2. Страхи

Максу «повезло» - в кавычках. Классная руководительница Тамара Анатольевна позвонила к ним домой перед самыми каникулами и сказала про горящую бесплатную путевку на базу «Лесная сказка». А потому, что Макс «ЧБР». Макс заупирался:
- Ну, мам, зачем мне эта база? Нам придется идти в поликлинику за бумажками, а мы хотели идти с тобой за елкой! И чтобы удивились все.
- Не каждый день дают бесплатные путевки.
- Но ведь мне придется на Новый год там быть?!
-  И очень хорошо, родной. Это называется организованный отдых. А то ты каждый Новый год объешься конфет и лежишь, тупо смотришь телевизор, вот какой у тебя всегда Новый год. Очень бестолковый. Нет, мы завтра успеем и в поликлинику, и потом за елкой.
Настроение было ужасное. Когда они принесли домой долгожданную елку и установили в треноге, он вообще не хотел никуда собираться. Но мама Неда, стоя в руках с охапкой его одежды, смотрела на него так ранено, что он пошел искать рюкзак.

Наконец, трехчасовая дорога на двухэтажном автобусе позади. Головокружение, тошнота – тоже позади. Можно упасть на кровать и закрыть глаза. Нет, еще не все, кажется, позвали на обед… И обед, как назло, оказался шикарный – бульон с вермишелью, горячие бутеры, жаркое из курицы, свежие помидоры, апельсиновый сок. Он решил приотстать от галдящих ребят, которые тут же сбились в огромную компанию, и подумать - а чем он, собственно недоволен? Все не так плохо. Говорят, тут даже бассейн есть, на снегоходах катают… Он представил, что здесь, может у него найдутся новые друзья, а то в школе нету, наверно потому что голос слишком тихий, ресницы длинные. Мать говорит -  «фаюмский  мальчик», а кто  это?
Завернул в один переход, потом в другой. Галереи были пусты. Он, наверно, ошибся… Надо было вернуться к столовой. Но вместо столовой перед ним оказались незнакомые опечатанные двери. А за ними – нечеловеческий крик. Потом какая-то возня.
Он оглянулся. В коридоре было темно. Впереди него кто-то мохнатый пробежал, царапая когтями линолеум. Темное такое, маленькое… Мальчик бросился прочь на подгибающихся ногах…

…Макс Хоботов боялся ходить в школу. Он не был драчуном, старался не ввязываться в драки. Дикие крики в коридоре на переменах заставляли морщиться.. Параллельный  класс кричал и бесился так, что дрожали стекла, от этого болела голова и ничего не соображала. Максик, сидя на подоконнике, с тоской смотрел на красных лохматых пацанов – ни одного не было, чтобы поговорить, только если подраться. К нему подскакали трое из класса, один хлопнул по плечу так, что Макс потерял равновесие и свалился с подоконника.
- Пошли, дадим параллельному! Они оборзели, козлы!
- Я сказал, что я не дерусь.
- Да ну! Пошли, а то сам получишь.
- Не пойду я… – Макс прищурился, как только мог, презрительно.
- Девка! - и еще кое-что прибавили.
Эти трое стали его подстерегать за углом, в тупике. Иногда просто сбивали с ног, вызывая на драку. Но Максим не мог драться. Отец  говорил – не начинай никогда  первый. Мать говорила – не  делай  зла  другим. Бабушка та вообще – бог терпел и нам  велел… Лука, старший  брат Макса - частенько влетал в истории во дворе, прибегал с с разорванной курткой, чумазый. Про  сестренку и говорить нечего, она шарахалась от хулиганов, а  гуляла с маленьким Максом  только она.
 Подходя к школе, он уже понимал, что они где-то недалеко. Так и есть! Подошли, качаясь:
- Ну что, не хочешь потренироваться?
- Я же сказал…
Один из драчунов протянул к нему руку и… Дикая боль стеганула огнем. Школа перевернулась в глазах и упала на бок. Удар был такой силы, что он чуть не потерял сознание. Но когда тайком завернул рукав, там ничего не было! Это они на нем попробовали машинку на  батарейках, которая била током. Бесследно причем. Он просидел весь день, опустив голову. Не откликался на голоса  учителей. Его душил тяжелый  тошный  туман унижения. Назавтра он в школу не пошел. Сел на  диване одетый, потом  тихо лег на бок. С каменным лицом. Классная руководительница тогда позвонила  им домой и что она услышала от матери Хоботовой? Что сына током пытали…  Да полно вам, Рогнеда  Романовна, мы в двадцатом  веке  живем, белый день на  дворе…Вот именно, дикость…
Случай разбирали на родительском собрании. Родители других  учеников, когда узнали про машинку с током, очень накалились, а мать даже грозила, что пойдет к начальству, но Анатольевна пообещала сама разобраться. Позвонила домой к этим парням, велела родичам прийти в школу, но нетрезвые, те даже не среагировали. А таких методов как исключение из школы, больше не существует…И никто поэтому никого и ничего не боится. О чем и сообщила Анатольевна на том злополучном собрании. Мать резко обещала, что заберет документы, ребенка из школы, но самое страшное – эти пацаны оставались в школе, чтобы мучить других… Страх засел внутри надолго.

