Лина Бендера Закрытая зона Глава 4

                Глава  4
                Ад на грешной земле.

                Х                Х                Х

  Чувствуя, как гудят от усталости ноги, Алёна медленно брела по очередной незнакомой улице, плохо представляя, что станет делать, когда окончательно опустится ночь, которая, судя по прояснившемуся после заката небе, не за горами.  Чем дальше от центра, тем менее узнаваемыми становились кварталы.  Этот город был совершенно непохож на свой прообраз, оставшийся в неизмеримо далёкой обыденной реальности.  И всё же Алёна ничуть не сомневалась, что перед нею Москва, по-прежнему её не покидало ощущение необратимости дурного сна, когда хочется, но невозможно проснуться, сколько не щипли себя за уши, нос и щёки.

  Кварталы заметно разнились между собой и внешним обликом, и архитектурой и, конечно, достатком проживающих в них граждан.  Если одни застраивались типовыми многоэтажками без особых знаков различия и внешних украшений, то другие составляли вереницу двух –трёх -этажных особняков, обнесённых высокими заборами с номерными знаками на воротах, специально оборудованным въездом для личного транспорта и набором охранных элементов.  Не исключено, что такие дома занимали несколько семей, но условия проживания тут не в пример лучше, чем в похожих на карточные домики многоэтажках.

 Попадались улицы, куда вход и въезд перекрывались шлагбаумами, под которыми ютились полосатые будки то ли милиции, то ли полиции, либо штатной охраны, а издали виднелись хоромы ещё более внушительные и роскошные, по виду, принадлежавшие местной элите.  Едва завидев в окошке бульдогообразную морду вахтёра, Алёна в панике бежала подальше, продолжая недоумевать, отчего все блюстители порядка и обслуживающий персонал в общественных местах выглядят одинаковыми оловянными солдатиками с такими же пустыми кукольными взглядами.  Специальную породу разве вывели для удовлетворения повседневных нужд обеспеченных граждан столицы?  Так размышляла гостья, сама не подозревая, насколько близка к истине.

  Особенно бросалось в глаза подчёркнутое разделение населения на богатых и бедных.  Жилища для тех и других, магазины, рестораны, кинотеатры – все блага цивилизации делились в строгом соответствии общественному положению и содержимому кошелька обывателя.  Похоже, везде и всюду эквивалент материального благополучия человека оставался одним и тем же.  Из чистого интереса Алёна внимательней присмотрелась к поведению граждан на улицах и в магазинах.  В последних чаще расплачивались узкими карточками типа кредиток, чем бумажными купюрами или металлическими монетами.  Таких карт имелось великое разнообразие, и новичку нелегко разобраться в тонкостях их употребления.  Разумеется, с первого взгляда гостья не могла проникнуть в потаённую суть здешней жизни, но относительно правильное впечатление у неё создалось после прогулки по фешенебельным кварталам города.  Не раз в её сторону подозрительно посматривали обыватели, и она говорила себе, что пора уходить отсюда, но воперки здравому смыслу ноги несли её дальше, и не хватало сил остановиться у порога неведомого, заманчивого и в то же время опасного мира.

  Она не заметила в городе вопиющей бедности.  Проживающих в типовых многоэтажках можно счесть малообеспеченными по сравнению с обитателями особняков в центре, но незаметно, чтобы народ голодал.  Во всяком случае, бомжей и нищих, оккупировавших улицы столицы конца девяностых она не заметила.  Тогда откуда столь варварское отношение к гостям, да и друг к другу тоже?  Этого Алёна не понимала вовсе.  Похоже, народ приближался к начальной стадии патологического озверения, грозившего бедой нации в целом.

  Потом она обратила внимание на транспорт, где также господствовало пресловутое разделение пассажиров по кастам.  Богатые катались в собственных лимузинах и ещё на чём-то вроде низко паривших планеров – и по отдельно оборудованным для них проезжим трассам. Прочая же часть населения пользовалась общественным наземным и подвесным транспортом, имевшим различные степени социального достоинства – от мягких вагонов до открытых платформ.

