Торговки и поэт

   Он был поэт. Насквозь пропитавшийся ямбами и хореями, по уши погрязший в буколиках и панегириках, он целыми днями слонялся по квартире и, взмахивая руками, бубнил себе под нос: роза-заноза, любить-купить, цветы… бу-бу-бу… мечты. Виргилия и Петрарку, Китса и Пастернака он считал своими приятелями.
   Она была торговка. Пропахнувшая на жарком, пыльном базаре луком и селедкой, возвращалась она домой, втаскивая в прихожую огромные баулы с товаром. Наскоро сполоснув руки, оставив все остальное на потом, она спешила на кухню готовить ужин. С любовью, лившейся потоком из широко, по-детски распахнутых глаз, прислушивалась к звукам, доносившимся из-за двери: сердца-дверца, губы-зубы, бу-бу-бу, бу-бу-бу.
   После, незаметно подкладывая ему лучшие куски, она с тем же выражением на лице слушала его:
   - Ах, зачем, ах, зачем увидал я тебя? Увядая, спросил одуванчик ея… Ну, как?
   - Замечательно! – восторженно отвечала она.
   - Зачем? – восклицал он, прожевывая кусок ветчины и запивая его чешским пивом.
   - Зачем нам все это? Эта пища, - тут он сытно икал, - эта квартира, эти люди, живущие рядом, этот город, этот… этот твой рынок? Зачем? Бросим все! Бросим, и я уведу тебя в девственный лес, где прохладный ручей будет шептать нам своими хрустальными водами о нашей любви! Где будем только я, ты и поэзия. Будем жить в шалаше у ручья, и станем кушать воду с травою.
   - Я согласна, - не раздумывая, отвечала она. В эту минуту она была счастлива.
   Был день, когда в одной газетке было опубликовано его четверостишье. Переделанное от начала до конца, исправленное твердой редакторской рукой, оно сохранило от начального варианта лишь фамилию автора. Томный и рассеянный сидел он за столом и меланхолично жевал приготовленную утку в ананасах.
   - Зачем? – удивленно спрашивал он. – Зачем судьба так шутит над нами?! Я и ты! Какой есть смысл в нашей встрече? Я… и ты? Странно, - он внимательно, как будто в первый раз увидел, принялся разглядывать ее. – Не понимаю!
   Затем он ушел, плотно прикрыв за собой дверь. А она, растерянная, но все с тем же выражением огромной любви на лице мыла посуду и прислушивалась: - Бу-бу-бу, бу-бу-бу.
   На следующий вечер он молча ел, как и вчера, внимательно смотрел на нее и пожимал плечами. Уходя к себе в комнату, только и сказал:
   - Странно. Не понимаю.
   Через минуту послышалось знакомое “бу-бу-бу”.
   И на следующий день все такой же томный и недоумевающий, он вошел в кухню, и его недоумение стало еще больше. Она сидела за столом и на листке бумаги карандашом наносила тонкие штрихи.
   - Вот, - застеснявшись, начала она. – Хочу вернуться к своему делу, своему любимому делу. Ведь когда-то я закончила художественное. И ты, действительно, прав: не в деньгах счастье…
   - Какое дело? Какое художественное? – перебил он ее, и его глаза беспокойно забегали по пустому столу. – Какие художества?! Где ужин?
   - Ой! Я сейчас! – засуетилась она. – Ты будешь яичницу? А может, овсянку сварить?
   - Ка…кая овсянка? – его лицо вытянулось. – С ума спятила? Я сосисок с гарниром хочу, - объявил он и, как делают только маленькие дети и поэты, выпятил нижнюю губу.
   - Так ведь нет их, сосисок. Я сегодня не была на рынке, - ответила она.
   - Зачем не была?! Почему не была? – возмутился он. – Я кушать хочу! Слышишь ты, глупая женщина?
   Она слышала, но не знала, что ему сказать, и молча смотрела на него. – О боже! – вскричал он, и, с силой хлопнув дверью, выскочил. Через час, приоткрыв дверь, он заглянул в щелку, но, увидев ее сидящей все так же за пустым столом, устремившей взгляд в окно, опять грохнул дверью. Еще через час он предстал перед ней, одетый для выхода. Руками он крепко прижимал к груди толстый портфель, набитый рукописями.
   - Я ухожу. Прощай. Как корабли средь океана, должны мы разойтись. Таков удел наш, - продекламировал он и в самом деле ушел. Навсегда.
   Уже вечером этого дня он сидел в доме заведующей гастрономом и, черпая ложками черную икру, пел ей.
   - Ах, зачем, ах, зачем повстречал я тебя? Удивленно спросил соловейка у ней.
   - Прелестно! – искренне выдыхала хозяйка, подкладывая еще икры.
   - Зачем? – сытно икая, спрашивал он. – Зачем нам все это: эта пища, эти ковры, хрусталь в серванте, машина в гараже? Зачем? Бросим все, и уйдем в девственный лес, где на берегу прохладного ручья я расскажу тебе о своей любви!
   - Я согласна, - не раздумывая, отвечала она, готовая бежать с ним хоть на край света. Бежать от всех этих неприятностей на работе, от этой комиссии, вскрывшей ее махинации, из-за чего ее в лучшем случае снимут с должности, в худшем – прокуратура заведет дело. Плевать! У нее есть свой поэт, самый настоящий, так нежно, преданно и горячо любящий ее. Она пошла собирать чемодан. Он, потягивая из бокала вино, пел:
  - Уйдем туда, где я и ты, где ты и я, где оба мы, бу-бу-бу, бу-бу-бу…
       Через двадцать минут  он опять был сильно удивлен. Очень. Да так, что сердце не выдержало.