Днем Макс как-то забыл о том, что скрыл ото всех. Гимнастика на снегу, завтрак, игры, бассейн, потом обед, обязательно тихий час, когда разрешалось не спать, можно читать, но обязательно в палатах и на кровати либо в кресле. Он больше не заходил в пустые коридоры. Его трясло при мысли, что он там… услышит. Толком он, конечно, ничего не увидел, но звуки, звуки были отвратительные: глухое воркование, шелест, грызня твердых предметов, попискивание. А может, это крысы? Но крыс же не может быть в таком современном белом корпусе!
Ребят собрали после тихого часа в холле для репетиции. Пришла пожилая вожатая, но не с баяном, как когда-то у родителей Макса, а с гитарой. И все стали нестройно, по-взрослому петь Митяева: «И луна взойдет оплывшей свечой, Ставни скрипнут на ветру, на ветру, Ах как я тебя люблю горячо, Годы это не сотрут, не сотрут…Мы оставшихся друзей соберем, Мы набьем картошкой старый рюкзак. Люди спросят - что за шум, что за гам, Мы ответим - просто так, просто так»…

- Наверно, эти люди ничего не боятся, - сказала после репетиции худая рыжая Неля, сидевшая рядом с Максом, у нее были заплетены эти, как их – дреды. - Люди, ну, которые с рюкзаками.
Максим  даже поежился. Она что, подслушала его мысли?! Каждый человек, наверно, боится чего-нибудь, смелый вовсе не тот, кто не боится, а тот, кто все равно решается, назло….
- А ты чего боишься? – обронил Макс, делая самый безразличный вид.
- Я темноты боюсь, - честно сказала Неля. – Когда свешу руку с дивана, мне кажется, оттуда кто-нибудь цапнет. Я стараюсь не свешивать руку, чтоб не укусили.
- Я боюсь только милиционеров, - сказал Петя Колонна, - им никогда ничего не докажешь.– Да еще вот вода…
-А что вода? – наклонил голову Макс. – Отравленная, что-ли? Сейчас что угодно в ней может быть.
- Да нет, - прищурился Петя. – Обычная вода в реке, в пруду, мутная, зелено-болотная, ничего не поймешь. Войдешь – вода и ну тебя за ноги хватать.. Понимаешь, что водоросли, но жутко.
- Со мной хуже, - вздохнула рыжая Неля, - я боюсь сама себя.
И опять она угадала. Только Макс не признался, что жутко боится себя…и стихов. Один раз он так нервничал, что стало плохо. Боялся отвечать у доски, хотя знал наизусть. Когда встал с места и пошел к доске, у него все лица плыли перед глазами, горло перехватило, как при ангине… Учительница умоляюще кивала, класс тоже гримасничал, пытаясь подсказать. Он махнул рукой и сел. После уроков – рассказал без запинки… Вот и на вечере тогда, в библиотеке. Все рассказали, а он захватал, захватал воздух ртом. И, глядя на неподалеку сидевшую маму Неду, он вдруг представил, как ей стыдно за него, такого дурацкого, который хуже всех. И опять знакомо сдавило горло и слезы помимо воли ослепили глаза… Ну да, все утешали его, а он был безутешен. Он никогда не будет человеком.
Дома мама, только узнав, что заданы стихи, бросала в сторону сковородку, книжку, скалку и начинала помогать. Подруга матери Руся, в черном костюме с серой блузкой, приходившая к маме по делам, чинно ждала их, удивленно таращилась глаза на это представление. «Кого задали? – Языкова.- Какого еще Языкова. Нам че-то такого не задавали. Тема? - Поэты пушкинской поры. – А-а, ну давай!»
Макс прилежно бубнил один, два, три раза. Повторить без книжки, как правило, не мог. Неда отчаянно жестикулировала, махала руками, строила такие уморительные рожи, что Макс даже при мрачных стихах ржать начинал.
«Вон пловец! (показывала весла). Его от брега (смотрела вдаль из-под руки)
Быстриною унесло; (показывала змею и волны вилюшками)
В синий сумрак водобега (зажимала глаза рукой)
Упирает он весло... (опять весла!)
Тщетно! бурную стремнину (теперь уже большие вилюшки рукой)
Он не силен оттолкнуть; (показывала обморок)
Далеко его в пучину (вилюшки)
Бросит каменная круть! (бросала большое с размаху).