                Х                Х                Х

  Одна из улиц вывела гостью на площадь поменьше, где опять собралось множество публики.  Только тут не торговали, а либо митинговали, либо слушали концерт.  Опять напрочь забыв о зароке держаться подальше от толпы, Алёна жадно потянулась к месту действия.  Посередине широкой площадки на самодельной трибуне кривлялись и отплясывали артисты или ораторы, а слушатели в экстазе повторяли за ними странные телодвижения, показавшиеся гостье совершенно непристойными, а приветственные слова тухло отдавали матерщиной.  Звучала громкая музыка, подтверждавшая её догадку о концерте, а не о политическим митинге.  Толпа состояла из молодёжи, внешний вид которой можно было без преувеличения охарактеризовать как ублюдочный.  Тут господствовали ещё более откровенные туалеты, чем у прохожих на улицах города.  Некоторые из парней и девушек носили чисто символические набедренные повязки, многие окрашивали интимные места в яркие призывные тона, как и волосы на головах и подмышками.

  Над веселившейся толпой витал подозрительный сизый дымок от сигарет, судя по запаху, начинённых не только традиционным табаком.  Под ногами хрустели использованные ампулы и шприцы.  Понятно, гуляки пробавлялись не одними танцами.  Пустые пластиковые бутылки, стаканы, баночки – всё это валялось на асфальте в великом изобилии.  А в давке, умудряясь протискиваться в немыслимые щели, шныряли разносчики товаров – от сладостей до сигарет и готовых к употреблению шприцев с наркотиками.  Подобного разгула нравов не увидишь и в кошмарном сне!  И, главное, бульдогообразные в форме – ущербная разновидность милиции либо полиции, - спокойно взирали на царивший вокруг содом, точно не имея ни малейшего понятия о том, что такое правопорядок и нравственность.

  Умом Алёна понимала, что нужно поскорее уносить ноги, но пробудившееся однажды и целиком захватившее её неодолимое любопытство заставляло забираться дальше в толпу.  Снова забыв об осторожности, она зашла в магазинчик с интригующим названием на вывеске: «Всё для вашего наслаждения», снаружи выглядевший весьма подозрительно  с забранными решётками окнами и массивной железной дверью.  Может, для того, чтобы обкуренные и обколотые наркотой отморозки не разгромили его в приступе дурного кайфа?

  У прилавков отоваривались несколько полуголых малолеток, в изобилии закупая выпивку, закуску, курево и наркотики.  В витринах живописно располагались замысловатые сексуальные игрушки, начиная от обычных презервативов и кончая чем-то совсем уж непонятным, предназначенным, очевидно, для специального употребления.  Алёна не удержалась и тихонько фыркнула в кулак.  Очень уж неприлично, на её целомудренный взгляд, смотрелась вульгарная витрина.

- Хочешь – куплю? – услышала она вдруг над ухом прерывистый от сдерживаемой похоти шёпот и, обернувшись, увидела совсем зелёного мальчугана лет двенадцати-тринадцати, не больше, но маленького и нездорово тщедушного от неумеренно потребляемых вредных для организма наслаждений.

- Покупай себе, а мне не нужно, - недовольно поморщилась Алёна.

  Но похотливый сопляк не отставал, продолжая нашёптывать отвратительные скабрезности.

 Смерив полным омерзения взглядом жалкую скрюченную фигурку юнца, мысленно удивившись блаженно -идиотскому выражению его плоского, как блин, с невыразительными чертами лица, пустым и неподвижным, без признака разумной мысли глазам, тихо, но жёстко Алёна приказала:
- Пошёл вон!

  Мальчишка никак не отреагировал на окрик, зато продавец из-за прилавка уставился на неё зло и пронзительно.

- Ты что это, дамочка, мне тут торговлю портишь?  Пришла с постной миной и покупателей распугиваешь?  Эй, держите её, держите!

  Оглушительно заверещала сирена.  Алёна метнулась к двери, но улюлюкающие малолетки обступили её и с хохотом принялись толкать из угла в угол.  Один плюнул в неё жвачкой, другой щёлкнул окурком в глаз, и неизвестно, чем кончилось бы развлечение, но тут с улицы ввалились три одинаковых милиционера.

