходило с ним в жизни. Мозг жадно всасывал сведения о том, что его окружало – пол был холодный, столик покрыт налетом пыли, единственное семейное любительское фото оживляло безупречный интерьер. Он поглаживал пальцем стеклянную рамку, а мозг раскладывал по полочкам пережитые впечатления.

Выходит, они переместились из одного места в другое. Так просто. Сам он когда-то давно читал теории о, так называемой, телепортации. Не вникая глубоко в дебаты великих умов современности о физических законах, Файенс принимал на веру, что когда-нибудь путешествия в пространстве могут стать возможными. Только он никогда не представлял процесс без помощи вспомогательных средств вроде телепорта или машины времени. Ученые уповали на физику. Кто бы мог подумать, что честь открытия телепортации может принадлежать биологии? От столь смелых мыслей засосало под ложечкой. Если он ошибается, то выставляет себя дураком прежде всего перед самим собой. С другой стороны, он полагал, что наука, как и искусство должна быть смелой. Среди тысячи падений может быть один взлет. Но если не попробуешь, никогда не узнаешь.

Молчать было комфортно. Однако Дезмонд осознал, что они с Евой оба чего-то ждут. Возможно, того, что хозяин квартиры проявит какое-нибудь гостеприимство. Он бросил любопытный взгляд на закрытую дверь, прикидывая, что юноша вполне может снова лежать без сознания. У него у самого до сих пор кружилась голова. А если он прав, и этот парнишка в самом деле был ответственен за их «прыжок», то бог знает какую нагрузку пережил его организм. Космонавтов много месяцев готовят к выходу в космос, а кто подготовит к прыжку через пространство?

- Ева, - полушепотом проговорил он, повернувшись к девушке, - как его зовут?

- Джесси, - с готовностью ответила она, не поворачиваясь к нему, - фамилии не помню.

Дезмонд кивнул, пересек комнату и постучал в дверь. Ответа не последовало. Он заглянул внутрь и, убедившись, что момент более или менее подходящий, переступил через порог. Джесси стоял к нему спиной и собирая в стопку, какие-то книги, раскладывая их по полкам. Телефон лежал на краю стола. Однако, судя по поникшим плечам юноши и отсутствию энтузиазма, пользы он не принес.

- Так и не дозвонился? – проявил участие Дезмонд, закрывая за собой дверь.

- Нет, - он коротко мотнул головой, не отвлекаясь от своего бесцельного занятия.

- Хотел удостовериться, что с тобой все в порядке.
- Угу.

Ободренный ответом, профессор прислонился к стене, устраиваясь поудобнее, чтобы подойти к сути того, что ему не терпелось сказать.

- Джесси, ты понимаешь, что ты самое настоящее чудо?
- Профессор, вы ко мне клеитесь?

Он вежливо рассмеялся в ответ на унизительную шутку, дабы завоевать расположение шутника.

- Ты знаешь, о чем я говорю. Полагаю, что как смекалистый молодой человек ты и сам понимаешь, что мы не случайно оказались именно здесь. Ты ведь хотел здесь оказаться, верно?

Парень шумно выдохнул.

- Если это сделал я, то понятия не имею как.

Он оглянулся и нахмурился, видя удобно примостившегося у стены гостя.

- Тебя это не удивляет, - констатировал он бесцветным голосом.

- Еще как удивляет! – профессор чувствовал, как его глаза загораются в ответ.
От возбуждения шея чесалась невыносимо. Он резким движением содрал раздражающий пластырь и потер воспаленный кусочек кожи. – Ты уверен, что не можешь повторить это?

- Для чего?

Такой вопрос застал Дезмонда врасплох. «Ради науки!» – чуть было не выпалил он. На самом деле, пока что он плохо представлял, куда им теперь идти.

- Мы ведь не будем сидеть здесь вечно, - осторожно намекнул он.

- Как угодно… - к его удивлению, Джесси уселся на стол и раскрыл одну из книг, устремляя на нее все свое внимание.

- Мы не можем сидеть здесь вечно, - повторил он настойчивее.

Парень звонко захлопнул книгу.

