Смертельный лабиринт. левит-11 бам лага

Вой сирены застал Спиридонова врасплох, когда он соображал, как нарушить, а вернее, разрушить царящий здесь, в Синдикате, беспредел. Ожесточающий звук сирены вселял и в его душу ужас. Он вздрогнул, на какое-то мгновение оцепенел, глаза налились кровью от ненависти к мафиозному клану. Он понял, что в подземелье случилось нечто серьезное. Сирена срабатывает в самых экстренных случаях, в основном , при опасности. Спиридонов крикнул:
- Это может быть только дело рук Щербакова. Ему что-то угрожает.
Судить можно было по тому, как служащие, чуть ли не сбивая друг друга с ног, куда-то бегут, на ходу уточняя:
- Что случилось, коллеги?

   На их лицах застыл ужас. Но никто не мог дать вразумительного ответа. Ясно одно - размеренная жизнь Синдиката нарушена чрезвычайными обстоятельствами. Их существование и без того сопряжено с постоянной смертельной опасностью, разоблачением и жесточайшими последствиями. На ходу каждый придумывал себе на случай провала алиби, которое могло бы в какой-то степени смягчить, если не предотвратить наказание, вроде: «я - только слепое орудие в руках матерых преступников-эскулапов». Сия чаша возмездия касалась и Спиридонова, вольно или невольно вовлеченного в грязные дела Синдиката.
Вся его надежда на Щербакова: только тот может оправдать его. Но для этого необходимо совершить нечто такое, что могло бы послужить достойным алиби. То, что
Спиридонов давно помышлял разрушить это осиное гнездо, не могло служить оправданием. Необходимы более веские доводы, и эта сирена активизировала и привела в действие все его замыслы. Первым делом возник у него план открыть газ, но его остановила мысль, что погибнут и его друзья. Затем родилось желание устроить пожар. Но и это не решало проблемы.
 
 Спиридонов не находил действенного способа единым махом покончить с мафией. Пострадают невинные люди: Кузнецов с Катей, к которым он привязался всей душой, Лена, Оля, Щербаков. И тут Спиридонов спохватился. Он вспомнил, что лейтенант с Катей где-то здесь рядом, в реанимации. И тут же поблизости идут воздушные каналы, куда он и направлялся в поисках спасительного выхода для друзей. «Как это я сразу не вспомнил о них?» - с досадой ругнул себя Спиридонов. Осененный надеждой на успех, он побежал вначале уточнить, есть ли возможность вылезти наружу, но тут же вспомнил, что для побега необходимо вначале попасть в спелекамеру для ингаляции, разобрать блоки из соли и только тогда откроется путь к воздуховодам. На все это потребуется пара часов упорной работы. Одному ему будет трудновато. Но пока другого не дано, и времени на раздумья нет тоже. Требуется подготовить путь к побегу с друзьями.

  Беспокойство вызывал только Кузнецов. Сам он беспомощный, а вдвоем не пролезть через каналы. Существовали трудности и другого плана. Все работы провести незаметно не удастся. Надежда только на панику среди сотрудников. Только тогда, когда беспорядки достигли самого критического уровня и все скрылись из виду, Спиридонов пробрался к Кузнецову и Кате, которые оставались одни и посвятил их в свои дерзкие планы.
- А как же Щербаков с детьми? - тут же возразила Катя. - Как они? Вы подумали о них?!
На что Спиридонов нашелся сразу:
- Они вполне здоровы и смогут сами обеспечить себе побег.
- А вот вы как... Щербаков отдает свою жизнь за ваше спасение...
Закончив объяснения и уговоры, Спиридонов потребовал беспрекословного исполнения и подчинения ему, как воле самого Щербакова. Катя все еще упиралась, пытаясь доказать Спиридонову безнадежность побега, считая его планы беспочвенными. Тогда Спиридонов прибег к более веским доводам:
- Поймите, други мои... шансов у вас на благополучие нет... свободы тоже... Все, кто сюда попадает - потенциальные жертвы...
- Зачем же тогда лечили Кузнецова? - продолжала возражать Катя.
Ее лицо приобретало выражение полного недоумения. Она не,знала истинного положения дел, согласившись пройти курс лечения в этом лечебном учреждении, на что Спиридонов заявил категорически:
- Надо немедленно бежать, а не рассуждать. Все вопросы потом... прошу, быстрее, мне Щербаков не простит...
- Ну, а с Кузнецовым как? - спросила она обеспокоенно.
~ На каталке, я сейчас ее доставлю. Пока нет никого, надо спешить. Оглянувшись по сторонам, Спиридонов нырнул в сумрак коридора...