- Вот она, - с нескрываемым злорадством ткнул пальцем продавец. – Не иначе, из подвальной секты, подрывает основы государственного строя!

  Представители милиции либо полиции с сомнением переглянулись.

- Не похоже, - проворчал старший патрульной тройки, отличавшийся от сослуживцев увесистыми погонами и широким рёмнём на талии. – Наверно, сбежала от кого…  Везём в отделение, там разберутся!

  Когда её грубо схватили под руки недобрые молодцы в форме, Алёна вдруг вспомнила известный мультфильм про Буратино и не сумела сдержать нервного, на грани истерики смешка.  Ситуация походила на парадокс: сказка претворялась в жизнь в мерзкой и извращённой форме, и ей стало по-настоящему страшно – до холодного пота, до урчания в животе.  Парализованная страхом, она почти не сопротивлялась, когда её вытаскивали на улицу и запихивали в оперативно подъехавшую машину.  Не успев опомниться, Алёна очутилась внутри полого шара без окон и дверей и могла лишь чувствовать, как душегубка мчится куда-то на предельной скорости.  Стараясь уберечь бока от ударов, усиленно упиралась руками и ногами в гладкие стены передвижной камеры.  На крутых виражах её тело болталось в пустой полости, точно камешек внутри погремушки.

   Но наконец мучение закончилось.  Машина остановилась.  Они приехали…

                Х                Х                Х

  … Тотчас открылась дверь, и пленницу бесцеремонно поволокли наружу, и не прошло нескольких минут, как она предстала перед щетинистым боровом – милицейским, опять же либо полицейским начальником, - и неожиданно испытала огромное облегчение от того, что он больше похож на обычного, из плоти и крови человека, нежели его одинаковые с виду подчинённые.  Её уже начинали пугать кишмя кишевшие в городе странные манекены, вылепленные исключительно на манер американских ковбоев: приплюснутый нос, квадратный подбородок, маленькое глазки под низко надвинутым лбом, - и все эти сомнительные достоинства плотно посажены на жилистые тела с покатыми плечами и ногами колесом.

  В отделении она успела узнать, что милиция называется вовсе не милицией, и не полицией даже, а Организацией Поддержания Общественного Порядка (сокращённо – ОПОБ) и, как производное от названия, служаки считались ОПОБОВЦАМИ.

- Документы!

  Боров требовательно протянул вперёд руку, но задержанная угрюмо молчала, низкот опустив растрёпанную голову.  Длинные распустившиеся волосы падали ей на лицо, и внезапно вы маленьких глазках опобовского начальника мелькнул откровенно неслужебный интерес.  Алёна же в это время лихорадочно придумывала версию собственной судьбы, сколько-нибудь похожую на правду.  Но как назло в голову не лезло ничего умного.  Она не знала подробностей существующей действительности, чтобы примерить на себя какое-то из имеющих на сегодняшний день место социальных положений.

- Чего молчишь?  Языком подавилась?  Зачем хулиганила в салоне?

- Я не хулиганила.  Наоборот, ко мне приставали, - уцепилась за слово обвиняемая и поспешно увела разговор в сторону от щекотливого вопроса о несуществующих документах.

- То есть как – приставали?

- Какой-то дурак предложил купить…  Фу, даже сказать-то стыдно! – смутилась Алёна.

- А что тебе могли предложить в специализированном салоне?  Сыграть на гармошке?

- Но я же не просила! – возмутилась Алёна.

- А зачем пошла на тусовку озабоченных?  Да ещё вырядившись этаким чучелом?  На голове у тебя что – парик?

- Нет, свои…

- Тогда точно не из сектантов!

  С неожиданной для своей комплекции проворностью толстяк выскочил из-за стола, усеянного лампочками и кнопками срочного оповещения, схватил задержанную за пышные волосы и сильно дёрнул.  Алёна вскрикнула от боли.  Доставившие её постовые сдержанно, но дружно хихикнули.

