Родственные души

      
       Зависти нет, но зло берёт. Первого встречного в Бишкеке спроси, и он шестнадцать часов кряду о зубочистке петь будет. А уж как повезло попам, и сказать трудно. Мне же ящик пива не поможет писать, как пишут популярные ныне авторы, то есть сплошные диалоги, изредка перебиваемые пошленьким «после». Нет, без так называемого секса, не обойдешься, но до того, как окончательно уложить героя в постель, необходимо заставить его хорошенько поработать на тебя, а там пусть хоть веслом гребёт.
       Часто приходит в голову вопрос: и чего ты, вообще, писать надумал, не обладая способностью выкроить сюжет и оверлочить его в книжном формате? Ну, тиснул пару рассказов и повесть в толстом журнале. По содержательной части повести микрофильм сняли на Белорусьфильм. Но ведь это, когда было! За последние же лет десять только два перевода, один с белорусского, другой – с турецкого, биография графа Мольтке (старшего) да стопа папок с романами, сценариями и пьесами без начала, конца и продолжения.
       До сих пор не пойму, как я с турецкого переводил и про старшего графа писал.
       Дорого бы я дал за то, чтобы встретить снова ту цыганку, нагадавшую мне писательскую известность. Или бывшего начальника, чтоб у него дефицит железа обнаружили, пославшего меня в командировку под Туапсе, на пути к которому, в Горячем Ключе, цыганка выдрала у меня клок волос и умыкнула десятку в обмен на предсказанное будущее. Больше всего жаль червонца. Он бы мне оченьно пригодился после товарищеского ужина…
       С командировки всё и началось. Не от большого ума принялся излагать отчёт в повествовательной форме, а у жены, которой понравились и форма и особенно содержание, оказался знакомый редактор, о котором раньше ни ухом не слышал, ни рыла которого глазом не видел. Теперь же, когда я обременён «известностью», жена пилит каждый день: «О Боже, как ты опустился и как ты меня мучаешь этим! Я бы желала, чтобы эти люди чувствовали к тебе уважение. А ты как себя ведёшь? Приобрёл какие-то невозможные привычки, ничего не пишешь, кроме планов, тогда как все они пишут. Можно ли общаться с такой сволочью как Пётр Степанович? Он только и делает, что всё время получает деньги. Это в конце-концов неприлично.»
       Послушаешь, послушаешь и сбежишь на дачу, приобретённую на пике цыганского пророчества. Но и на даче не слаще. Писательский посёлок по вечерам оглашается и подсвечивается фейерверками. Значится, у кого-то вышла книга с продолжением одиссеи когда-то рождённого в муках героя или по случаю её экранизации. Количество огненных залпов определяется условными печатными листами в совокупности всех томов и переизданий. В одном месте заглохнет, в другом – начинается.
       А народу сколько в своих книгах загубили! Все мировые войны и локальные конфликты вместе с голливудскими фильмами… Куда там! Все женщины на паях с Евой столько не родили, сколько соседи в глянцевых разноцветных книжонках укокошили.
       Нет, господа, озолотите, но писать о том, что известны академик З., с подтверждением известности на семнадцати страницах, покончил жизнь самоубийством, рука не поднимается. Клавиши заклинивает, а компьютеру скорая техническая помощь требуется. Но без покойника тоже нельзя. Все мы смертны и когда-нибудь присоединимся к большинству, и на наше место придут другие, в том числе и те, кто об убийствах писать будет.
       Недавно и наш дачный посёлок смерть посетила. На даче напротив последний представитель некогда известной писательско-актёрской династии в Бозе почил. И не просто мирно, а просто бесшумно – от голода.
       Летом к нему пара молодая приехала с ребёнком. Объявил их родственниками со стороны первой жены, с которой развёлся лет двадцать назад. Пара прижилась до глубокой осени.
       Когда сосед совсем перестал выходить из дома, комендант, следящий за канвой вверенной ему территории, скорую вызвал. Но врачи уже ничего не могли сделать – полное истощение, на вторые сутки умер в больнице. Заботу о похоронах взял на себя наш председатель, а молодая пара покрутилось немного, и на исходе девяти дней исчезла.
       Перед Новым годом новый хозяин объявился и в права вступил.
       Визави по приезду поставил на калитку переговорное устройство и откатные ворота, но даже опробовать их не вышел. О его присутствии говорят только бегающая по участку внушительного вида собака, дым из трубы, свет в окнах да по вечерам на веранде волчий глаз сигареты. Раза два в неделю приезжает «каблучок» с продуктами и фургон с питьевой водой.
       В посёлке к новичку отношение комплексное. К себе никого не пускает: ни электрика, ни водопроводчика, ни газовщика. Кого только комендант к нему не посылал. Даже председателя кооператива, добрейший души человек – детский писатель с молодых ногтей, на порог не пустил.
       Почту новосёл не получает. Деньги на общественные нужды не сдаёт. Целью сбора денег – общественной жизнью не интересуется. Комендант, бывший эмвэдэшник, пытался по своей базе пробить информацию о новосёле, но во избежание обнаружения опасных подробностей глубоко копать не стал. Купчая на дом оказалась выписанной на основании залоговых документов на третье лицо, о котором известно, что оно выбыло в неизвестном направлении из Кемеровской области.
       И всё-таки мне удалось пообщаться с новосёлом.
       Как-то под вечер электричество в посёлке отключили. Ну, я в ожидании включения резервного генератора к окну подошёл и слышу: с улицы кто-то зовёт. Сначала подумал, показалось. Но потом вышел во двор. Визави у калитки моей топчется и руками машет. Машина его носом в ворота упёрлась. Ездил куда-то. Прогресс прогрессом, а лифт чаще лестницы ломается, и без электричества даже хершмановские ворота не работают. Пришлось помочь сдвинуть шестиметровую воротину в сторону, а потом и назад её поставить. Пригласил меня на «чашечку чайкю».