По свежим следам, как показали дети, Лена устремилась с ними к выходу, который, по чистой случайности или просто по чьей-то рассеянности, остался не запертым. Щербаков, проводив своих подопечных, строго-настрого приказал:
- Идите дворами, нигде не задерживайтесь. Спиридонов говорил, что где-то здесь рядом колхозная гостиница. Там и ждите меня.

  Мела поземка. Пронзительный ветер путался в полотнищах ноябрьских стягов. Город готовился к празднествам. Лена, полураздетая, испытывала собачий голод. Сознание свободы согревало душу и она торопливым шагом, ведя за собой маленьких спасенных детей, проникалась чувством гордости. Шли они темными переулками, избегая прохожих, пробирались дворами, скверами и вот, наконец, убогое строение в два этажа. Это, должно быть, гостиница. Описание Щербакова со слов Спиридонова вроде бы сходится. Окна маленькие, фасад неказистый, крыша под старинной черепицей, рядом - длинный сарай, покосившийся на один бок.
Лена особо не оценивала сущность временного пристанища колхозников. Им, бедолагам, никогда не уделялось должного внимания. Главное, что для любого бродяги есть крыша над головой. Лена была рада и такому пристанищу.

   Администратором оказалась пожилая женщина, сообразно возрасту самой гостиницы, но добрая и отзывчивая на все мытарства постояльцев. Детей вместе с Леной она разместила в общей комнате, организовав недостающие места в виде раскладушек. Звали хозяйку тетей Пашей. Она без лишних вопросов оказала должное внимание детям: накормила, чем Бог послал, уложила заботливо спать. Она догадывалась, что ее гости необычные и что с ними произошло что-то неладное.
Лена не спала всю ночь. Ее беспокоили мысли о дальнейшей судьбе детей. «Вот наступит завтра, - размышляла девушка, - что дальше?.. Были бы деньги, можно было бы их развести по домам, но беда в том, что никто из ребят не помнит своих адресов... все вытравлено химией... надо набраться терпения и ждать Щербакова, он-то уж точно придумает, что делать...» На этом Лена и задремала.

   Слишком много затрачено моральных и физических сил, чтобы бороться со сном. Ночь тревожная. За окном разыгралась настоящая буря. Дрожали стекла, хлопали где-то на улице, видимо, в подъезде двери, бряцали железяки у оконных сливов.
Лена часто подхватывалась, зажигала электрический свет, но лампочки бесперебойно моргали от замыкания наружной проводки. Она подбегала к окну и пристально всматривалась в темную колючую пустоту, которая временами озарялась искрами от замыкающих проводов, которые рассыпались, словно огненные гирлянды. Наконец, свет погас и воцарилась темнота. Становилось страшно, и Лена возвращалась на свою койку и закутывалась одеялом с головой. В комнате царил мрак. Дети спали безмятежно мирно, без ночных кошмаров. Но выражения их лиц не соответствовали снам. В них запечатлен ужас пережитого, постоянных шервных стрессов. Утром они проснутся в полном здравии, осознают себя - и начнется трагедия. Они поймут весь ужас своего положения, потребуют немедленной встречи со своими родителями. Произойдет настоящий бунт, и вот тогда-то и прояснится, что дети ворованные.

  Как Лене все это объяснять обывателям гостиничного общежития? Ведь администрация немедленно сообщит об этом случае в милицию, а та, не вникнув в суть дела, натворит такого, что разобраться потом будет очень трудно. Доказать, что она действовала благородно и мужественно, спасая детей, окажется не под силу. Потребуется Щербаков. А где он? Сможет ли он выбраться из плена мафии? И потом: пробудится ли интерес у Фемиды к уголовному миру, который затянул в свои сети и правоохранительные органы? Поверят ли те рассказам девчонки, которые оправдали бы её? Нет! Вот так прокручивал сон, словно киноролик, будущее Лены, вернее, события завтрашнего дня. Лена уставала бороться с цепкими объятиями сна.
Она поднимала тяжелые от тревожных сновидений, словно отлитые из свинца, веки, смотрела со страхом по сторонам и, убедившись, что опасности нет, продолжала истязать себя мыслями. Они начинали свой путь от Щербакова, как бы пытаясь узнать: как поступил бы он на ее месте? Доверился бы он тете Паше со своими проблемами? По её мнению, она вполне могла бы рассчитывать на помощь этой славной женщины.

