Возвращение из будущего

Солнце ослепительно играло на небольшой сосульке, выросшей на замерзшее ветке сосёнки. «Сосёнки-сестрёнки...»- выплывало из немыслимо далёкого прошлого.
Он подошел к сосёнке, потрогал мягкие иголки. Дерево было настоящим.
Городок раскинулся сразу за рекой. Хорошо был виден мост и изредка проезжающие по нему машины. Машины его детства, неуклюжие «эмки», сколько лет он не видел их.
Он трогал траву, она была живой, мокрой от заморозка, но живой.
Воздух источал аромат и пьянил его. Он медленно, неуверенно шел к реке. Ему всё время казалось, что он спит и ему всё снится. Вот-вот он услышит голос мамы: « Коля! Вставай, в школу опоздаешь...»
Он неуверенно шел к реке, дорога позади него, петляя, ныряла в густой лес. Берег реки был песчаный и чистый, вода в реке прозрачна и глубока. Он опустил руки в воду. Это был не сон. Вода была холодной.
Улицы города встретили его тишиной, они были пустынны. Он шел знакомыми кварталами. Сколько он не был здесь? Тридцать лет, сорок? Какая-то неведомая сила влекла его куда-то туда, в глубь кварталов этого уже давно забытого , но такого родного городка. Тени от домов падали ему под ноги. Улицы городка были вымощены камнем. Он шел, и он это знал точно, туда, где когда-то был их дом.
Двух этажный, выложенный из красного кирпича, дом стоял всё так же в переулке, второй от угла улицы. Семья их жила в полуподвале первого этажа. Мама, отец, два брата и он. Братья не пришли с войны. Отец весь израненный умер, когда ему едва исполнилось десять лет.
Он был поздним ребёнком, родился перед самой войной. В этом доме он родился, ходил в школу. Отсюда ушел в армию. Мать плакала, провожая его. Она умерла, когда до окончания службы оставался месяц. Одна, больная, она не вынесла этой разлуки. На похороны его не отпустили. После армии ему некуда было ехать. Он тогда решил не возвращаться в свой город.
Кирпич дома был шершавый и тёплый от лучей солнца. Он прикоснулся к стене щекой, ему стало хорошо и спокойно, как будто он прикоснулся к плечу матери. Он ещё помнил, как сползал вдоль стены, на землю холодную и мокрую...
Женщина смотрела на него спокойными карими глазами. Он знал эти глаза. Он знал их! Он узнал бы их из тысячи, нет больше, из миллиона глаз!!
- Оля... - едва слышно прошептал он спёкшимися губами. Он лежал на кровати, утопая в пуховой перине, под толстым ватным одеялом, в маленькой комнате, увешанной репродукциями из журналов и фотографий в рамках. На одной он узнал Васю, своего старшего брата. Суровое, родное лицо, в лётной форме, с лычками в петлицах, без погон. Василий сгорел в самолёте в феврале сорок второго...
- Вы знаете меня?! - глаза женщины светились радостью.
Было ей лет тридцать, стройна и мила. Мальчик лет десяти жался к её ноге.
- Сын? Как звать?! - ему стало стыдно, что он такой большой и сильный лежит здесь, в чужой постели.
Он хотел подняться и не смог...
- Лежите, лежите! - глаза женщины испуганно заметались.
- Коля! - обратилась она к сыну, голос её, такой знакомый, резанул его по сердцу. - Коля, принеси водички, видишь дяде плохо.
- Это кто у Вас, в красной рамке? - он указал на фотографию Василия.
- А, это,- она смутилась - от соседей осталось. Василий, он погиб на войне, я знала его. Брат мальчика, который когда-то был в меня влюблён... Славный был мальчик...
- Почему же был?
- Он не вернулся сюда после службы. А я так ждала его. Хотя и не говорила ему, глупая. Он любил меня, писал письма, а я не открылась...
Он взял алюминиевую кружку с водой, которую принёс мальчик, пил большими глотками и думал:
« Это она, Ольга. Сейчас ей тридцать, мне пятьдесят пять. Я старше её на двадцать пять лет. Почему так? Я же был старше её всего на год. Что происходит, как ей сейчас всё объяснить...»
- Через год, не дождавшись, Коли, я вышла замуж. - Продолжала Ольга. - Работала в больнице, тут, недалеко от нашего дома. Потом Колю вот родила. А муж? Мы расстались, Коле два годика было. Сама я виновата тоже, что мы расстались... Вас тоже Николаем зовут? Я на кармашке куртки прочитала. Странно, я никогда и нигде не видела, чтобы на одежде писали имена.
- Да, Николаем...
Он лежал в комнате один. Хозяйка с сыном ушли, она на работу, мальчик в школу. Ему сказали, что подобрали его у стены дома с сердечным приступом. Это было уже второй раз. Первый - когда ему было сорок три. Они с экипажем садились на аэродром, когда самолёт уже горел... Сто сорок шесть человек, вместе с экипажем. Тогда в живых осталось тридцать четыре. Люди сгорели у них на глазах. Через три месяца его выписали из больницы, но к полётам не допустили. Медицинская комиссия была неумолима - болезнь сердца.
Но с самолётами он не расстался, работал в бригаде техников. Потом все эти перемены. Рыночные отношения. Развал страны и всего, что только можно подумать. И плохое и хорошее, всё в одну кучу.
Он взглянул в зеркало. На него смотрел мужчина лет тридцати пяти с чёрной шевелюрой, слегка тронутой сединой. Он на миг замер. Бороды не было, но это был он сам! Помолодел сразу более чем на двадцать лет... Вот как всё просто! Сейчас и Ольге легче будет объяснить кто он. Хотя, как он объяснит некоторые вещи, например Интернет, мобильный телефон который там, почти у каждого человека. Еду в «шевроле», взял трубку - сбросил информацию... Поймёт, ли Ольга о чём я скажу? Хотя, поймёт. Она умная. Не может быть, чтобы не поняла.
Он вышел из квартиры, ключ положил под коврик у двери. А у нас там, двойные стальные двери, решетки... Как всё это рассказать им? Надо ли?
День был солнечный. Улицы были пустынны. Он шел тихими чистыми кварталами. Солнце смеялось ему, выглядывая из-за крыш двух-трёх этажных домиков. Ни одной машины не попалось ему, пока он шел к центру и только через площадь, на которую он вышел, протарахтел старинный одинокий грузовичок, водитель весело махал ему рукой.
Он зашел в пустой магазинчик с высоченным прилавком. На полках разложены были банки с консервами, солёными огурцами, помидорами, пачками сигарет, папирос, спичек. Сквозь тусклое стекло витрины виднелась какая-то рыба полумороженая, невзрачная, треска что ли? Он достал пятисотку сиреневую, хрустящую, хотел купить карамели без фантиков, « подушечки», рубль всего за килограмм. И тут до него дошло, что он что-то не так делает.
- Что это у Вас? - спросила продавщица в застиранном халате.
- Пятьсот рублей...- ответил он машинально.
- Таких не бывает.
- Бывает. Бывает...
Он стоял на опушке леса у сосёнки, перед ним, за рекой, раскинулся город. Город его жизни.
Солнце ослепительно играло на небольшой сосульке, выросшей на замёрзшей ветке сосёнки.
Сосёнки - сестрёнки...» - выплывало из немыслимо далёкого прошлого.

январь 2006г. - март 2007г.