Ночь

В ночном пруду плескались хвостатые звезды. Они затеяли свой хоровод, только двигались они не по кругу, а каждая звезда меняла глубину своего положения в воде пруда, и делали они это поочередно, и оттого казалось, что их хоровод движется. Оживший пруд сверкал этими огнями, всплескивал, когда какая-нибудь расшалившаяся звезда выпрыгивала выше его волной глади, этим всплеском ловил эту звезду и возвращал на свое место в хороводе. Вода пруда, наполненная голубым свечением, бурлила от этого звездного падения, казалась остановившимся водопадом. Водопадом звезд. Ивы, у берега, наблюдали игру звезд, им тоже хотелось участвовать в хороводе, и они наклонились, опуская свои кудри, распущенные на ночь, в самую воду. Звезды плутали в ивовых кудрях дорогими украшениями. Звездное свечение серебрило дождь ивовых волос, но темнота сгущала краски, и от этого ивы казались серебряными замками, дворцами, в которых живут звезды. Пение лягушек, звон цикад и голоса прочих обитателей ночи лились дивной музыкой, без которой немыслимо было бы все это веселье. Казалось, природа собрала все лучшее, чем обладает ночь, на это представление. Да и как же иначе, ведь это звездное представление. Темнота только дрожала, ее частицы боролись за места в первых рядах, но, ослепленные светом звездных игрищ, откатывались назад, а в свободное пространство устремлялись снопы света, отбрасывались новым наступлением тьмы, падали в воду, выплескивались снова, вырастали стеной света, выискивая брешь, чтобы прорваться в глубь тьмы, как в глубь пруда и там тоже закружиться искрящимся хороводом. Слышались звонкие всплески света, глухое падение пойманных водой звезд, похохатывание тьмы. Все это дивной звездной сонатой плыло, плыло неведомо куда.
На берегу пруда, меж сказочных дворцов, сидел сказочный принц. Серебро его одежды позванивало от движений темноты. Серебряная маска на его лице была красива и неподвижна, и только в глубине глазных прорезей горели живым светом глаза. Их желтоватый огонь метался в глазницах, лучами окунался в пруд, охлаждаясь, на время пропадал, но вспыхивал с новой торжественной силой, силой ожидания Творца.
Днем живут люди. Ночью духи. Они оживляют природу. Одухотворяют. Все начинает жить. Тьма – это вовсе не тьма. Это завеса от недобрых глаз. За этой завесой жизнь. Как глаза любимой, ночью оживают озера, пруды, заводи, искрами падают в них звезды, зажигая торжественное пламя любви. Как ночь зажигает любовь в наших сердцах, глазах и тело трепещет вместе с телом любимой, так звезды трепещут в ночном пруду. Тьма, совсем не тьма – это запахи и звуки, искры и пламя, собранные вместе, усиленные тишиной, все это мягкое и нежное, звездным покрывалом окутывает мир, волнуя и вызывая его откровение. В этом откровении предметы утрачивают свою угловатость, как утрачивают ее голые плечи любимой. Тьма кажется стеной только не посвященному в ее красоту. Красота тьмы. Скрытая красота. Ее видит сидящий на берегу пруда сказочный принц. Он сидит между серебряными дворцами  смотрит и слушает звездный концерт. Для него звучит ночь. Это его ночь. Он познал ее краски. Они зажигают его глаза светом любви. Светом ожидания новых ее таинств. На звуках ночи принц уносится к звездам и с высоты неба оглядывает землю. Земля вспыхивает огоньками, огоньки растут, заполняют все наземное пространство, и вот оно уже все охвачено голубоватым пламенем. Земля не горит, она пламенеет. Красотою ночи, восторгом любви. Пламя растет, достигает звездного пространства, и серебряный принц сгорает в нем. Сгорает, обнимая сжигающее его пламя. Ночь гаснет. Бледный свет вползает через открытое окно в комнату. Еще сонные предметы распрямляют плечи. Плавные очертания становятся углами. Углы становятся острыми. Еще некоторое время предметы продолжают движение, тихонько шепчутся, но становится светло и они замирают в угловатых, неудобных позах, засыпают. Засыпает мир вещей. Заооконный мир заснул раньше. Пруд стал прудом, ивы приподняли свои головки и лишь чуть касаются кудрями водной глади, краски стали дневными, привычными.