- Послушай, ванная справа от комнаты. Там есть аптечка, если что – на здоровье. Вся еда, которую найдешь на кухне твоя. Мой шкаф к твоим услугам – можешь переодеться во что захочешь. Меня оставь в покое, ладно?

Если бы Дезмонд не стоял у стены, то отпрянул бы от такого внезапного порыва агрессивного гостеприимства. Он даже ответить ничего не успел, когда Джесси пронесся мимо, бросив на ходу:

- Я буду в другой комнате. Приятного времяпровождения.


17 декабря, вечер,
апартаменты Тайлера Монро,
Джесси Монро

Как только за спиной хлопнула очередная дверь, я признал, что погорячился. Делать это перед носом профессора было равносильно признанию собственной слабости. Однако, это и было одним из компонентов моей необоснованной злости.
Я почти слышал голос Триши:

- Расскажи, на что ты злишься? – спросила бы она.
- Я злюсь на этого профессора, который назвал меня «чудом».
- Нет, нет. Я спросила не на кого ты злишься, а на что.
- Я злюсь, что профессор назвал меня «чудом». Тоже мне чудо.
- А еще?
- Я злюсь, что Тая здесь нет. Мне нужно, чтобы он был здесь.

Я бросил книжку на кровать, прокручивая выдуманный диалог в голове. Триша все еще была здесь – в горе и в радости, в болезни и в здравии, и даже смерть не разлучила нас.

Я скинул обувь, приветствуя холодный пол под ногами. Я нечасто бывал в этой комнате. Наверняка все по фэн-шую. По изголовью кровати можно было бы определять стороны света. Если бы я знал фэн-шуй. Никакой техники, только мой айпод на тумбочке. Мой айпод. Я не глядя пробежался пальцами по кнопкам, вдыхая в него жизнь. Он ответил взаимностью – кажется, я родился заново, когда из колонок полилась привычная музыка. Я ходил по комнате, впитывая гармонию сбивчивых ритмов, не в силах оторваться, чтобы доставить себя в душ.
Но душ оказался еще одним источником жизни. Мне не терпелось смыть с себя весь этот больничный запах. Журчание воды выбило на время все мысли из головы. Мощная струя приятно обжигала плечи, заставляя мышцы расслабиться.
Зеркало полностью запотело. Я провел по нему ладонью, расчищая себе маленький кусочек, чтобы полюбоваться на ушибленную челюсть. Мама будет недовольна… Зато отражение выглядело совершенно иначе, чем там, в больничных зеркалах. С теми же кругами под глазами и нехарактерно острыми скулами, здесь я выглядел в десять раз живее. Мама переживет.

От мысли о том, что я дома, внутри что-то приятно звенело.

Я сделал остановку в гостиной, чтобы накинуть плед на спящую фигурку.

Я перевернул шкаф брата, упиваясь знакомым запахом кондиционера для деликатных тканей.

Я сидел на его кровати, слушал свою музыку, усмехаясь мысли о том, что он бы убил меня сам, если бы видел, что я одел его галстук с белой рубашкой поло. Убил бы не за то, что я трогаю его одежду, а зато, что не умею ее сочетать. А я бы ответил, что галстук черный, а рубашка белая – это классика, а к ней нельзя придираться. А он… несомненно, он бы нашел, что ответить.

Я понял, что не нахожу себе места, потому что нельзя его находить. Нельзя оставаться на месте. Нужно было вернуться домой. Даже после того, как я стер подушечки пальцев о кнопки телефона, но ответа так и не добился.

Я злился на себя за то, что «приземлился» в квартире брата, а не рядом с ним.
И за то, что пропала Пандора, я тоже злился на себя.
И за синяк на челюсти, который расстроит маму…

Однако мысли возвращались к спящей в гостиной Еве. Я резонно рассудил, что мне тоже было бы неплохо ухватить пару часов здорового сна. Но сон ухватил меня сам, бесцеремонно швырнув на заправленную кровать. Я засыпал под бурные ударные и нудный голос безымянного солиста, надеясь, что в ближайшее время никому не вздумается заходить в комнату.
Мне было стыдно за то, что я устал.

Да, а еще я телепортировался.


Продолжение следует...