Зёрна Зла Глава 5

ГЛАВА 5

  Денис тряс Арнольда за плечо:
 - Поднимайтесь, мессир!
 - Что, уже утро?
 - Божьей милостью! Там, снаружи, народ уже вовсю прихорашивается! А вы в какие наряды изволите нынче облачиться?
 - Давай, что ли, синий кафтан. Нет, погоди- красный лучше, он мне более к лицу. Как там- дождь не собирается?
 - Похоже, нет, мессир. Да вы сами взгляните!
  Арнольд оставил денщика рыться в сундуке в поисках кафтана, а сам, потягиваясь и зевая, вышел из шатра. Внизу, в долине, молочной пеленой стлался, цепляясь за ветви деревьев, вязкий утренний туман, а над площадкой на фоне светлеющего неба чернели мрачные контуры мощных крепостных башен. Несмотря на ранний час, кругом царило оживление: повсюду слышались возгласы, раздавались команды, звенела конская сбруя, сновали слуги и оруженосцы. Господа весело приветствовали друг друга, обменивались новостями, их жены и дочери, придирчиво оглядывая себя в зеркалах, оправляли наряды в свете факелов... И во всей этой, на первый взгляд, бестолковой суете ощущалось радостное предвкушение праздника.
  Арнольд огляделся по сторонам- нет ли поблизости кого из знакомых. Не заметив никого, справил малую нужду и, вернувшись в шатер, принялся одеваться.
  На крепостной стене тем временем протрубили в рожок, и голос глашатая призвал гостей к молебну, известив попутно, что во внутреннем дворе для всех накрыт завтрак.
  Господа, казалось, только того и ждали: вскочили в седла и нестройной колонной двинулись к главному входу в замок, продолжая беседовать по пути. Чернь бежала рядом, стараясь не отставать.
  У ворот гости оставили коней на попечение слуг и вошли на широкий, вымощенный булыжником двор, чисто выметенный по случаю праздника. Там их уже ждали два длинных стола, уставленных разнообразной снедью и напитками. Однако сперва приглашённым надлежало вкусить пищи духовной: о том своими монотонными псалмами напоминали стоявшие поодаль несколько монахов- августинцев, вызванных по случаю из соседнего монастыря. Вскоре появился сам епископ- в украшенной каменьями митре и светлых, расшитых золотом праздничных одеждах - и без долгих проволочек приступил к богослужению.
  Молебен продолжался, как водится, около получаса, и после благословения все, наконец, смогли приступить к трапезе. А ещё через час по столам, склевывая хлебные крошки, уже резво прыгали воробьи, и дворовые собаки, довольно рыча, догрызали брошенные им кости. Поварята вереницей поднимались во внутренний двор, унося пустые кубки и блюда: время дорого, к вечеру столы снова должны ломиться от яств - начнется главное пиршество.
  За воротами замка тем временем царили шум и толчея- торжественный кортеж готовился отправиться в деревеню на крещение. Всадники, тесня друг друга, занимали места согласно сословиям, и стражники со знаменами выстраивались по сторонам. С крепостной стены за приготовлениями наблюдала многочисленная челядь, шумно и радостно обсуждая происходящее внизу. И все собрание нетерпеливо ожидало выхода виновника торжества.
 - Едут! - стоящий на башне паж замахал шапкой, и все взгляды обратились к воротам. Оттуда, гордо восседая на белом коне, вначале показался епископ, потом- граф, в отороченной соболями мантии пурпурного бархата и сияющей золотой короне, и графиня- в великолепном тёмно- синем наряде. За ними, чуть приотстав, на ведомом под уздцы празднично украшенном коне следовала кормилица- и на её руках сладко спал младенец, туго спеленутый в парчу. Подъехавшие заняли места во главе колонны, перед ними встали барабанщики, трубачи и глашатай. И когда все построения были закончены, кортеж под музыку размеренно тронулся вниз по дороге.
  Арнольд ехал в конце колонны и от нечего делать считал всадников впереди себя.