- И правда, растут, - удивлённо пробормотал толстяк. – Клон, что ли?

- Как?- не поняла Алёна.

- Да ты, девка, искусственная.  Признавайся, от кого сбежала?  Прогуляться захотелось, на собственную задницу приключений поискать? – всполошился он, лихорадочно нажимая одну за другой кнопки на панели.

- Искусственная?! – изумилась Алёна.

  Из боковой двери появился средних лет худощавый человек в форме.

- Погляди, лейтенант, ты когда-то клонами занимался.  Вознаграждение, обещаю, пополам.

- Посмотрим, господин майор.  Номер должен быть.

  Лейтенант бесцеремонно отвернул у задержанной ворот и полез за пазуху.  С воплем ужаса Алёна рванулась в сторону, но служака придержал её рукой и заглянул подмышку.

- Да вы нахал! – чуть не плача, закричала она.

- Это не клон, - не обращая внимания на её протестующие крики, авторитетно заявил лейтенант.

- А кто же?

- Скорее, из эмигрантов, тех, недавних.  Обратите внимание на её высокий рост, волосы, и речь не наша.  Одежда странная.  Сбежала из эшелона, не иначе, - определил спец по бродячим гражданам. – А документы твои где, чучело?  Потеряла, пропила или бастарги украли?

- Да, - глубоко вздохнув, согласилась Алёна, решив, что эмигрантом быть лучше, нежели клоном или вором -бастаргом, а документы – потерять, лишь бы не копались в биографии.

- Ну и дура!  Зачем, спрашивается, бежала?  На что надеялась?  Всё равно попадёшь туда же, куда везли.

- Свободен, лейтенант, - излишне поспешно проговорил майор, и сухощавый скрылся за той же дверью, откуда недавно вышел.

  Ухмыльнувшись, толстяк достал из стола огромные ножницы, в просторечии называемые «овечьими», а этими оболванивали вшивых бастаргов, как глумливо пояснил он пленнице и несколькими щелчками лишил её роскошной причёски, безжалостно срезав волосы до самых корней.  Алёна крепко стиснула зубы, стараясь не расплакаться и не дать злодеям лишнего повода над собой посмеяться.

- Вот так-то, краля!  Тебе волосы больше не понадобятся, а моей бабе пойдут на шиньон.  А теперь признавайся, свинячье рыло, из какого эшелона сбежала?  Иначе этими ножницами отчекрыжу тебе уши и нос, тогда станешь ещё красивее.

  Алёна обречённо молчала.  Сказать ей было нечего.  Наверно, толстяк мерзко пошутил насчёт ушей и носа, поскольку лишь пощёлкал лезвиями в опасной близости от её лица и снисходительно кивнул подчинённым:
- На выход!

  Двое молодчиков мгновенно подхватили задержанную под микитки.

- Господин майор, а как насчёт удовольствия? – глупо ухмыляясь, поинтересовался старший патрульный. – Разве сегодня не наш день?

- Дураки вы, клоны, ну какие там у вас удовольствия?  Разве вам понять, убогим, настоящую человеческую жизнь?  Ну ладно, берите девку.  Только не в городе!  Вывезите подальше к отвалам.  Так и быть, это вам внеплановый подарок за воскресную службу.

  Молодчики радостно гоготнули и потащили жертву обратно в машину.  Не успев опомниться, бедная девушка вновь очутилась в той же пластиковой кутузке, и машина понеслась в неизвестном направлении.  У Алёны не осталось ни малейших сомнений, что везут её с определённой целью – пустить в расход.  Призрачный мирок,  каковым она его до последнего момента считала, вдруг обрёл вес и навалился на плечи непомерной тяжестью кошмарной реальности.  Пожалуй, нет ничего ужаснее для маленького беспомощного человечка. Чем оказаться игрушкой в чужих враждебных руках, зная, что в любой момент её могут сломать, надругаться и беззастенчиво, как отработанный материал, выбросить на свалку.  И кому какое дело, что у этой игрушки злого рока такая же живая душа и чувствительное к боли тело?