       В холле в два света мы сидели перед камином. Низкий шестигранный столик, вокруг которого покоем два кресла и диван. На каминной полке букет искусственных цветов в металлической вазе. Сначала анекдоты травили, а от них перешли к философии.
       - Вот говорят, человек – царь природы, - он хмыкнул. – Какой, к чёрту, царь! Собака и та больше его понимает. Скажешь сидеть – сядет. Лежать – ляжет. Гулять! Вишь, как уши навострила. Спи, спи… А что мы в её гав-гав понимать можем?
       - Не царское это дело собак понимать.
       - Ну, уж дудки. Ежели ты царь, ты всех понимать обязан. Иначе быстро с трона слетишь. Трон – место изменчивое. Фазотрон, лототрон… Что-то в них постоянно крутится, а потом – бабах: либо новый элемент, либо «ША», то есть «без выигрыША». Человек не зря в такую глушь как наша Земля угодил. Видимо, было за что.
       - Теперь понятно, почему ты собаку завел.
      
       На улице зажглись фонари. Значит, председатель снова согласовал тарифы с электрической компанией. Мы сидели в потёмках, уставившись в краснеющие головешки.
       - Кстати, может  у тебя время найдётся свободное…
       Он вытащил из под столешницы объёмистую папку.
       «Господи, - промелькнуло в голове, - только бы графоманом, каким не оказался бы.»
       - Посетил меня один сюжетик, для реализации которого я предпринял некоторые действия. – Кивок на папку. – Здесь только часть намеченного. Будь другом, почитай на сон грядущий. И потом честно скажи, стоит ли это потраченной бумаги и времени.

       До папки я добрался только в следующее посещение дачи.
       Текст, по-другому назвать не могу, предваряется странным эпиграфом, над разгадыванием которого я мучился два дня. И мне удалось с использованием клавиатуры расшифровать эту абракадабру. А вот удастся автору текста, оправдать его применение мне врядли представится случай. Визави исчез также внезапно, как и появился. Ни собаки, ни дыма из трубы, ни каблучка, ни волчьего глаза…