 «Ого! Не менее полутора сотен выходит. И это лишь- знатных, без оруженосцев и пажей. Ну, что ж- на то он и граф Риттенберг, - рассеянно думал рыцарь. - Впрочем, в былые-то времена случались торжества и помноголюднее: тогда, отец сказывал, собиралось и по четыреста гостей. И где они только на ночлег размещались?» Праздничная обстановка заставила Арнольда немного забыть о своих бедах. К тому же он не терял надежды сразиться в турнире, для чего наказал Денису в свое отсутствие подыскать для него хоть какой-нибудь щит, - без этого атрибута об участии не могло быть и речи.
  Тем временем процессия приблизилась к деревне- заслышав звуки оркестра, обитатели высыпали за ворота и, сгрудившись по обе стороны дороги, наблюдали за приближением колонны. Едва глашатай поравнялся с первыми зеваками, как кто-то выкрикнул из толпы:
 - Слава, слава господину!
 - Слава! - тотчас же подхватил нестройный хор, и, вторя ему, на церковной колокольне переливчато зазвонили колокола.
  Церковь стояла на возвышенности, и была видна отовсюду: двуглавая, розового камня, она казалась лёгкой, устремлённой ввысь. Однако было заметно сразу, что работы по её благоустройству ещё не завершены: на фасаде кое- где пустовали ниши для статуй и отсутствовала надвратная лепнина, из оконных проёмов повсеместно торчали доски строительных лесов, и с лебёдкок свисали канаты с подвешенными к ним кожаными люльками.
  Въезжая на церковную площадь, всадники по очереди спешивались и в том же порядке чинно входили внутрь, размашисто и благоговейно осеняя себя крестным знамением. Внутри человеческий поток разделялся на две половины: мужчины становились справа, женщины занимали левую сторону церковного нефа. Вскоре храм был уже заполнен до отказа- и выстроившимся на паперти стражникам приходилось с трудом сдерживать напор множества зевак. Смышлёные мальчишки, не слишком печалясь о том, что взрослые оттеснили их от входа, взобрались друг другу на плечи: верхние, следя за происходящим через настежь распахнутые ворота храма, громко оповещали остальных о развитии событий.
  Мощные звуки органа взмыли ввысь, разлились под сводами и густым потоком выплеснулись на площадь, возвещая о начале церемонии. Толпа разом замерла и начала истово и дружно молиться, воздев очи к небу.
  После молитвы епископ зачитал подобающую случаю главу из Библии, а затем пригласил крёстных родителей приблизиться к купели. Самому священнику, по давней традиции, также предстояло стать крестным отцом графского сына.
  Кормилица начала раздевать младенца: тот проснулся и заорал, протестуя. Епископ, не дожидаясь, пока ребёнка высвободят из пелёнок, троекратно дунул на его лицо, отгоняя бесов, потом вложил ему в рот кусочек соли - во избежание искушений мирских, и, смочив слюной палец, коснулся им детских ушей - дабы слово Господне до разума доходило скорее. Совершив этот обряд, священник ловким привычным жестом схватил нагое дитя и занёс над купелью.
 - Отрекаешься ли от Сатаны и деяний его богопротивных?- нараспев произносил епископ, перекрывая своим звучным басом надрывный крик испуганного наследника.
 - Отрекаюсь!- отвечали за ребёнка крёстные, согласно кивая головами.
 - Даешь ли обет блюсти заповеди Господа нашего, и сие- и в горе и в радости?
 - Обещаю, обещаю!
 - Крещается раб Божий Грегор Бертольд Эммануэль, во имя Отца, Сына и Святого Духа. Аминь!- пропел епископ и, окунув младенца трижды, передал его на руки крёстной матери, Затем он взял оправленную в золото ампулу и, выцедив на детскую макушку каплю елея, начертал на ней крест.
  Проворные руки кормилицы тут же надели на малыша золотое распятие, кружевной чепец и расшитую батистовую сорочку. Наконец, епископ поднял дитя высоко над головой, показывая всем собравшимся.
 - Аллилуйя! - радостно разнеслось  по храму, и колокола ударили с новой силой.
