Смирков в плену

 Китайская деревня нищала. Народная партия Гоминьдана уже давно вела войну со своим же народом. Энергичные китайские чиновники умудрялись собрать налоги с крестьян за десять лет вперед. Отчаявшиеся люди бежали из деревень в города, и некоторые из них, натыкаясь на воровские шайки и банды хунхузов, пополняли уголовную среду. Отряд Ли Фу заметно рос, но тот по-прежнему опирался на свой армейский костяк, который теперь был его штабом. Очень скоро опытные вояки поняли, что крестьяне как боевики никуда не годятся и умеют только много кушать.
Собрав своих однополчан на заседание, Ли Фу поставил вопрос ребром:
– Что будем делать с этим бесполезным сбродом?
– А откуда берутся опытные солдаты? Мы тоже ничего не умели, когда пришли в армию, но нас научили, – заступился за неопытных крестьян Лао Мын. Он вообще часто не соглашался с главарем и точно так же вел себя в этот день. Старый вояка высказался против отсева крестьян и настаивал на их обучении.
Ли Фу и вовсе не понравилось, когда Лао Мын подверг критике их тактику:
– Хунхуз должен нападать, как кошка – без шума, тогда он сможет легко отступить и не навлечет на себя погони. Вспомните, как мы брали почтовую машину! Разве нельзя было справиться с двумя охранниками без стрельбы? А мы устроили такой переполох, что еле-еле унесли ноги!
– Охрана была вооружена, и мы не могли поступить по-другому, – мрачно возражал Ли Фу, но Лао Мын не сдавался:
– Нет, могли… Трое из нас владеют навыками каратэ, и когда охранники вышли из машины, их можно было взять без оружия.
– Но как?
– Нужно было прикинуться крестьянами и спросить, куда ведет дорога. Это позволило бы подойти к ним поближе и справиться с ними голыми руками.
– Но мы не можем все время участвовать сами!
– Вот я и предлагаю учить новобранцев не только хорошо стрелять, но и искусству карате. Каждый хунхуз должен твердо помнить, что маузер пускается вход только в случае крайней необходимости.
После продолжительных споров было решено обучать крестьян стрельбе и навыкам каратэ до степени «сан-кю». Эти занятия поручили Лао Мыну – сам придумал, сам же берись за дело.
Потом хунхузы стали говорить о низкой дисциплине:
– К нам поступают люди, которых мы совсем не знаем. Этот параноик Дэн может навлечь погоню просто по-дурости. Однажды он выстрелил в окно проходившего мимо нас пассажирского поезда.
Бывшие вояки понимали, что отсутствие дисциплины может привести к тяжелым последствиям и долго гадали, что нужно сделать, чтобы приказы командира выполнялись. Сянь Шен полагал, что нужно поднять авторитет главаря и предложил называть командира «Чжу Си»*.По его мнению, это могло сыграть положительную роль, поскольку так величают самого Чан Кайши. Хунхузы не смогли придумать ничего лучшего, и все согласились с предложением Сянь Шена.
Скоро на полях убрали гаолян и сяомидцзу, и Ли Фу привел в отряд Вана. Он поведал однополчанам о необыкновенной судьбе русского парня и поделился своими грандиозными планами, которые можно было осуществить при помощи внешности «ламозы». Ближайшие соратники пришли в восторг и наперебой предлагали главарю свои проекты.

                *  *  *

Прошло несколько месяцев. Отряд Ли Фу, по его собственному мнению, теперь что-то значил, ибо насчитывал двадцать три человека и имел на своем счету более двух десятков вооруженных нападений на склады, магазины и почту. Налеты пока совершались на окраинах города, а в самом Харбине осуществлялись ночные грабежи вблизи ресторанов и возле других злачных мест. Но самым прибыльным делом продолжало оставаться похищение людей, приносившее большие деньги при минимальных затратах.
Ли Фу закрепил за каждым членом штаба наиболее важные части города, и они выслеживали богатых суперменов. В апреле его штаб начал тщательно готовить одну многообещающую операцию. В центре внимания банды оказался Лютай. Бродили слухи, что это очень богатый подрядчик, и хунхузы ходили за ним по пятам…
Но они не торопились: наблюдения показали, что перед ними довольно крепкий орешек. Предприниматель если и ходил пешком, то только от «мерседеса» и до дверей солидных учреждений. При этом его постоянно сопровождала охрана.
Слежка продолжалась около месяца, и хунхузы терпеливо выискивали уязвимое место. «Поспешность хороша при ловле блох», – часто повторял Ли Фу, так как он высоко ценил остроумие. Но время поджимало, и он назначил день…
Хунхузы решили пленить Лютая ранним утром, когда тот отправится на машине в свою контору. На дело шли с оружием, и в случае провала можно было стрелять. Но продуманная до мелочей операция все равно провалилась. После того, как машину босса остановили вооруженные люди, из нее вылезли с поднятыми руками двое невзрачных на вид корейцев. И вдруг началась круговерть! В считанные секунды и без оружия корейцы уложили всех бандитов на мостовую и вернулись в «мерседес». Автомобиль давно скрылся из глаз, а незадачливые разбойники все еще сучили ногами и стонали…
На этот раз Ли Фу просчитался и, поняв, что не все в этом большом городе дается легко, решил достать удачливого супермена по-другому…

