Победа над злом

               
                (Медиумический рассказ)


    Через два года после описываемых событий произошло чудо – взорвался мост, на котором день за днем проходили самоубийства людей, причастных страшной участи, тех самых людей, о которых мы напишем в этом рассказе.


                ЧАСТЬ I
  В ней говорится о некоем человеке, которому пришло в голову заняться чем-нибудь полезным, и что потом из этого вышло.


     В двенадцать часов ночи, когда бой часов утих, в комнату на втором этаже постучал человек, по виду, напоминавшем господина средних веков. Артист или ряженый подумали бы вы, но, увы, он и был выходцем того времени, о котором и по сей день скажут – глухое средневековье.
Одежда на нем висела, но шита была по нем. Обувь была немного изношена, но выдавала богатое сословие хозяина. Ему было лет сорок с небольшим, роста среднего, не брит, усы топорщились как у кота – всем видом своим он напоминал ... <слово я не расслышала, но само звучанье его было отталкивающим и пугающим>. Дверь не поддавалась напору входившего, стучать приходилось все громче, но никто не отворял. Гость еще постоял, подумал и направился было к выходу, тут вожделенная дверь отворилась и из нее высунулась голова чем-то напоминающая виденного уже незнакомца. Молча, указав на свою дверь, голова скрылась, оставив дверь открытой. Теперь уж незнакомец раздумывал, но, уверившись в своей правоте, вернулся и вошел, закрыв плотно дверь. Беседа длилась недолго, незнакомец вышел, закрывшись плащом, и больше не появлялся.
За закрытой дверью что-то происходило: там шушукались, посмеивались, гортанным голосом кто-то спел арию, но после все стихло и до утра жителей гостиницы никто не тревожил.
Вдумчивый читатель сделает предположение о смене ролей, однако будет не прав, происходило следующее: некто захотел открыть курс актерского мастерства, и ему понадобилось снабдить актеров атрибутами сценического действия. Для этого он набрал восемь цифр из четырехсот девяти, и построил их в ряд, оказались эти цифры девяти рядами, и, выбрав нужную тройку в седьмом ряду, этот некто вызвал желаемый дух, за ним следующий....
Покрой был тот, который необходим, костюмы сортировались и слуга тот час бы узнал, что у его господина не было сего костюма, однако слугу тот отослал и велел не появляться дня три. Этого ему хватило бы на переодевание своих артистов, но, как это всегда бывает, план был нечаянно нарушен и все пошло непредвиденным ходом. День этот был нами уже описан, вернее ночь, в которую приходил гость.
Рассказ продолжается следующим событием: деньги были на исходе, когда этот гость стучался в дверь, платить за костюм приходилось ту сумму, которую называл ее обладатель. Теперь же денег на покупку не было, вернее их не хватило даже на шляпу, а она была с пером, украшена как было модно в ту пору, когда ее шили. В комнате произошел следующий разговор: - Входите, присаживайтесь, - придвигая стул, сказал господин, охотник за наилучшим. – У меня нет денег и поэтому я заплатить не смогу, - смущенно кивая в сторону входящего гостя, проговорил хозяин.
   - Не важно, - обретая уверенность, сказал гость, - дело не в оплате, - присаживаясь на предложенный стул, переводя разговор в иное русло, - сегодня я не возьму денег, но все бы так, однако, сделаем ставку. Мы уговорились в прошлые разы не прибегать к крайним мерам, а здесь, видите ли, как раз такой случай. Однако ж не будем спорить, и разрешим все по-дружески, вот вам моя шляпа, а за нее спросить могу, помолчав немного, гость с ухмылкой произнес: - Разориться не дам, вон ту вещь, - гость показал на трость хозяина комнаты, - вот ее мне отдай, больше не нужно.
   - Только трость? – удивленно переспросил тот.
   - А! – отмахиваясь рукой, сказал гость, - довольно этого.
   - Что ж, вещь хоть и ни простая, но почему бы не отдать, если по нраву пришлась? Однако замечу, все вещи стоимость имеют, и я когда-то выторговал эту трость у какого-то скряги. Да, что об этом! Вот, берите, - протягивая тяжелую трость и низко кланяясь, пробормотал, прежде уверенный в себе, а сейчас растерянный и подавленный герой сей повести.
Скажу что вышло: трость вдруг сделалась тяжелою и рука, прежде твердо державшая сей нехитрый предмет, вдруг согнулась, потянув за собой тело хозяина. Так, опуская его все ниже, трость перешла в другие руки, которые, легко подхватив и внимательно осмотрев, поставил рядом со стулом, но, не спуская с сей вещицы своего взгляда: - Та или не та? – говорило это выражение на лице.
   - Однако ж мне пора. Вот вам моя шляпа, - протягивая одной рукой шляпу и беря в другую трость, - да, та, - было написано на лице его, и при этом глаз блеснул усмешкой, другой уже был прикрыт тенью.                Однако ж показалось, подумал про себя, хозяин.
   - Не смею задерживать, - силясь встать со своего места, но так и не сумев этого сделать, пробормотал постоялец гостиницы, в то самое время, как гость уже вышел из комнаты, завернутый в плащ под самый подбородок, трость скрыта осталась в складках плаща.
Комната закрылась и тишина восстановилась сразу после ухода таинственного гостя.