  Болтаясь внутри полого яйца, Алёна панически размышляла, как выпутаться из катастрофически безнадёжной ситуации.  Мысль о грозившей сорваться будущей своей свадьбе, воспоминания о счастливом, нелепо утерянном прошлом благополучии, особенно обострившиеся в последние минуты перед грозившей смертью заставляли её судорожно цепляться за жизнь.  Она с ужасом понимала, что молить о пощаде бесполезно, поскольку бульдогообразные твари, которых язык не поворачивался назвать людьми, на деле таковыми не являются.  Скорее всего, это искусственно созданные биороботы, существа также из плоти и крови, но без человеческой души.  Опыты по их созданию проводили и в  том, привычном, ставшем для неё недосягаемым реальном мире, но там, к счастью, не дошло до того, чтобы ублюдки свободно бродили по улицам, превратившись в привычных и необходимых членов общества.  Помнится, в газетах много писали об овечке по имени Долли, выращенной в Англии путём клонирования клетки живого организма…

  Бац!  Алена на секунду расслабилась и всем телом шмякнулась об стенку фургона.  От боли, отчаяния и сознания собственного бессилия она заплакала в голос, не обращая внимания на толчки и удары, беспрестанно сыпавшиеся на неё на поворотах.  В последний раз её сильно тряхнуло, мотнуло и подбросило вверх.  Фургон несколько раз подпрыгнул на ухабах и остановился.  Напружинившись, Алёна ждала, когда откроют дверь, и едва первый опобовский клон показался в проёме, она кошкой прыгнула ему на грудь.  В принципе, терять ей было нечего.  Из разговора постовых с толстяком-майором она поняла, что над ней хотят сначала надругаться, а потом убить.  По крайней мере, при попытке к бегству пристрелят сразу, без лишних мучений.

  Опрокинув мордатого служаку навзничь, она ринулась вперёд со всей скоростью, на которую оказалась способна.  Не ожидавшие от беспомощной с виду пленницы такой прыти, молодчики поначалу растерялись и не подумали схватиться за оружие.  По-видимому,  искусственно выведенные люди не отличались смекалкой и быстротой реакции.  Из низ делали идеальных исполнителей, но отнюдь не стратегов.  Только дав беглянке несколько необходимых для первых шагов секунд, опобовцы выхватили автоматы и принялись поливать ей вслед лазерными струями.

  Будь перед нею открытое место, Алёна тотчас попала бы под удар, и на том её печальная одиссея могла бесславно закончиться, но на пути выросла куча мусора и, нырнув под неё, беглянка затаилась, не выпуская из виду преследователей и одновременно пытаясь сориентироваться на незнакомой территории.  Не верилось, что удалось легко ускользнуть.  Правда, обозначенный отвалом отрезок местности не способствовал успешному побегу.  В рассеянном свете редких прожекторов отсюда не просматривался город, но видневшийся по правую руку жиденький, практически без листвы лесок напоминал об окраинах.  Её привезли на прозаическую свалку, но не банального мусора, а промышленных отходов.  Ядовитый химический запах витал в воздухе, от него першело в горле и хотелось чихать.  Помимо электричества, разноцветно лучились кучи химикатов, отчего на свалке было светло, как днём.

  Боясь неосторожным движением выдать себя, Алёна зажала пальцами нос и осторожно вытянула шею из-за рыхлого булыжника спрессованного жёлто-коричневого вещества, и тотчас возле её носа бесшумно чиркнул убийственный луч, перерезав глыбу пополам.  Обломки повалились вниз, на лету рассыпаясь в мелкий порошок.  Понимая, что нужно быстрее   уносить ноги, Алёна суетливо оглядывалась по сторонам в поисках правильного направления.  Здесь важно было не ошибиться.  Внимание её снова привлёк ближний лесок.  Какой-никакой, пусть без листвы, но в нём можно затеряться.  До леса примерно полкилометра, но почти непреодолимых.