*  *  *

Наступил май, солнечный и светлый, но переменчивый. Шалил ветерок – то ласкал, то обдавал холодом…
В этот вечер Смирков, как обычно, возвращался домой Путевой улицей и в какой-то момент обратил внимание на проезжую часть дороги, скорее, на драндулет и монголку*, которая еле-еле перебирала ногами. При этом у Петра возникло такое ощущение, что за ним наблюдает извозчик.
– Что за чертовщина? – едва слышно пробормотал Смирков, и ему стало не по себе.
Драндулет продолжал тащиться таким же манером, пока он не свернул на Мостовую. «Неужели за мной следят? Но кому это нужно?» – задумался Петр, но так как драндулет в конце концов отцепился, он успокоился и теперь уже думал о другом…
Валентина, как всегда, встретила его в хорошем настроении и, приятно улыбаясь, сказала:
– А у нас сегодня пельмени! Хотите горяченьких, Петр Ильич? Сварю мигом…
– Очень даже хочу, – сказал Смирков и, лукаво прищурившись, вполголоса добавил: – Но мне хочется и чего-то другого…
Валя бросила на него быстрый взгляд и, густо покраснев, воркнула:
– Сегодня уже можно…
Подавая ему ужин, она коснулась его бедром, и у Петра потеплело на душе.
«Какая приятная женщина», – подумал он и обласкал глазами ее стройную фигурку…

