Трудно быть человеком

Посвящаю братьям Стругацким
И Сергею Лукьяненко.

Люди это или не люди? Что в них человеческо-го? Одних режут прямо на улицах, другие сидят по до-мам и покорно ждут своей очереди. И каждый думает: кого угодно, только не меня. Хладнокровное зверство тех, кто режет, и хладнокровная покорность тех, кого режут. Хладнокровие, вот что самое страшное…
А. и Б. Стругацкие. «Трудно быть богом».

Вода была горячей, даже слишком. Но чугунные стенки ванны советского ещё производства оставались холодными. Такой контраст производил на тело неожиданный эффект. Когда тебе сразу и горячо и холодно, то вперёд выступают инстинкты, упрятанные в глубины натуры тысячелетиями эволюции. Начинаешь думать.
Он поймал себя на том, что думает первый раз за последние несколько сотен, а то и тысяч дней. Очень уж странная она – жизнь человеческая. Как-то само собой окружаешь себя мириадами ненужных дел и поступков. Так принято. Ищешь препятствия, затем их преодолеваешь. Загоняешь себя в рамки некой нормы, которая не требует от тебя ничего, кроме того, чтобы ты перестал думать. Она, собственно, для этого и существует. Если ты спокойно калузаешься в её рамках, то мозг может спать спокойно, ему нечего там делать, за него уже всё решили, поставив железобетонные стены и украсив их ажурненькими украшеньицами.
Очень трудно быть человеком.
Для многих легко стать обычной программой и выполнять простенькие задачки, ставящиеся перед ним: много учиться, затем учиться снова, и опять, дальше – работа до посинения дендритов, которым больше нечем заняться, как перемалыванием однообразной пищи сплетен и интриг. Затем – пора бездеятельности – пенсия, которая и добивает не сумевший пристраститься к настоящей работе мозг. Отсюда и старческие маразмы и отчаянная бабояговость.
Однако это вовсе не трагично, если мозг никогда и не умел работать. Он родился в рамках ве-ликой Нормы, в них же сошёл с ума и умер. А если мозг привык совершать тысячи операций в се-кунду, ища оптимальные пути развития? Конечно, в чём беда? – спросите Вы. – Пусть совершает, если это, конечно, на благо человечества. Нам такие мОзги – во как нужны!
Но тогда расскажите мне об участи супернового ядерного ледокола, попавшего волею судеб в подмосковный пруд…
Очень трудно быть человеком. Практически невозможно…
Он был писателем. Не обычным просто-писателем, а лучшим российским фантастом…
Стенки ванной прогрелись. Горячая вода стала давить на тело, ускоряя в нём бег крови, бег мыслей… Они – эти маленькие проворные существа, которые человечество считает лишь электрохи-мическими импульсами, но никак не может понять их природу – благодарно проворствовали в голо-ве, освободившись от гнёта ничего не делания – самого тяжёлого гнёта, если верить по-настоящему разумным расам.
Он находился в двух потоках – в горячем водяном и в раскалённом мысленном.
Что он тут делает? Чего он добился?
Ясно одно – задание он провалил. Мало того – сам стал похож на аморфно-кисельную паро-дию на разумное существо, на человека.
А человеком быть ой, как трудно. Гораздо труднее, чем даже богом.
Горячая вода укачивала и приносила успокоение. Ну и что, что он не справился, не всё коту масленица. Должен был быть в череде его подвигов и провал. Но кто мог подумать, что именно здесь – на Земле. Считалось, что это перспективная отсталая планета. Совершенно обычная.
Но за десять лет он не смог понять даже психологию жены – девушки, которую в своё время он считал одной из наиболее прогрессивных представителей homo sapiens, что уж говорить о челове-честве в целом. Он снова с ней поругался. По абсолютно пустячному поводу. Это должно было при-нести ответ на вопрос, почему земляне разумные, а до сих пор подвержены конфликтам, но вместо ответа в его голове рождалась лишь ответная ярость и ничего больше.
Он провалил задание. Это стало ясно в первый же день, когда он только попробовал прики-нуть на себя личину человека, и тут же выступил в роли «лоха». Его развели люди, называющие себя цыганами. И так складно у них получалось: и что он только что с дороги дальней и трудной, и что грустит о родине. А в итоге он лишился всех подъёмных, отпущенных ему на это путешествие.
Нет, что ни говори, но очень трудно быть человеком. Теперь понятно, почему никто из разум-ных рас не хочет вести переговоры с землянами. Их нельзя понять, хотя у них есть логически пра-вильный язык, их нельзя ничему научить, несмотря на то, что у них в достаточной степени развита тяга к познанию, их нельзя даже поработить – они всё равно поднимут мятеж, но даже тогда останут-ся верными своей любимой Норме.
Их можно только полностью истребить, но это не для разумных существ. Ну, подумайте, как выглядело бы существо, которое истребило бы, к примеру, лягушек только за то, что они зелёные…
Очень трудно быть человеком.
Прожив с ними одиннадцать лет, став одним из них, он так и не смог их понять.
Он просто не понял их основной тайны: они сами не могут понять себя. В этом их слабость, но в этом же и величайшая сила.
Он снова поссорился с женой и теперь лежал окутанный горячей водой и паром, словно био-ническим скафандром.
Пора, - подумал он. – Остаться тут – значит, навечно обрести серый туман в голове и необхо-димость решать сиюминутные никому не нужные задачи. Одним словом – стать человеком, а это очень трудно для разумного существа.
Наслаждаясь горячей водой, в которой находилось его человеческое тело, он понял, как отра-портует перед начальством. Любые исследования на Земле прекратить. В контакт не вступать. Предписание: тотальная изоляция человечества на ближайшую тысячу лет. Нарушителей ссылать на Землю с минимальным сроком апелляции – сто земных лет.
Перед его внутренним взором пронеслись его годы жизни на этой планете. Да, он стал луч-шим писателем-фантастом. Но никто не подозревал, что он ничего не сочинял, а просто вспоминал о своей прежней жизни.
Поначалу было боязно: вдруг его раскроют. Но после успеха первых двух книг, и тысяч вос-торженных отзывов: «Это ж надо так придумать!», он перестал бояться, и стал просто писать.
Он уже знал, что главная задача подавляющего количества людей – это стать богатыми, пере-стать зависеть от количества денег в кошельке. Он стал богатым, но ничего не изменилось. Сиюми-нутная суета по-прежнему затягивала в омут небытия.
Он бросил прощальный взгляд на богато отделанную ванную комнату. В отличие от множест-ва других заданий, в которых он проявил своё умение вписываться в обстановку и быт планеты, ему не было жаль ничего оставшегося тут. Земля – это как болезнь, забирающая все силы. С радостью оставляешь её позади, выздоравливая и устремляясь к новым целям.
Подчиняясь внутренним импульсам, тело начало процесс трансформации.
На спине писателя вспухли три бугорка. Ежесекундно увеличиваясь в размерах, они наводили на мысли о фильмах ужасов, где из тела жертвы с кровью и гноем выдирается тело паразита. Но при всей схожести были и отличия.
Чёрные эбеновые крылья аккуратно раздвинули человеческую плоть. Болевых ощущений не было вовсе. Писатель, он же психолог неизвестных рас любовался ими, будто увидел в первый раз. Он уже и забыл, каково это: чувствовать упругий размах крыльев за спиной.
Из третьего бугорка так же нежно появился блестящий, отливающий чернотой настоящей космической ночи треугольник хвоста. Писатель невольно улыбнулся, вспомнив, что в романах опи-сывал свою расу, как прекраснейшую смесь летучей мыши и ската. На деле же общего было мало, но разве тогда бы его поняли?
Вместо того чтобы пойти легчайшим путём и вернуться на давно ожидающий его корабль, изменив вокруг себя измерения реальности, он вылетел в небольшую форточку и, расправив, устав-шие наравне с мыслями, крылья, понёсся в высь, ловя телом холодные утренние ветра, так хорошо освежающие после горячей ванны.
- Я оставляю тебя самому себе!!! – прокричал он с высоты, радуясь закончившемуся добро-вольному заключению.
Ещё через час он попросил корабль включить двигатели и задал обратный курс домой.