  Поставив свои имена в церковной книге, участники церемонии степенно двинулись квыходу: епископ- впереди, за ним- графиня и кормилица с младенцем на руках, позади них - крестные и граф. Снаружи ликовал народ, восторженно  приветствуя выходящих.
  На площадь выкатили большую бочку с вином.
 - Радуйтесь, люди добрые, и пейте во здравие графского наследника, новонаречённого Грегора фон Риттенберга! Пейте сколько душа пожелает!- прокричал глашатай. И четверо пажей, стоя на паперти, принялись бросать в толпу медные монеты- целыми пригоршнями, однако стараясь метнуть подалее, дабы не создать ненароком давки.
  Откуда ни возьмись вокруг появилось множество акробатов, жонглеров, комедиантов, и вся эта разномастная публика принялась  дуть в свирели и волынки, бить в бубны, плясать и петь, прославляя господина, его супругу и новорожденного. Сегодня в графстве был ещё один праздник - день менестрелей: он неизменно отмечался в конце лета вот уже многие годы.
  Начало этому было положено давным- давно. Как-то раз один из предков графа, возвращаясь к себе домой, увидел на обочине плачущего музыканта. Он спросил, что за горе постигло несчастного, и услышал в ответ: « Воры украли у меня флейту, и теперь моя семья вынуждена голодать- ибо никаких иных работ я исполнять не научен». Графу стало жаль беднягу. « Вот, возьми сие, дружище, - сказал он, бросив наземь пару золотых монет.- Купи себе новую дудку, и не лей более слёз в моих владениях.» Приехав в замок, граф тотчас же забыл о встрече и лёг спать, а наутро проснулся от звуков музыки. Он выглянул в окно и увидел, что двор его полон пёстро одетым народом: это комедианты пришли отблагодарить господина за милосердие. Ибо тех двух золотых хватило на всех - каждый смог приобрести себе новый инструмент. Музыканты сообщили графу, что его многочисленные титулы отныне пополнились новым званием- теперь его будут величать ещё и королём менестрелей. И с тех пор раз в году, в воскресенье перед Рождеством Богородицы весёлый бродячий люд со всех краёв стекался в замок своего покровителя, чтобы воздать ему должные почести и порадовать публику своим умением.
 - Дорогу, дорогу господину!- стражники с трудом пробивали  путь в пляшущей толпе.
  Процессия, покинув деревню, неторопливо повернула в горы, в сторону замка. Присоединившиеся к колонне артисты по пути развлекали господ знакомыми мелодиями. Те подпевали вразнобой, иногда нарочно перевирая слова, и песня то и дело прерывалась взрывами громкого хохота. Младенец, прикрытый вуалью, мирно сосал грудь кормилицы, довольный тем, что его, наконец, оставили в покое, и совершенно не обращал внимания на непрестанный шум вокруг.
  Арнольд вместе со всеми беззаботно горланил песни. Здесь он чувствовал себя на своём месте- праздники и охота были его стихией.
  Вдруг кто-то хлопнул его по плечу.
 - Эй, Хаген! А я гляжу- ты или нет? Неужто не узнаёшь? - с Арнольдом поравнялся богато одетый молодой человек верхом на вороном арабском скакуне. Густые льняные волосы волнами спадали ему на плечи, а на курносом рябом лице с чуть раскосыми серыми глазами во всю ширь сияла улыбка.
 - Лотар! Приветствую тебя! Давно же мы с тобой не встречались! Как поживаешь, старина?
 - Славно поживаю и тебе желаю!
 - Что-то  не заметил тебя нынче утром за трапезой.
 - А я приехал прямо к церкви- мой замок, коли помнишь, совсем неподалеку от графской деревни.
 «Как же не помнить!»- подумал Арнольд.
