Нелегкое решение
Романтика!
Теперь вот она стала совсем другой – эта романтика. Обшарпанные стены палаты в гинекологии, покрашенные в несуразный жутко-зеленый цвет, койки – пережиток советского прошлого, о котором Аня знала совсем-совсем мало, девчонки под капельницами. Сохраняются. То бишь, беременные они, как и она. И хотят такими и оставаться положенные девять месяцев. Только не у всех получается. Одна лежит – уткнулась в подушку и рыдает. Ей сохранять уже нечего. Врачи сказали – плод замер. И почистили.
- Я его столько ждала, - девчонка всхлипывает и отбрыкивается от утешений соседок.
- Не плачь, - резонно замечает одна девица. – Если раз зацепилось, значит, еще будет. У меня также было.
У девицы уже заметно округлен животик. Тридцать первая неделя. Её колят от отеков. Странная логика – чтобы выгнать лишнюю воду, всаживают пол-литра другой. Может не воды, но все равно чего-то жидкого.
С койки снова донесся всхлип.
- У меня тоже уже не первый раз так. До этого выкидыш был в два месяца. Потом – в три. А сейчас замер.
И снова всхлип.
Аня сидит на койке, слегка покачивается на растянутой сетке. Она-то долго здесь лежать не собирается. Она не на долго. Сделает аборт – и домой. Услуга платная. Тысяча сто восемьдесят три рубля делов. Всего-то. За избавления от призрачной жизни, появившейся внутри неё. За избавление от косых взглядов соседей, родительских упреков и притворных вздохов подружек: «Мы же тебя предупреждали…»
Скрипнула дверь. Вошедшая акушерка буднично сообщила:
- Девочки, кто на аборт – приготовьтесь. Скоро доктор освобождается.
Зачем зашла? Морально подготовить? Так что уж тут. Все уже решено.
Девчонки в палате бросили на Аню очередной недобрый взгляд. Таких взглядов в этой палате она уже поймала не один десяток, после того как у нее, новенькой, поинтересовались диагнозом.
Аня не пошевелилась. Отвернулась и смотрела теперь в окно. Странная штука – жизнь. Кому не надо детей – дано, а кто хочет их – вот лежит, мается.
- Дура ты, - плачущая до этого девушка (хотя и не то, что бы девушка – лет за тридцать) вдруг резко села на кровати. – Дитя ведь живого убиваешь.
Аня вздрогнула. Она-то всячески гнала от себя подобные крамольные мысли. Нюни ей сейчас были не нужны.
- Дура, - еще раз повторила несостоявшаяся мамаша. – Пожалеешь ведь потом. Когда-нибудь все равно пожалеешь.
- Тут сохраняешь – не знаешь, как сохранить, - подала голос ещё одна девица под капельницей. – Эти пустоголовые от детей избавляются…
- Да что они знают про детей… - донеслось с другой кровати. – Посмотри на неё. Она ж сама еще дите.
Аня злилась. Умные какие! Сами что бы сделали на её месте? Романтично настроенный Андрей о ребенке ничего и слышать не захотел.
- Думать надо было, прежде чем в кровать прыгать, - резко оборвал он её сообщение «интересной» новости. – Я жениться пока не собираюсь. Мне институт закончить надо.
Да и вообще их отношения быстро начали разлаживаться. Она и сама за него замуж не собиралась. Романтика – романтикой, а муж должен быть основательным и без пули в голове. Что б за ним, как за стеной, а не за кисейным пологом. И что б деньги в доме водились.
- Я тоже аборт, когда девчонкой совсем была, - сделала, - заметила еще одна сохраняющая своё чадо барышня. – Потом воспаление лечила, потом – внематочная была. Потом – с одной трубой забеременеть долго не могла. Муж бросил. Ушел к другой, которая родила ему быстренько. Теперь вот, сама для себя рожаю. Как узнала, что беременна – счастья было! Поверить не могла. А что папаша моего сыночка в отцы записываться не собирается – так мне плевать. Теперь-то я поняла, какое это чудо – материнство. Понянчила чужих детей. Подружкиных, да племянников. Своего хочу. Аж щемило все внутри от того, как хотела. Наверно, Бог потому надо мною и смилостивился все-таки. Дал ребеночка.
В палате зависла пауза. Качались за окном зеленые ветки раскидистого дерева. Наверное, ветер. Теплый, летний. Как тогда, на «Колесе обозрения». Солнце светило беззаботно и радостно, равнодушное к тому, что она собирается сделать сейчас. Впрочем, не велико и преступление-то. То, что внутри неё, еще и жизнью-то назвать нельзя. Комочек клеток, собирающихся в будущем стать человеком. Срок-то – каких-то пара месяцев. Врач сказал – девять недель.
- А меня тоже муж бросил. Только после аборта. Сначала сам отправлял, а потом, как сделала аборт, так его будто подменили. Ходит, рычит по делу и без. Все ему не так, все его раздражает. Свекруха сказала, что ему друг лекцию прочитал. Он в медицинском учился. Не на гинеколога, правда. Но там же они про всякое учат. Вот и рассказал он Кольке, что ребенок сразу все чувствует. И сердце у него бьется. И думает он уже о чем-то.
- О чем? – усмехнулась еще одна девица. – У него мозгов-то еще нет.
- Не знаю, о чем думает, но мозги есть, это точно. И вообще, я чувствую, как он боится. Мне как на УЗИ сказали, что у него сердце слишком часто бьется – я сразу поняла, что боится. Боится, что потеряется, пропадет. Я ему говорю: «Не бойся». И тут лежу, что б уж наверняка сохранить дитя. Мне кажется, и он меня чувствует.
- А сколько у тебя? – поинтересовался кто-то.
- Десять недель.
- Ну да, вы уже большие. А нам только пять. Пережить бы этот возраст. Говорят, самый опасный.
Про Аню все уже забыли. Разговор перетек в мирное русло. Девчонки болтали между собой, рассказывали о своих пока неродившихся детях.
Аня слушала. За ней пока никто не шел. Видно, кто-то влез без очереди. Торопился раньше неё избавиться от дитя. Она тихонько покачивалась на кровати, смотрела в окно, вспоминала себя маленькой и представляла другого маленького человека. Того, который когда-нибудь мог бы родиться. Малыш с прикольными светлыми кудряшками…
Скрип двери заставил всех повернуться. Взгляды от двери переползли на нее, на секунду задержались и вернулись в свои прежние состояния. Аня уже была всем в палате не интересна.
Акушерка окинула Аню строгим взглядом.
- Вы почему еще не в рубашке? Думаете, у доктора много времени?
Аня встала. Бросила еще один взгляд в окно на бурно радующееся жизни лето.
- Я передумала, - вдруг заявила она, схватила сумку и прошмыгнула мимо опешившей тетки в дверях.
- Дома не могла что ли подумать? – недовольно буркнула та, но Аня уже ничего не слышала. Она шла домой. С радостной новостью. Ну и пусть будут косые взгляды, упреки родителей и злорадные замечания за спиной. Зато счастливый белокурый малыш с ясными глазками уже в недалеком будущем обнимет её пухлыми ручками и скажет самое первое, самое главное слово: «Мама!»
Свидетельство о публикации №209061000152
А эта Рыжая на фотке добавила оптимизму.
p.s. Вот интересно какая, я вот тоже плачу.
Буренка 13.04.2010 09:50 Заявить о нарушении