* * *

В три часа утра жена известного писателя-фантаста N проснулась и с раздражением поняла, что мужа до сих пор нет в постели. Вот он так всегда: сначала делает, что хочет, а потом обижается на то, что ему предъявляют вполне обоснованные и разумные претензии.
В ванной комнате шумела вода. Ясно, забрался в ванну и уснул. Ну, сколько можно раз гово-рить, что так и утонуть не долго. Ладно, о себе не думает, но о жене-то? Эгоист хренов.
Женщина встала, натянула халат и подошла к двери, из-за которой слышался лишь шум воды.
Она постучала. Никто не ответил. Она постучала ещё раз. Сказала:
- Эй, ты там ещё живой?!
Подёргала дверь. Заперта. Застучала в полную силу. За дверью всё та же давящая тишина.
- Открывай, подонок! – закричала она.
Стукнула в дверь ногой.

Первый раз она порадовалась безалаберности мужа, когда в тамбуре нашла не убранный на место гвоздодёр. С его помощью она за три минуты открыла дверь и ворвалась в ванную.
Лишь на секунду она застыла в непонимании, уставившись на тело, бывшее до сегодняшнего дня её мужем. Лишь где-то на краю сознания промелькнула мысль, что он был не таким, как все. Не таким, как она. Лишь походя, она отметила, что тело, словно пустое. Отброшенная за ненадобностью оболочка.
- Милиция!!! – заголосила она, отметая всё неясное, что могло бы затянуть и вырвать из при-вычного хода жизни, в который нормально вписывалось даже самоубийство мужа. Но никакой мис-тики, ради Бога.

Пока женщина ждала милицию, она подошла к компьютеру. Тот работал на экономном режи-ме. После движения мышкой на экране высветился вордовский документ. Новый роман лучшего рос-сийского писателя-фантаста.
Первым делом вдова покойного подсчитала, сколько это может принести прибыли, удовле-творённо цокнула языком и лишь затем обратила внимание на текст.

Роман был окончен. Но перед триумфальным и горьким словом было набрано то, что к сути текста не относилось вовсе:

«Трудно быть человеком.
Прощай.
Я улетаю».

Ещё секунда, в которую мозг попытался начать работать, но тут же заглох, как двигатель с не-исправным стартером. Женщина выделила последние три строки и стёрла их из памяти компьютера и из своей жизни.
Без них всё стало гораздо проще.


Конец.


18.05.2009