  Некогда за городом запланировали большую свалку химических отходов, и для этого в земле устроили глубокие бетонные резервуары – вдвое, втрое, вчетверо обширней любого бассейна, - теперь до отказа заполненные жидкими, сыпучими и комковатыми веществами неизвестного происхождения.  Букеты сногсшибательных ароматов поднимались от чудовищных ёмкостей, угрожая удушить и свалить с ног неосторожного зеваку, осмелившегося углубиться в замысловатые лабиринты бетонных дорожек,  служивших границами между бассейнами.  На эти дорожки и обратила внимание беглянка.

- Господи, помоги! – пробормотала Алёна, в первый раз в жизни вспомнив Бога, торопливо перекрестилась и рывком бросилась вперёд.

  Узенькие бетонные кромки почти терялись под тестом выползавшими из резервуаров отходами, под ногами плескалась жидкая химическая гадость.  В любой момент грозила опасность оступиться и упасть в едко дышащее вонючее болото.  Тогда не потребуется и могилы.  На её глазах туда сорвался один из преследователей-клонов.  Жуткий крик пронёсся в воздухе, теряясь среди крутых отвалов и резко оборвался, прежде чем успело откликнуться эхо.  Остальные опобовцы никак не отреагировали на бесславную кончину сослуживца, а продолжали преследование, размеренно и методично обшаривая укромные уголки свалки.

  На месте многих переполненных до краёв бассейнов возвышались огромные кучи незнакомых земной науке реактивов, высыпанных сюда определённо с вертолётов.  Никакая машина неспособна пробраться по здешнему бездорожью.  В нескольких шагах от бетонной тропинки ядовито курилась высокая крупчатая гора, отравляя воздух смрадом сотен разлагающихся трупов.  Алёна почувствовала. Что ещё немного, и её вытошнит, а потом она упадёт в обморок и…  Тогда прости-прощай свадьба и будущая семейная жизнь с преуспевающим красавцем Вадимом.  Даже если Генке Калиничеву совместно с гениальным специалистом Яковенко удастся нащупать в пространстве и времени следы пропавшей, никто не догадается искать её тело на чужой свалке…

  Зажав пальцами нос и балансируя от кучи к куче, прячась за малейшими выступами и едва не расстилаясь по- пластунски, Алёна пробиралась к лесу, с головы до ног выпачканная в зловонной химической дряни.  Лицо, руки и подошвы нестерпимо жгло, глаза застилали слёзы.  Слева едким дымком курилась высокая, больше человеческого роста груда рыхлого белого порошка.  Задев её вылезшим в прореху локтем, Алёна вскрикнула от боли и шарахнулась в сторону, с трудом удержавшись на краю очередного бассейна.  На коже мгновенно вспух волдырь сильного ожога.  Судорожно всхлипнув от пережитого шока, она опасливо заглянула вниз, где с тихим шелестом бурлила тухлая коричневая жидкость, испускавшая грязно-жёлтые испарения, отчего в десятке метров наверху висело такого же цвета слоистое облако.

  Между тем преследователи не отставали, на ходу беспрестанно паля из лазерных автоматов.  Эти выстрелы были страшнее громкой трескотни пулемётных очередей.  Острые лучи впивались вокруг беглянки, бесшумно подрезая окружающие предметы и легко разрушая кучи сыпучих веществ.  В воздухе повисали столбы разноцветной пыли, а один раз сверху сорвалась громадная глыба и чуть не раздавила её в лепёшку.

  Алёна прекрасно понимала, что долго не продержится.  Рано или поздно её снимут выстрелом, либо она сама свалится в ёмкость с отравой.  Расстояние между нею и опобовцами неумолимо сокращалось.  Она попробовала прибавить ходу, но снова споткнулась о край резервуара.  Упав на четвереньки, Алёна успела ухватиться скрюченными пальцами за подвернувшийся камень и, подняв голову, в двух шагах впереди увидела чисто выбеленный скелет какого-то несчастного, нашедшего лютую погибель в химической клоаке.  И кто знает, не суждено ли ей тоже остаться лежать в ближайшей луже, пока кислотные испарения точно также не высушат её бренные останки?