  Лотар был на пару лет старше него, и в своё время они вместе обучались у графа. Как Арнольд тогда завидовал Лотару! Казалось, учёба даётся тому играючи- за что бы он ни взялся, всё у него получалось с ходу, легко. Лотар мог с первого прочтения запомнить целую поэму Виргилия, и на арфе играл лучше всех, за что неизменно получал  похвалы от отца Элоиза, перешедшего к тому времени на графскую службу. И в упражнениях с оружием Лотару не было равных: Арнольд, мало что смысля в науках, напротив, весьма преуспевал в военном деле, однако ему так ни разу и не удалось одержать победу над Лотаром, хотя остальных соперников он побеждал без особого труда. Помимо прочего, лучшему ученику, невзирая на его неказистую внешность, уделяли немалое внимание девушки, также обучавшиеся в замке. Однако Лотар довольно скоро остановил свой выбор на Инес, которая, кстати, нравилась и Арнольду, да и не только ему. Движимый ревностью, Арнольд мстил тайком счастливчику Лотару. Бывало, получив сполна похвал и садясь за трапезу, любимец Элоиза вылавливал из свой миски таракана или крысиный хвост- Арнольд, слушая, как соперник в сердцах поминает обитателей преисподней, довольно ухмылялся в кулак.
  После посвящения в рыцари Лотару выпала совсем уж неслыханная удача: ему было велено принять в распоряжение замок Тирфельс, возведённый ближе всех к графскому жилищу- у торговой дороги, рядом с руинами старинной крепости. Таким образом Лотар, не успев ещё привыкнуть и к рыцарскому званию, стал именоваться бароном. А посему неудивительно, что, посватавшись к Инес, он тут же получил согласие её родителей. Конечно, столь видным женихом никто не побрезгует!
  С тех пор Арнольд избегал встреч с Лотаром, дабы лишний раз не ощущать собственной ущербности. Но с годами обиды забываются, и сегодня при виде своего давнего соперника он даже обрадовался. Лотар, похоже, тоже рад был его видеть.
 - Ты что ж, прибыл один? Оставил  женщин дома?- удивился Арнольд.
 - Нет, супруга моя здесь- вон она, с графиней беседует. А дочку мы в прошлом году отдали в пансион святой Рикарды.
 - Неужто! Который же ей год?
 - Валерии? Скоро четырнадцать.
 - Боже мой! Как скоро летит время! Ещё год- и дитя войдёт в совершенные лета!
  Арнольд принялся расспрашивать Лотара о его семье, рассказывать последние новости из жизни общих знакомых, вспомнил годы учёбы. Но на вопросы о себе отвечать избегал: его собеседник был вовсе не тем человеком, кого он мог бы посвятить в свои неурядицы.
 - Лотар, поведай, что случилось с замком Мэй. Ты живёшь к нему поближе, чем я: наверное, тебе лучше известно. А то тут болтают всякое...
 - Да что говорить- я знаю про то не более тебя: когда сие произошло, меня не было дома. Похоже, обитатели замка чем-то прогневили Всевышнего: во время грозы в их башню ударила молния, случился страшный пожар и замок сгорел дотла. Сказывают, никому не удалось спастись. Впрочем, я не водил с фон Мэем близкого знакомства. Зато слыхал, будто он баловался разбоем. А что до замка, так он пустует уже около года и основательно нуждается в каменщиках.
 - А разве граф не отправил туда никого?
 - Пока нет, насколько мне ведомо.
 - Неужто замок ему более не надобен?
 - Сие навряд ли. Там ведь пролегает граница с землями герцога.
 - Но ныне герцог- наш союзник!
 - А завтра? От оного господина всего можно ожидать... Однако, как припекает!- Лотар вытер рукавом пот со лба.
  Туман, с утра закрывавший долину, давно рассеялся, и с синих безоблачных небес неистово палило полуденное солнце, заставляя господ, разодетых в парчу и бархат, страдать от жары. Наконец, вдали завиднелись башни замка, и путники ускорили шаг. Когда все добрались до места назначения, глашатай объявил, что ужин будет накрыт часам к пяти. До сей поры гости могут располагать собой по своему усмотрению, а артисты приглашаются в кухню подкрепиться перед работой.
 - Где ты остановился?- поинтересовался Лотар у Арнольда.
 - Там, в шатре, на площадке.
 - А нам с Инес приготовили ночлег в гостевых покоях. За ужином мы сядем вместе, не возражаешь?