                *  *  *

На следующий день в конторе Лютая сводили месячный баланс, и Смирков возвращался домой поздно. Ужасно хотелось есть, и он спешил, но на переезде, как назло, задержал пассажирский поезд. Проводив взглядом последний вагон, Петр пересек линии, и ему почему-то вспомнился вчерашний драндулет. «Дойду до Лесной, а там поверну на Торговую», – подумал он, решив, что предосторожность не помешает. Однако ему предстояло пройти еще целый квартал по малолюдной Путевой улице…
Но худшее случилось именно на Лесной, где бандиты пережидали, пока Смирков пересечет эту улицу и пойдет прежней дорогой. Заметив, что тот повернул направо, кучер тут же взмахнул кнутом, и драндулет сначала тронулся с места, а потом начал быстро разворачиваться в противоположную сторону.
Петр ускорил шаги и даже побежал, но извозчик обогнал его и остановился впереди. «Шалишь!» – подумал Смирков, холодея от страха, и почти бессознательно повернул назад, но с этой стороны уже шли навстречу и были еще ближе…
– Твоя кричи не могу! – грозно предупредил один из них и втиснул свой маузер ему в живот, другой в то же время завернул ему руки назад.
Все произошло настолько быстро, что Петр опомнился только в драндулете, куда его зашвырнули, как кутенка.
– Что это значит? – закричал он как можно громче.
– Кричи пухо*, моя буду твоя контрами*, – пригрозил хунхуз и завязал ему глаза.
– Ты думаешь тебе дадут деньги за мой труп?.. Как бы не так! Я буду кричать, и ты ничего мне не сделаешь! – возмущался Смирков; затем он стал громко звать на помощь, но ему тут же забили в рот кляп. Извозчик развернулся во второй раз и, когда они выехали на Путевую, погнал рысью. «Чо-чо-чо!..» – то и дело погонял он монголку и рьяно нахлестывал ее кнутом.
За виадуком выскочили на Нагорную, но вскоре же повернули к железнодорожному переезду; проехали прямо, потом направо и после того, как пересекли Пограничный проспект, запетляли по маленьким улочкам. Смиркову было понятно, что его взяли в плен, и он мысленно следил за тем, куда его везут.
Где-то за Фудзядяном остановились. Петру развязали глаза и даже вынули изо рта кляп. Привыкнув к темноте, он различил рядом с извозчиком арбу. Сопровождавшие его китайцы разговаривали вполголоса, но он расслышал, что двое из них будут возвращаться в город.
– Ну что, ламоза, садись теперь на арбу, поедем дальше, – сказал ему тот, кто был с оружием, и подтолкнул его к арбе. Теперь с ним разговаривали на китайском.
Смирков залез в двухосную китайскую телегу, и ему связали ноги. Конвоир предупредил:
– Пока будем ехать – никаких разговоров, или снова заткнем тебе рот!
Они продолжали путь в полном молчании и, как показалось Петру, все время ехали на восток. На душе у него было очень скверно, хуже некуда, но страха он не испытывал. Ему было ясно, что хунхузы потребуют за него выкуп. Может быть, будут издеваться, плохо кормить, но не убьют. Они сделают это только в том случае, если выкуп не состоится. Не выходили из головы дети: «Что за напасть? Сначала они остались без матери, а теперь останутся без отца, и кто знает – на сколько!..»
Примерно через три часа арба остановилась… Смиркову распутали ноги, но зато этой же веревкой связали руки.
– Слезай, ламоза, теперь пойдем пешком, – сказал охранник.
Но затекшие ноги не стали его держать, и Петр упал, из-за чего китайцы весело заржали. Они мочились, громко разговаривали и поглядывали на пленного. По всему было видно, что здесь им некого бояться. Наконец Петр поднялся на ноги и когда осмотрелся получше, то увидел, что они находятся в каком-то лесу.
Бандиты распрягли коня, спрятали арбу в подлеске и приказали ему следовать за лошадью, которую повели на поводу. Замыкал шествие хунхуз с маузером.
Они шли очень узкой тропой, иногда перелезали через замшелый валежник. В одном месте пришлось разуваться и переходить вброд небольшую речку. Дальше пробирались по осушенному болоту, и Смирков, спотыкаясь на кочках, терял очки. Китайцы громко ругались, сетовали на то, что «сыгоянди»* задерживает движение, и в конце концов перестали связывать ему руки…
Уже занимался рассвет, когда они куда-то пришли, и Петр осмотрелся по сторонам. Это, несомненно, было логово хунхузов, состоявшее из одной фанзы и нескольких землянок, расположенных рядом на пригорке. Поодаль, в саженях двадцати, находилась коновязь, и возле нее стояло несколько лошадей. Где-то совсем близко журчал небольшой ручей.
Петр сел на траву и прислонился к какому-то пню, а хунхузы направились в фанзу. Вскоре же оттуда вышел среднего роста китаец с хмурым лицом. Он подошел к пленнику и, присмотревшись к нему, спросил на китайском:
– Давно работаешь у Лютая?
– Давно… – устало ответил Петр.
Разговор продолжался, и хунхуз объяснил ему, ради чего его привезли в это логово. Затем он изучил пленника внимательным взглядом и поинтересовался, захочет ли его выкупать Лютай. Смирков был измотан многочасовым переходом, и ответил резко:
– Об этом лучше спросить у него! Я вообще не буду ни о чем говорить, потому что устал, голоден и хочу спать…
Главарь недобро ухмыльнулся и приказал обыскать пленника. У Смиркова отобрали бумажник, записную книжку, карманные часы «Павел Буре» и связку служебных ключей. По распоряжению главаря ему снова связали руки. После этого тот же охранник подвел его к крайней землянке и, открыв в нее дверь, сказал:
– Теперь можешь спать, если не боишься блох…
Смирков вошел и огляделся. Слабый свет пробивался через какую-то дыру наверху. На полу справа, у самой стены – лежала солома, тут же – ведро с водой. С левой стороны несло вонью испражнений. Петр сделал два шага, свалился на подстилку и мгновенно заснул.
…Его долго будили и затем привели в фанзу. Это было небольшое помещение, где две трети площади занимал кан, застеленный циновками. Здесь, видимо, только что поели, потому что вкусно пахло едой. У Петра кружилась голова, болели связанные руки, а теперь к тому же нестерпимо заныл голодный желудок. На циновках сидели главарь и еще несколько хунхузов из его свиты.
– Ты должен написать письмо Лютаю! Проси его, чтобы он тебя выкупил, – сказал главарь и тут же распорядился, чтобы пленному развязали руки.
– А чем я должен писать? Мои руки висят, как плети, – мрачно ответил Петр.
– Ничего, мы подождем, – спокойно продолжал главарь, и весь его вид говорил о том, что он настроен на мирный диалог. – Ты находишься в отряде «Чжу Си», но если будешь покорным, то все закончится хорошо. Мне известно, что на тебе держится вся Переваловка. Это правда?
– Не только на мне…
– Но всеми делами заправляешь ты, и кули имеют дело только с тобой. Как называется твоя должность?
Петр сказал, что он заведующий. Услышав об этом, хунхузы весело загомонили, и главарь с довольным видом продолжал:
– Ну вот, я представляю себе, как они там забегали: даже ключи – у нас. Твой хозяин, наверное, рвет и мечет. Ты уже можешь писать?
– Нет, я совсем не чувствую рук…
– Ладно, подождем еще. Напишешь ему, что на твой выкуп потребуется две тысячи монет серебром. Бумажки не возьмем – они сейчас ничего не стоят.
Главарь был настроен благожелательно, и Смирков решил пожаловаться на плохие условия:
– Чжу Си, в землянке сыро, кругом говно и вонь. Я там подохну от заразы, и Лютай не станет выкупать мой труп. И зачем мне связывать руки? Я плохо вижу и поэтому не смогу убежать.
Но главарь отреагировал круто:
– Ламоза, ты забыл, где находишься? Мы так поступаем со всеми пленными!
В это время Смиркова начало мутить от голода, и он раздраженно спросил:
– На каком основании ты считаешь меня пленным? Разве сейчас идет война?
– Можешь считать это началом войны! – не менее раздраженно отвечал хунхуз. – Вы, русские колонизаторы, заселили всю Маньчжурию и уже называете ее Желтороссией!
Смирков понимал, что в его положении лучше молчать, но он не мог согласиться с такой точкой зрения на присутствие русских в Китае и возразил:
– Желтороссией называют только полосу отчуждения КВЖД, она построена с согласия китайского правительства.
– В нашем правительстве сидят одни дураки и предатели, а простые китайцы не любят русских!
Бандит явно рядился в тогу китайского патриота, и Смирков не удержался, снова возразил:
– Чжу Си, тебе не нужно говорить за всех китайцев, потому что большинство из них относится к русским хорошо. Мы построили вам железную дорогу, дали работу десяткам тысяч людей. Разве это плохо? В вашей стране повсюду ходят нищие, и русские женщины выносят им хлеб… Все китайцы относятся ко мне хорошо, и меня уважают даже кули – они знают, что я никогда не обману.
Но бывший чанкайшист продолжал цинично разглагольствовать о необходимости войны с иностранцами, и Смирков, окончательно выведенный из себя его бесстыдным враньем, полез на рожон:
– Чжу Си, ты ведешь войну не только с иностранцами. В этой землянке твоими пленными были в основном китайцы, и это легко доказать!
Для самолюбивого главаря это было чересчур, и он, поморщившись, как от зубной боли, грубо оборвал пленника:
– Ладно, хватит болтать! У тебя очень длинный язык, и его следовало бы укоротить! – Ли Фу побурел от злости и долго смотрел на Смиркова. Было заметно, как он борется с собой, и когда здравый рассудок взял верх, он приказал, чтобы к пленному пододвинули столик с короткими ножками, на котором уже стояла чернильница, лежала бумага и на ней – простая ручка.
– Пиши! – резким тоном потребовал главарь, и Петр, присев на кан, начал писать; он обращался к Шепитковскому:
«Милостивый Государь Василий Петрович! Настоящим письмом уведомляю Вас в том, что я нахожусь в плену у хунхузов, которые требуют за меня большой выкуп. Не соблаговолите ли Вы попросить господина Лютая уплатить за мою персону 2000 монет серебром, то бишь китайских долларов. За что ему, Лютаю, со временем отслужу. Присмотрите за моими детками… Ваш покорный слуга Петр Ильич Смирков».
Он аккуратно свернул лист бумаги треугольником и подписал адрес. Передавая письмо главарю, сказал:
– Это можно вручить любому русскому, работающему на Перевалке.
Завладев нужной бумагой, Ли Фу тут же распорядился увести пленного и вызвал к себе Дэна.
– Сбей гонор этому русскому, но смотри, чтобы с его головы не упал ни один волос! – приказал он бесноватому хунхузу.
После этого главарь поручил Сянь Шену отнести на Перевалку письмо русского пленного…

         *Чжу Си (кит.) - предводитель, вождь.
         *...на драндулет и монголку. Пояснение: драндулетом в Харбине
          называли коляску китайского извозчика. "Монголка" - лошадь
          монгольской породы.
         *Пухо (кит.) - плохо.
         *Контрами (жаргон) - убить.
         *Сыгоянди (кит.) - четыре глаза, очкарик.

                Продолжение следует...