Макс понимал, что она показывает ему картинки. По ним он вроде запоминал быстрее. Но попадалось много неправильных слов, как например «водобега», он не знал что это бег воды, потом «не сИлен», мама Неда плевалась, объясняла, что это для складности, но ну и он говорил рассеянно - «он не силЕн», стих-то и портился… Однажды Руся долго ждала, аж заскучала. Потом пошла на кухню чайник ставить, попила чай. Потом пришел Лука – ему че-то разогрела. Чаю дала. Заглянула в гостиную – мама Неда продолжала показывать картинки, уже красная вся. Макс тоже был готов все разбить, а Языкова на части порвать… «Что ж вы делаете? – укорила их Руся, –  Как так можно возненавидеть стихи-то». И ушла, хлопнула дверью. Мать расстроилась и закричала: «Вот видишь?»
Мирно гибели послушный, (крестилась и в обморок)
Убрал он свое весло; (показывала весло и бросала его)
Он потупил равнодушно (смотрела вдаль)
Безнадежное чело; (хваталась за лоб)
Он глядит спокойным оком...(показывала на глаза)
И к пучине волн и скал (показывала волны вилюшками)
Роковым своим потоком (большими вилюшками!)
Водопад его помчал (хватала большое и кидала вниз).
Макс понимал, что выученное с таким трудом стихотворение стоило матери больших жертв. Он чувствовал, что он последний тормоз, но мать не орет на него только потому что ей его жалко! Но и Русю жалко, что ушла.
И на другой день он все-таки не мог, не мог стих рассказать, хотя помнил все – и весла, и вилюшки, а больше всего помнил горячие слова матери – «роковым потоком! вот все они такие, эти поэты, алкаши несчастные!   
Тут вмешалась старшая  сестра Слава, которая  училась в музучилище и интересовалась  психологией… Она посидела с Максиком, пошепталась, почеркала на бумажке, после чего  объяснила родителям, что у Макса есть…внутренний человек. Она провела  тестирование по методике и вот результат. Это такой как бы червяк, он все время вредничает, настраивает ребенка на панический лад, зловеще предупреждает, что он сейчас все забудет, собьется, опозорится и т.д. Вот как на утреннике в библиотеке. Учителя просто стали бояться спрашивать его, оставляли после уроков отвечать, и он – отвечал… А ведь он не был двоечником… Ему мешало что-то в горле.
И сестре он каждый раз честно отвечал, что ему сказал внутренний человек. Он ее просто не стыдился, так  как она  своя! Изобретательный, гад, попался – то шептал, мол, тетрадь забыл, хотя Макс клал и проверил… То внушал, что штаны в мелу, или что вообще они не застегнуты… Макс стыдился людей, искренне считая себя уродом... Он даже на  остановке все  время стоял поодаль, в зарослях  черноплодки.  Поэтому Максу пришлось не один месяц мориться, чтобы разобраться с этим внутренним человеком. Однажды сестра Ярослава  попросила: «А ты мне опиши его! Какой он из себя? Или нарисуй». Макс нарисовал что-то похожее на большого червя, токо глаза были большие и зубы воот такие. Слава весело спросила – «а чего он такой извилистый?» - «А как же он поместится в кишках!» - угрюмо ответил Макс.

- А чего потом? – затаив дыхание от внутреннего человека, проговорила рыжая Неля, которая слушала Макса после репетиции, так никуда и не ушла.
- А потом разрешили мне его порвать! Слава говорит – хватит, а то он еще  съест тебя… И я порвал его.
- Перестал бояться? – посочувствовал Петр Колонна.
- Ну, стихов-то бояться перестал. Но уроки еще долго отвечал в пустом классе…
- Максим, а сейчас ты как? Ты чего-то боишься? – Неля не отставала. Видно у нее был свой интерес в этом деле.
- Не скажу, – отвернулся Макс.
- Да уж брось! – загалдели новые друзья. – Давай выкладывай. Мы же тебе откровенно сказали.
- После перехода в пустом корпусе… Там это… Бегают.
- Ну, кто, что?
- Гоблины…
И как можно безразличнее пожал плечами. И при общем молчании вышел из холла.
Каково же  было удивление  родителей, когда они получили первое  письмо  сыночка  из «Лесной  сказки»: «Нам давали на  завтрак запеканку с изюмом, омлет и чай с двумями пирожками с яблоками, на обед густой  борщ и с рожками котлеты киевские, кисель, а на  ужин пока не знаю. На полдник уже  видел написано – апельсин. Я нашел двух друзей. Вожатая на меня больше не кричит на  линейке, называет «наш  черноглазик». В соседнем корпусе видимо  живут  гоблины. Только  это тайна».

***