  Преодолев панику, Алёна упрямо продолжала пробираться к лесу.  Назад старалась не смотреть, и всё внимание сосредоточила на том, что творилось внизу, под ногами.  Порой удавалось пробегать по дорожкам, не замочив тапочек, но чаще проваливалась по щиколотку, и подошвы горели, словно вместо твёрдой земли приходилось ступать по раскалённым угольям.  Преследователи кричали вслед, но она не прислушивалась.

  Вдруг рядом гулко ухнуло.  Высокий столб красно-коричневой пыли поднялся из кучи, в которую угодила брошенная кем-то из опобовцев граната.  Следующая взорвалась недалеко за спиной беглянки, а третья взметнула густую жидкость в резервуаре, мгновенно вспыхнувшую, будто поднесли зажжённую спичку.  Чудом Алёне удалось проскочить мимо в последнюю секунду, когда бушующее пламя ещё не успело охватить бассейн и перекинуться на соседние.  А потом плотная стена огня отрезала её от преследователей, и больше она ничего вокруг не видела.  Высокие багровые языки, сопровождаемые чёрным клубящимся дымом, гнались за ней по пятам, методично захватывая новые участки свалки.  Горючие вещества вспыхивали стремительно и ярко, и пылали жарче пороха.  С огромной скоростью огонь распространялся в разные стороны, и скоро вся территория превратилась в безбрежный ревущий багровый океан.
 
                Х                Х                Х

  Последним рывком запыхавшаяся беглянка достигла леса и, задыхаясь, без сил повалилась на покрытую густым слоем мусора землю.  Горло у неё болело, грудь разрывалась от кашля, глаза, казалось, хотели выскочить из орбит.  Совсем близко, за тощими деревьями блеснуло пламя – пожар перекинулся на лесок.  На каждом шагу спотыкаясь и то и дело падая, Алёна побежала и не останавливалась до тех пор, пока не очутилась на берегу реки.  Там она содрала с себя ставшую жёсткой и тесной одежду и бросилась в воду, с наслаждением охлаждая разгорячённое, невыносимо саднившее тело.  Затем выстирала вещи и натянула их на себя мокрыми, а когда случайно взглянула на собственное отражение в затянутой затхлой зеркальной плёнкой мочажине, то с протестующим воплем отшатнулась и закрыла лицо руками.  По воле злых перипетий судьбы признанная красавица Алёна Корецкая в считанные часы превратилась в красноносую, с воспалёнными слезящимися глазами уродину.  Мало того!  На губе вскочил вульгарный ожог, похожий на засос у потаскухи, ободранные чужой варварской рукой волосы растрёпанным помелом торчали вверх и в стороны.

- Ах,  нет, нет, нет! – обеими руками отмахиваясь от страшного видения, истерично взвизгнула Алёна.

  Мучимая голодом, жаждой и зудящей сыпью на коже, она пыталась плакать, но от слёз защипали ошпаренные огнём м химией глаза.  Уставшей, ей не хотелось вставать и куда-то идти, но нельзя же топтаться на берегу,  на простреливаемой прожекторами территории до бесконечности!  В милиции,  или полиции, или как их там – упоминали о неких скрывающихся от режима сектантах, но где их искать? 

  На улице давным -давно стемнело, а Алёна всё сидела, погруженная в бессильное оцепенения.  От слабости кружилась голова, и чтобы не потерять сознание, она осмелилась выпить противную, пахнувшую то ли бензином, то ли хлоркой, либо тем и другим сразу, воду из реки.

  Багровое зарево от неугасающего пожара захватило полнеба, издали доносились пронзительные вопли сирен и грубые голоса заводских гудков.  Ошеломлённая случившимся, Алёна встала, решив выбраться из прибрежных зарослей, но тотчас снова опустилась на землю в полной растерянности и страхе.  Вряд ли кто ожидал настолько бурных последствий одного частного побега, и кто знает, не ищут ли её сейчас как поджигательницу?  Конечно, она была далека от того, чтобы чувствовать себя виноватой.  Свалку запалили безмозглые клоны – жалкое подобие человеческих существ с абсолютно пустыми головами, она же спасала собственную шкуру, на что каждый живущий имеет неоспоримое право, но кто станет разбираться в тонкостях юриспруденции, если законность в здешнем обществе приказала долго жить?