                ЧАСТЬ II


    Дней через несколько город ошеломила весть – через канал был сделан мост за одну ночь. Канал был вырыт давно, через него спускали в реку отходы и мелкие ручейки, вливаясь, давали некоторое прояснение в мутные стоки города. Нужды в мосту не было, иначе он был бы построен. В реку стекала вода из нескольких таких каналов и всюду вода была мутна и отдавала тухлыми отходами. Строить мосты через такие источники, все равно, что узаконить неприглядное состояние дела, а это совсем не входило в планы градоначальника. Все последующие события показали всю ничтожность такой политики и свели на нет усилия по поддержанию установленного порядка избавления от хозяйственных стоков города. Мост был построен за одну ночь и никто не видел ни одного строителя, и стука характерного для стройки тоже не было.
   - Чертовщина, какая то! – возмущались жители, увидя поутру это дьявольское строение, но помосту ходить стали, поскольку было удобно переходить на другую сторону, минуя лодки.
Через другую ночь еще один мост нашел себе применение, и так сто ночей кряду шло строительство мостов. Каналы, что бороздами прорезали городские земли, покрылись сетками мостов, коих оказалось ровно сто. Названия им не давали, и лишь первый из них имел имя, которое хоть и хотели сменить, да так и осталось Чертовым. Спешу заметить, к повествованию это имеет отношение, но, как водится, рассказ имеет свою прихоть.
    Постучаться пришлось ни один раз, дверь не открывалась. Пришлось звать сменного портье, с которым и была открыта злополучная дверь. За нею находился распластанный на полу труп известного нам лица. Таким финалом можно было бы завершить сей рассказ, но это всего лишь завязка тех событий, которые мы опишем ниже. С чем связан уход из жизни? Ответа нет пока. Другому ответом бы послужило древнее послание, которое было послано по почте и лежало на столе в развернутом виде. На клочке старой бумаги были написаны слова, расшифровав которые, читающий их, получил бы известие из «того» мира, в котором обитают страсти не меньше наших и с которым связь все еще не налажена. Слова эти звучат так: древним было заучено наизусть тайна, у которой есть два решения: одно – вера, другим могло бы стать «окно в будущее», так называется смысл одного слова, которое уже известно, но намеренно умалчивается.
   - Что сие означает? – спросите вы.
Не уверен, что отвечу верно, но силы движущие нами, действуют наверняка без способов отхода к прошлому. Значит ли это, я не прав  сейчас буду, что Свет – не что иное, как разум, действуя на сознание и подсознание, исправляя ошибки в нас самих, путем своего воздействия, дает движение к основному свойству достижения власти Света в нас. Однако вернусь к прежнему описанию событий.
День стоял ненастный, солнце едва пробивалось сквозь пелену облаков. Иногда накрапывал дождь, который не был тем дождем, от которого расцветают растения и цветы, а был мрачным и сухим. Сухой дождь – немилость озер, дно у которых скрыто от глаз. И несут они мрак, и хоронят своих утопленников сами.
За тем и сказ мой не для глухого. Из озера испить воды нельзя, из него выходит вода из чрева земного. Каким это чрево не предстанет, все станет таким же, как слепок из видимого. Таким образом, все становится похожим на тень того, чье имя значится в списке божеств, но без кого не обходится отступление от Света, а значит, испивший воды, будет следовать за тенью божества и славить его главой своею, но разумом не успевая охватить всего.
Кому приходить к воде известия не дают: и мал, и стар отходят от воды не испив, но кому предназначено испить эту воду, тот остановится, свернет с дороги и воротится назад, и будет жадно пить. Закон, соблюдая весь, я пью эту влагу, принадлежа всему, что заставляет меня это делать. Горемыка я, скажешь ты, но попавший в сеть, сам желает остановить время и обратить его вспять, как обещано ему было явью и сном.
За сим уклоняюсь от объяснений и продолжу событиям описание давать. Камень, у которого стою, недавно поставлен. На нем запечатлен борец с темнотой, он сам темнота, таков камень – черен и прост. Кроме диковинного камня, имя которому Латырь, есть сундук с кольцами, а у колец душа, каждому своя. За этими кольцами охота идет немалая, кто в руку возьмет, душу кольца к себе притянет и будет одно с ней до веку. Но если, сняв с руки, бросит оземь, то душа уйдет из кольца, и оставят напасти из-за кольца. Приведут коня златогривого на нем сбруя золотая, из дерева высек огонь копытом тот конь. За ценой не постоим, говорят люди, а сесть не могут: поскачет, сбросит. Топчется на месте человек, узду взять у того коня хочет, да не дает ему конь. – Сесть – упасть,- говорит ему конь, но ослушался и упал. Близким горе, да нищую юдоль делить с отцом таким. Вот и все сказания от Латыря-камня.
    Красивым голосом пела мне девушка песню о божественном крае, где нет зим, ветров студеных и бедняк я, побрел за песней вслед. За тучу зацепил головою и пролился дождь, вымочив деву с головы до ног. Удивилась она, спела еще. От ее песни стали алыми розы. «Куда запропастилась ты? - кричу, - отзовись!»
   - Я здесь, - сказала мне кивая головкой роза, - это я была с тобой любезна, сорви меня.
   - Этот цветок не мой, - думаю я, но срываю и от крика кричу сам, а в крике песня розы.
Плачут розы, плачут стесняясь слез, им тоже хочется расстаться с жизнью ради пенья но, увы, никто не увидел в розе девушку и песня начала стихать. Солнце зашло за горизонт. Утро опять дремлет и сны о вечере будят вечер. Гудит шмель, он летит со своим рассказом.


<Повествование не закончено, но не все зависит от медиума, возможно когда-нибудь продолжение будет мне продиктовано. Специфика написания медиумических произведений такова, что они, на мой взгляд, нуждаются в пояснениях. Их я даю в треугольных скобках. В книжном варианте их будет больше.>