 - Добро!- Арнольд махнул Лотару рукой и поспешил к шатру: возможно, Денису уже удалось присмотреть для него подходящий щит. «Подумать только, как скоро отвернулись от меня Фортуна!- размышлял он по пути.- Лотар вон не успел появиться и- пожалуйте в гостевые покои, а я прибыл накануне, однако довольствуюсь площадкой. Ладно ещё, что не пришлось приглашать Лотара в шатёр- сей острослов наверняка не удержался бы от ехидных намёков по поводу допотопного вида моих доспехов».
  Денис ждал хозяина возле колодца.
 - Ну, что- нашёл ли?- нетерпеливо спросил у него Арнольд.
 - Да как сказать, мессир. Торговцы-то здесь, и у одного есть доспехи. И щит, стало быть, тоже- вот только не ведаю, подойдёт ли вам.
 - Отчего бы не подойти. Показывай, где.
 - Сей час, мессир. Ступайте за мной.
 - Сам дойду. А ты - оставайся здесь: работы полно, нечего прохлаждаться!
 - Тогда спуститесь вниз по тропке- там возле старого пруда табор стоит.
  Ломая ветви, Арнольд побежал вниз и вскоре действительно вышел на большую, покрытую высохшей осокой поляну, где вкруговую стояли несколько цыганских кибиток. Поодаль приземистые лошадёнки лениво отгоняли хвостами мух, однако людей не было видно.
 - Эй, есть кто живой?- позвал Арнольд.
  Из ближайшей кибитки показалась всклокоченная голова подростка.
 - Чего изволите, мессир рыцарь?
 - Оружием тут торгует кто?
 - Вон там,- мальчишка указал на повозку напротив,- только нет их, в кухню ушли.
 - А ты что же?
 - Караулю вот, а то неровен час...Народу-то много разного ходит. Ведь все как думают: мол, раз цыгане- стало быть, воры. А у цыган будто и украсть некому.
 - Ишь, язык распустил! А оружие-то не краденое ли?
 - Зачем же? Сандро- кузнец, он своими руками всё мастерит: и сбрую чинит, и щиты куёт. А Мадлену, супругу его, сам граф сюда призвал- на празднике плясать. Вот и мы с ними поехали.
 - Слышь, босоногий! Погляжу-ка я, что у них там.
  Приблизившись к кибитке, Арнольд заглянул в неё. На дне грудой были навалены топорики, палицы, мечи- из дешёвых, пехотных, сверху лежало несколько шлемов и кольчуг- тоже не слишком тонкой работы. А в углу примостился новенький, без знаков отличия и гербов, крепкий с виду щит- настоящий, турнирный, с выемкой для копья.
 «То, что надобно»,- решил Арнольд и полез внутрь, чтобы разглядеть щит поближе. Сделано оружие было совсем недавно- это было заметно сразу: кое-где по краям ещё оставались зазубрины и неровности.
  Парень стоял снаружи, недоверчиво косясь на рыцаря.
 - Эй, сколько твой Сандро просит за сей щит?- спросил его Арнольд.
 - Так ведь не готов он ещё! Приходите попозже, мессир рыцарь- скажете заодно, что за герб выбить.
 «Сойдёт и так,- подумал Арнольд.- Денис сам его до ума доведёт. А то цыган разукрасит всё сплошь узорами, а потом заломит цену втридорога.»
 - Недосуг мне гербы выбивать! Возьму, каков есть. Вот, держи- так уж и быть, заплачу поболее,- стоя на краю кибитки, Арнольд нагнулся и высыпал парню монеты на ладонь. Глаза цыганёнка радостно загорелись: тот явно не ожидал получить столь высокую плату. Попробовав одну монету на зуб, мальчишка положил деньги себе за пазуху и вприпрыжку побежал к своей кибитке.
  Арнольд спрыгнул вниз, снял плащ, завернул в него своё приобретение- не пораниться бы!- взял свёрток подмышку и, довольный, широкими шагами стал подниматься к шатру. Солнечные часы на одной из башен замка показывали три часа пополудни: до ужина оставалось не так уж много времени- а посему стоило отдохнуть и привести себя в порядок.