  Испуганная новыми осложнениями в своём и без того незавидном положении, она попробовала идти вниз по реке, но вскоре пришлось остановиться.  Непроходимый бурелом завалил берег.  Деревья стояли и валялись высохшие, обугленные, и невозможно было догадаться, какой ураган тут пронёсся, отчего среди лета растительность погиьла на корню.  Это потом она узнала, что недавно в окрестностях столицы пролился кислотный дождь, на протяжении многих километров сгубивший всё живое.  Немало было и человеческих жертв, но люди оказались самыми живучими из прочей пострадавшей живности, они уцелели, оклемались и приспособились к отраве, как, впрочем, случалось не раз, и не два…

  Выбравшись из кустарника, беглянка не шла, а едва плелась по ухабистой неасфальтированной дороге, спотыкаясь в темноте и часто падая в пыль.  Зона освещения кончилась, и вокруг господствовала полная темнота.  Алёна окончательно заблудилась и уже не пыталась определить хотя бы приблизительное направление.  Вскоре слабость одолела её, усталость смежила веки.  Сойдя на обочину, она забилась в щель между двумя почти плоскими валунами и моментально уснула тяжёлым сном без сновидений. Поистине ужасные настали времена, если она, изнеженная и высокомерная красавица Алёна Корецкая облезлой бездомной кошкой валяется на голой земле посреди замусоренного разной гадостью пустыря и радуется минуте сладкого отдыха, когда смогла, наконец, вытянуть истерзанные, раздираемые острой болью ноги.

  Но проспала она недолго и проснулась от незнакомых пугающих звуков, громко раздававшихся рядом с её ненадёжным убежищем.  Это не был ставший привычным шум пожара и сопутствующие ему сирены, продолжавшие слабо доноситься со стороны свалки.  Крики и выстрели приближались оттуда же, постепенно становясь отчётливей.  Рядом снова гулко ухнуло, сверху посыпалась земля.  Кто-то кого-то обстреливал, рвались бомбы и гранаты.  Темнота и неизвестность пугали.

  Следующий взрыв пришёлся в нескольких шагах неподалёку, и сорванный пронёсшейся поверху мощной волной один из прикрывавших беглянку валунов откатился в сторону.  Спасаясь от очередного взрыва. Алёна выскочила на дорогу и очутилась в толпе панически бегущих, таких же, как она сама оборванных граждан.  Не успела бедная девушка опомниться, людской поток подхватил её и, вертя, понёс в неизвестном направлении, а сзади неумолимо приближалась неведомая, и оттого ещё более страшная опасность.

  Внезапно несколько опобовцев в форме верхом на странном подобии двухколёсных мотоциклов с прожекторами впереди вместо фар вырвались из темноты навстречу мчавшейся толпе.  Совсем близко раздалось несколько негромких взрывов, напоминающих безобидные хлопки фейерверка, и окрестности окутал вонючий зелёный дым, от которого люди теряли сознание и падали на землю.  Их собирали охапками, беспомощных, точно тюки с ватой, и грузили в большие фургоны.ъ

  Попала в такую партию и Алёна.  Вдохнув ядовитого газа, она вся обмякла, не в силах даже отползти в сторону от общей свалки.  Тут её и подобрали.  Короткая поездка в куче зловонных человеческих тел показалась ей апогеем кошмара.  Людей свалили в машины друг на друга, и из шевелящейся кучи торчали руки, ноги, головы.  Кто стонал, кто матерился или гадил на соседа, и душегубка походила на плотно закрытую банку, полную мокрых, копошащихся в собственном соку муравьёв.

  От дальнейшего продолжения жути Алёну спасла своевременная потеря сознания, и она не чувствовала телесных неудобств, неизбежных в скопище множества потных туш, где каждый давит ближнего, пытаясь ухватить лишний глоток воздуха и отвоевать клочок жизненного пространства.