  Но Она привыкла слушаться своего Кумира, доверяться и верить только ему. А как ей сейчас не хватало чьей-то помощи или хотя бы доброго совета! Без этого, обостряются чувства страха, одиночества и беспомощности!.. Все ею ранее пережитое не входило ни в какое сравнение с несколькими часами вот этой кошмарной ночи. А ведь будет и утро. Оно непременно потребует принятия одного-единственно правильного решения. Но до него еще есть несколько часов. Как не хочется его встречать! Лучше бы эта ночь никогда не кончалась.

   Временами Лена ставила себя на место родителей детей. Кошмар! Представить их горе невозможно, и Лена «стряхивала» эти мысли резким качанием головы, пытаясь сменить тему для размышлений. Хотелось думать о чем-нибудь хорошем, но что бы она ни вспоминала, ничего не могло ее радовать. Обычно в таких случаях приходят воспоминания о детстве, но и здесь у Лены полное фиаско. Отца она почти не помнила - он вечный узник БАМа, ныне покойный, если верить Щербакову. Словом, утешения для себя Лена не находила, что обостряло тревогу. Только мысли о своих друзьях - Оле, Кузнецове, Кате, Спиридонове и, конечно же, Щербакове - несколько сглаживали тревожные чувства, и Лена смыкала глаза.

  Но вот где-то около полуночи или чуть позже в дверь осторожно постучали. Старое, пересохшее дерево дверного полотна настолько усилило этот звук, что казалось,били в барабан. Лена подхватилась с ледяным страхом и с дрожью во всем теле, осторожно по-кошачьи на цыпочках подошла к двери и спросила потерянным голосом:
- Кто там?
- Доченька... это я, тетя Паша...
У Лены отлегло от сердца, будто сорвался огромный камень с ее хрупких плеч. Она даже обрадовалась. Вошла хозяйка гостиницы, но вопреки ожидаемой доброте, её лицо, излучало тревогу и беспокойство. Лена впала точно в такое же состояние - с мыслью, что опять что-то случилось.
- Доченька... только ты не пугайся, - с успокоительной ноткой в голосе тетя Паша начала сообщать новость, -тут, давеча, шастали какие-то подозрительные типы... все что-то вынюхивали, интересовались детьми, ругались матерно, требовали их впустить...


   Тетя Паша сделала интригующую паузу, как бы изучая реакцию Лены, от смысла которой зависело дальнейшее сообщение. Уловив страх во всем теле девушки, она, изменив напряжение в голосе, продолжила:
- Но у нас тут порядок железный... только до одиннадцати вход и выход... будь там хоть сам Президент...
Лена, совсем было потерявшая самообладание, несколько приободрилась, но не настолько, чтобы полностью успокоиться. Она стала бессмысленно бегать по комнате и почему-то пересчитывать детей. Чувствовалось, что в душе девушки пробудился материнский инстинкт. Это было осознанным чувством. Она упала на колени у изголовья самой маленькой девочки и, обняв ее, стала истерично причитать:
- Нет! Нет! Никому не отдам их...

Тетя Паша в изумлении, видя перед собою молоденькую девушку, явно не имеющую никаких родственных отношений с детьми, но убивающуюся горем, поняла, что налицо - случай нечистый. Если бы не частые объявления в газетах, по радио о подобных злонамеренных фактах, то тетя Паша пришла бы к выводу иного характера.
Сомнения терзали душу тети Паши. Она не могла себя убедить в том, что можно похитить такое количество детей в один раз. Перебрав все возможные варианты, женщина остановилась на мысли, озвученной вслух:
- Милашка... ты можешь на меня рассчитывать... я не хочу допытываться, что к чему... но вижу, что ты хороший человек и что ты попала в плохую историю...
Тетя Паша не успела изложить свои возможности помочь в этом деле, как в двери настойчиво постучали...